000 русских солдат, требование,
которое было формулировано Вивиани во время его миссии в Россию (см. ме-
муары Палеолога).
С каждым днем русский крестьянин начинал все более и более сознавать,
что он ведет войну за интересы своих собственных врагов, русских помещи-
ков и капиталистов, как своих, так и иностранных.
Надо заметить, что недовольство войной, возмущение против правящих,
вовлекших народные массы в кровавую бойню, все более и более нарастало и
во всех западно-европейских странах. Уже с самого начала войны во Фран-
ции и в Германии циркулировали глухие слухи о фактах проявления протеста
против войны в рядах войск. В частности, через несколько месяцев после
начала войны в Париже втихомолку передавали, что один отряд на фронте
взбунтовался и собирался итти на Париж с требованием мира, но отряд этот
был остановлен бывшим героем Фашоды генералом Маршаном, которому-де уда-
лось, не прибегая к кровопролитию, уговорить солдат вернуться к исполне-
нию "долга". Понятно, военная цензура во всех странах не пропускала ни-
каких сведений в прессу о настроении умов в армии. Однако уже чуть ли не
с первых дней войны во французской империалистической прессе стали появ-
ляться тревожные сведения о настроении крестьян по отношению к находя-
щимся на фронте сыновьям и членам семей крупных землевладельцев, графов,
маркизов, вообще знатных или богатых людей. Как жаловались "Echo de
Paris" (Парижское эхо), "Figaro" (Фигаро) и другие подобные органы печа-
ти, во многих сельских местностях Франции о всех лицах из господствующих
классов, находящихся на фронте, в деревнях распространяются упорные слу-
хи, будто означенные лица расстреляны или арестованы за сношение с неп-
риятелем. Органы прессы требовали от министерства внутренних дел приня-
тия энергичных мер для прекращения клеветнических слухов и для обнаруже-
ния злостных клеветников, и один из правых депутатов поставил даже в
парламенте вопрос о мерах борьбы с кампанией клеветы, имеющей целью по-
дорвать "священный союз" всех классов перед лицом внешнего врага. Расп-
ространение слухов об измене богатых людей, о их предательских сношениях
с немцами, доверие ко всем подобным слухам было первым симптомом недо-
вольства крестьян правящими классами, вовлекшими их в страшную бойню,
которая особенно тяжело ложилась на крестьянство, на сельские местности,
откуда все более или менее здоровые мужчины были взяты на фронт. Посте-
пенно недовольство войной стало все больше и больше захватывать и армию,
но уже под знаменем революционных идей. Как констатирует Луи Дюмор в ро-
мане "Les defaitistes" (Пораженцы), весной 1917 г. по французской армии
прокатилась волна морального разложения. К 20 мая волнения охватили семь
корпусов. К этому времени оказались дезорганизованными 113 войсковых
единиц: 75 пехотных полков, 22 баталиона стрелков, 12 артиллерийских
полков, два полка колониальной пехоты, один драгунский полк, один бата-
лион сенегальцев. На пространстве от Суассона до Парижа находилось не
более двух дивизий, на которые можно было положиться.
"В ряде полков офицеры были арестованы, в других солдаты отказывались
повиноваться, пели "Интернационал" и выносили резолюции против прави-
тельства:
" - Наши жены умирают с голоду. Нужно судить правительство, отказыва-
ющееся заключить мир с Германией. Пойдем на Париж. В Палату Депутатов -
таков был язык этих резолюций".
"Кое-где солдаты избрали советы - "по образцу русских солдат". Были
части или группы, которые и в действительности пошли на Париж, но были
перехвачены на пути или кавалерией, или другими здоровыми частями ар-
мии".
Из мемуаров ренегата Шейдемана мы знаем о том настроении, которое ца-
рило в германской армии, жаждавшей мира, о грандиозных рабочих забастов-
ках, прокатившихся по всей Германии перед конференцией в Стокгольме. Дух
недовольства, революционное настроение все больше усиливалось в населе-
нии, особенно в рабочих массах. Шейдеман рассказывает о двух массовых
забастовках в 1917 и 1918 г.г. и о том, как после начала движения он сам
вместе с Брауном и Эбертом вступил в забастовочный комитет, "чтобы удер-
жать движение в организованных рамках и как можно скорее прекратить его,
переговорив с правительством"*1.
Одновременно волновались и низы армии, которая с нетерпением ждала
конца войны. Как признает Шейдеман, в период Стокгольмской конференции
_______________
*1 Курсив наш. См. Ф. Шейдеман, "Крушение Германской империи", стр.
105 - 110, Государств. Издательство, Москва - Петроград, 1923. над всеми
окопами стояла мысль о Стокгольме, как о новой Вифлеемской звезде, кото-
рая должна привести к яслям мира. В течение трех месяцев мысль миллион-
ных армий была направлена на результаты переговоров между представителя-
ми рабочих, и понятно, что бесплодность переговоров бесконечно усилила
усталость от войны и отвращение к затягивающим войну аннексионным вожде-
лениям*1.
