Мы
видили, что риторическое построение служит специальным целям, только
ораторской речи присущим. На примерах ленинской речи это особенно убеди-
тельно, ибо ее никак нельзя заподозрить служению лирическим, эпическим и
вообще поэтическим целям. Как я указывал уже на анализе отдельных приме-
рах, риторическое слово обладает своей особой специфической, "риторичес-
кой" функцией, отличной от функций, делающих слово лирическим, эпическим
или драматическим.
Но, учитывая это изменение самой функции, нельзя не признать, что
можно говорить о соответственных конструктивных элементах в различных
функциональных системах конструкции: так, напр., "сюжет" имеется в свое-
образных аспектах и в повествовании и в лирике, и в речи. Так и повторе-
ние где бы то ни было - в риторике, в музыке, в танце все же остается
повторением, хотя и играет в разных областях разные роли. Так, напр.,
повторение в повествовании, напр., обычное в сказке, былине, балладе,
тройная последовательность исполняемых задач, встречаемых препятствий и
т. п. имеет определенную сюжетную роль. Оно развертывает сюжет, развива-
ет ситуацию, усиливая ощущение задержки в течении повествования и тем
подчеркивая временной момент и напрягая ожидание, стремящееся к развяз-
ке. Оно подобно запруде, повышающей уровень и увеличивающей массу потока
и ее поступательную силу. Напротив, такое повторение, которое академик
А. Н. Веселовский хотел видеть в песне о Роланде, трижды повторяющейся с
вариантами описания того же момента, если понимать его именно так, а не
как последовательную связь трех однородных моментов, такое "эпическое
повторение", вопреки данному ему Веселовским названию, кажется скорее
"лирическим", ибо в нем отсутствует момент поступательный, присущий по-
вествованию, отсутствует прием задержки, и тем самым снимается временной
момент, упраздняется движение. Создается своеобразный антракт, подобный
тому, который создавался хорической песней в промежутках между сценами
античной трагедии. Этот антракт - "лирический".
И вот, нечто соответственное можно различить в риторических повторе-
ниях. Они могут служить развертыванию "сюжета", продвижению изложения,
развитию и градации доводов, словом - поступательному или "повествова-
тельному" движению ораторской речи. Они тоже создают своего рода "запру-
ду", вызывая и усиливая напряжение ожидания, так как "развязка", разъяс-
нение, вывод, к которому клонит оратор, а с ним и точка опоры, несущая
главный вес речи, переносится вперед. Подобное явление в построении фра-
зы и периода достигается и другими приемами, с той же целью перенесения
главного веса к концу. От этих поступательных повторений можно отличать
другие, которые, напротив, останавливают движение, не нагнетая напора
его, а обращая его как бы внутрь себя, образуя своего рода неподвижный
"водоворот", воронка которого, говоря фигурально, засасывает и поглощает
все внимание. Закрывая горизонт, они замыкают поле зрения, снимая таким
образом момент движения. Именно такого рода повторения преобладают и ха-
рактерны для речи Ленина, как это можно было видеть на приведенных при-
мерах. Как я указывал в анализе этих примеров, это предпочтение Лениным
такого рода повторений связано с самым существом его речи. Он обращается
не к чувству и не к воображению, а к воле и решимости. Его речь не раз-
вертывает панораму для пассивного созерцания, не служит гидом, ведущим
равнодушного туриста; она борется со слушателем, вынуждая его к активно-
му решению, и для этого припирает его к стене. "Ни с места. Руки вверх.
Сдавайся". - Вот характер ленинской речи. Она не допускает выбора. Мне
кажется, что в этом и состоит специфическая сущность ораторской, в част-
ности - политической речи.
II.
Сравнение - прием чрезвычайно разнообразный. Оно может служить мгно-
вению и ограничиваться чуть ли не одним словом, подчеркивая его для вы-
разительности, но оно может быть развито в целую фразу, даже период или
в самостоятельную композицию еще более значительного объема. При этом
оно может быть вводным элементом, служить только иллюстрирующим приложе-
нием, пояснительным примером к основному значению, посредством которого
оно вводится и которому оно служит, но оно может быть и непосредственным
заместителем подобного основного момента и даже прямым его выражением. С
другой стороны, оно может быть простым сопоставлением синонимического
характера, подобно перифразе, либо метафорическим, т.-е. соединенным с
переменой значения в самом слове или выражении. Далее, оно может быть
развито в иллюстрирующий пример - картину, портрет, сцену, или служить
общим и постоянным фоном для возвращающихся к нему отдельных метафор,
сопоставлений, намеков и перифраз, или проходить насквозь выдержанной
параллельно, исполняя определенную композиционную функцию. Наконец, оно
может быть чрезвычайно различно по своему характеру, построению, словес-
ным средствам и назначению.
Сравнение, как акт мысли, по аналогии - слишком общий неопределенный
момент, и как таковой не может служить целям поэтики, основания которой
должны лежать исключительно в самом словесном материале. Аналогия лежит
и в основе метафоры и уподобления, намека и синонима и примера и т. д.
Поэтому нужно найти иной подход к пониманию словесных явлений, обнимае-
мых этим названием. Прежде всего, наличие сравнительных частиц и связок,
подчеркивающих сравнение и уподобление, "как", "подобно", "словно",
"будто", "чем" и проч., еще не обязательный признак и не делает еще
сравнения. Между выражениями "слезы полились, как град" и "слезы поли-
лись градом" нет разницы в приеме и нельзя одно называть сравнением, а
другое метафорой.
С другой стороны, такую же роль может играть и ряд других слов и вы-
ражений, например, "казаться", "быть похожим", "равняться", "можно ска-
зать", "в своем роде", "почти", "совсем", "настоящий" и множество дру-
гих. "Он совсем гигант", "он настоящий зверь", "он почти ангел", "он ка-
кой-то дикарь", "он своего рода комета", и т. д., - все это примеры
сравнения, которые по существу не меняются от ощущения связки, например,
в сравнении - "он - наше знамя". Все это примеры сравнения уподобляющего
в порядке отождествления. Им соответствуют сравнения отрицательные: "это
не фунт изюму", "то не белая лебедушка выплывала" и т. п. От них отлича-
ются сравнения количественного порядка: "кровь горше воды", "выше облака
ходячего", "дальше, чем глаз видит", "яснее ясного", "краше в гроб кла-
дут". Во всех этих случаях имеется два сравниваемых элемента, в том или
ином сопоставлении которых и состоит сравнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
видили, что риторическое построение служит специальным целям, только
ораторской речи присущим. На примерах ленинской речи это особенно убеди-
тельно, ибо ее никак нельзя заподозрить служению лирическим, эпическим и
вообще поэтическим целям. Как я указывал уже на анализе отдельных приме-
рах, риторическое слово обладает своей особой специфической, "риторичес-
кой" функцией, отличной от функций, делающих слово лирическим, эпическим
или драматическим.
Но, учитывая это изменение самой функции, нельзя не признать, что
можно говорить о соответственных конструктивных элементах в различных
функциональных системах конструкции: так, напр., "сюжет" имеется в свое-
образных аспектах и в повествовании и в лирике, и в речи. Так и повторе-
ние где бы то ни было - в риторике, в музыке, в танце все же остается
повторением, хотя и играет в разных областях разные роли. Так, напр.,
повторение в повествовании, напр., обычное в сказке, былине, балладе,
тройная последовательность исполняемых задач, встречаемых препятствий и
т. п. имеет определенную сюжетную роль. Оно развертывает сюжет, развива-
ет ситуацию, усиливая ощущение задержки в течении повествования и тем
подчеркивая временной момент и напрягая ожидание, стремящееся к развяз-
ке. Оно подобно запруде, повышающей уровень и увеличивающей массу потока
и ее поступательную силу. Напротив, такое повторение, которое академик
А. Н. Веселовский хотел видеть в песне о Роланде, трижды повторяющейся с
вариантами описания того же момента, если понимать его именно так, а не
как последовательную связь трех однородных моментов, такое "эпическое
повторение", вопреки данному ему Веселовским названию, кажется скорее
"лирическим", ибо в нем отсутствует момент поступательный, присущий по-
вествованию, отсутствует прием задержки, и тем самым снимается временной
момент, упраздняется движение. Создается своеобразный антракт, подобный
тому, который создавался хорической песней в промежутках между сценами
античной трагедии. Этот антракт - "лирический".
И вот, нечто соответственное можно различить в риторических повторе-
ниях. Они могут служить развертыванию "сюжета", продвижению изложения,
развитию и градации доводов, словом - поступательному или "повествова-
тельному" движению ораторской речи. Они тоже создают своего рода "запру-
ду", вызывая и усиливая напряжение ожидания, так как "развязка", разъяс-
нение, вывод, к которому клонит оратор, а с ним и точка опоры, несущая
главный вес речи, переносится вперед. Подобное явление в построении фра-
зы и периода достигается и другими приемами, с той же целью перенесения
главного веса к концу. От этих поступательных повторений можно отличать
другие, которые, напротив, останавливают движение, не нагнетая напора
его, а обращая его как бы внутрь себя, образуя своего рода неподвижный
"водоворот", воронка которого, говоря фигурально, засасывает и поглощает
все внимание. Закрывая горизонт, они замыкают поле зрения, снимая таким
образом момент движения. Именно такого рода повторения преобладают и ха-
рактерны для речи Ленина, как это можно было видеть на приведенных при-
мерах. Как я указывал в анализе этих примеров, это предпочтение Лениным
такого рода повторений связано с самым существом его речи. Он обращается
не к чувству и не к воображению, а к воле и решимости. Его речь не раз-
вертывает панораму для пассивного созерцания, не служит гидом, ведущим
равнодушного туриста; она борется со слушателем, вынуждая его к активно-
му решению, и для этого припирает его к стене. "Ни с места. Руки вверх.
Сдавайся". - Вот характер ленинской речи. Она не допускает выбора. Мне
кажется, что в этом и состоит специфическая сущность ораторской, в част-
ности - политической речи.
II.
Сравнение - прием чрезвычайно разнообразный. Оно может служить мгно-
вению и ограничиваться чуть ли не одним словом, подчеркивая его для вы-
разительности, но оно может быть развито в целую фразу, даже период или
в самостоятельную композицию еще более значительного объема. При этом
оно может быть вводным элементом, служить только иллюстрирующим приложе-
нием, пояснительным примером к основному значению, посредством которого
оно вводится и которому оно служит, но оно может быть и непосредственным
заместителем подобного основного момента и даже прямым его выражением. С
другой стороны, оно может быть простым сопоставлением синонимического
характера, подобно перифразе, либо метафорическим, т.-е. соединенным с
переменой значения в самом слове или выражении. Далее, оно может быть
развито в иллюстрирующий пример - картину, портрет, сцену, или служить
общим и постоянным фоном для возвращающихся к нему отдельных метафор,
сопоставлений, намеков и перифраз, или проходить насквозь выдержанной
параллельно, исполняя определенную композиционную функцию. Наконец, оно
может быть чрезвычайно различно по своему характеру, построению, словес-
ным средствам и назначению.
Сравнение, как акт мысли, по аналогии - слишком общий неопределенный
момент, и как таковой не может служить целям поэтики, основания которой
должны лежать исключительно в самом словесном материале. Аналогия лежит
и в основе метафоры и уподобления, намека и синонима и примера и т. д.
Поэтому нужно найти иной подход к пониманию словесных явлений, обнимае-
мых этим названием. Прежде всего, наличие сравнительных частиц и связок,
подчеркивающих сравнение и уподобление, "как", "подобно", "словно",
"будто", "чем" и проч., еще не обязательный признак и не делает еще
сравнения. Между выражениями "слезы полились, как град" и "слезы поли-
лись градом" нет разницы в приеме и нельзя одно называть сравнением, а
другое метафорой.
С другой стороны, такую же роль может играть и ряд других слов и вы-
ражений, например, "казаться", "быть похожим", "равняться", "можно ска-
зать", "в своем роде", "почти", "совсем", "настоящий" и множество дру-
гих. "Он совсем гигант", "он настоящий зверь", "он почти ангел", "он ка-
кой-то дикарь", "он своего рода комета", и т. д., - все это примеры
сравнения, которые по существу не меняются от ощущения связки, например,
в сравнении - "он - наше знамя". Все это примеры сравнения уподобляющего
в порядке отождествления. Им соответствуют сравнения отрицательные: "это
не фунт изюму", "то не белая лебедушка выплывала" и т. п. От них отлича-
ются сравнения количественного порядка: "кровь горше воды", "выше облака
ходячего", "дальше, чем глаз видит", "яснее ясного", "краше в гроб кла-
дут". Во всех этих случаях имеется два сравниваемых элемента, в том или
ином сопоставлении которых и состоит сравнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117