Французские и немецкие социалисты сделали все, от них зависящее, что-
бы побороть революционное настроение народных масс, особенно армии, и
обмануть последнюю всякого рода обещаниями. Без помощи социал-патриотов
буржуазии западно-европейских стран ни в коем случае не удалось бы так
легко кончить войну и избежать самых серьезных внутренних потрясений,
после четырех лет ужасной бойни, вырвавшей миллионы жертв из рядов про-
летариата и крестьянства и обострившей в невероятной степени нищету на-
родных масс. Своим громадным влиянием на рабочие массы, на миллион сол-
дат на фронте и миллионы пролетариев на фабриках и заводах, Вандер-
вельде, Ренодели, Лонге, Шейдеманы, Носке и Каутские воспользовались
только для того, чтобы попытаться совершенно убить или парализовать в
окопах и в тылу всякий дух революционной активности, жажду борьбы с пра-
вящей кликой. И шайка ренегатов блестяще выполнила взятую на себя зада-
чу. Миллионы людей в окопах и на фабриках рвались в бой против виновни-
ков империалистической бойни, но вожди, в которых эти массы глубоко ве-
рили, за которыми готовы были итти слепо на смерть, играли изменническую
роль и "продали шпагу свою" злейшим врагам народа. А мы знаем, какую
роль в гражданской, как и во внешней, войне играет генеральный штаб и
верховное командование - неограниченный руководитель и мозг действующей
армии.
Иначе сложилось положение вещей в России. На-ряду с эс-эрами и
меньшевиками, которые, по выражению Овсянникова, "беспомощно метались
между английским проконсулом Российской Республики сэром Бьюкененом и
проектировавшейся ими Стокгольмской конференцией, пытаясь остановить ход
событий бонапартистскими речами Керенского и пацифистскими резолюциями
Петербургского Совета и Ц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
которое было формулировано Вивиани во время его миссии в Россию (см. ме-
муары Палеолога).
С каждым днем русский крестьянин начинал все более и более сознавать,
что он ведет войну за интересы своих собственных врагов, русских помещи-
ков и капиталистов, как своих, так и иностранных.
Надо заметить, что недовольство войной, возмущение против правящих,
вовлекших народные массы в кровавую бойню, все более и более нарастало и
во всех западно-европейских странах. Уже с самого начала войны во Фран-
ции и в Германии циркулировали глухие слухи о фактах проявления протеста
против войны в рядах войск. В частности, через несколько месяцев после
начала войны в Париже втихомолку передавали, что один отряд на фронте
взбунтовался и собирался итти на Париж с требованием мира, но отряд этот
был остановлен бывшим героем Фашоды генералом Маршаном, которому-де уда-
лось, не прибегая к кровопролитию, уговорить солдат вернуться к исполне-
нию "долга". Понятно, военная цензура во всех странах не пропускала ни-
каких сведений в прессу о настроении умов в армии. Однако уже чуть ли не
с первых дней войны во французской империалистической прессе стали появ-
ляться тревожные сведения о настроении крестьян по отношению к находя-
щимся на фронте сыновьям и членам семей крупных землевладельцев, графов,
маркизов, вообще знатных или богатых людей. Как жаловались "Echo de
Paris" (Парижское эхо), "Figaro" (Фигаро) и другие подобные органы печа-
ти, во многих сельских местностях Франции о всех лицах из господствующих
классов, находящихся на фронте, в деревнях распространяются упорные слу-
хи, будто означенные лица расстреляны или арестованы за сношение с неп-
риятелем. Органы прессы требовали от министерства внутренних дел приня-
тия энергичных мер для прекращения клеветнических слухов и для обнаруже-
ния злостных клеветников, и один из правых депутатов поставил даже в
парламенте вопрос о мерах борьбы с кампанией клеветы, имеющей целью по-
дорвать "священный союз" всех классов перед лицом внешнего врага. Расп-
ространение слухов об измене богатых людей, о их предательских сношениях
с немцами, доверие ко всем подобным слухам было первым симптомом недо-
вольства крестьян правящими классами, вовлекшими их в страшную бойню,
которая особенно тяжело ложилась на крестьянство, на сельские местности,
откуда все более или менее здоровые мужчины были взяты на фронт. Посте-
пенно недовольство войной стало все больше и больше захватывать и армию,
но уже под знаменем революционных идей. Как констатирует Луи Дюмор в ро-
мане "Les defaitistes" (Пораженцы), весной 1917 г. по французской армии
прокатилась волна морального разложения. К 20 мая волнения охватили семь
корпусов. К этому времени оказались дезорганизованными 113 войсковых
единиц: 75 пехотных полков, 22 баталиона стрелков, 12 артиллерийских
полков, два полка колониальной пехоты, один драгунский полк, один бата-
лион сенегальцев. На пространстве от Суассона до Парижа находилось не
более двух дивизий, на которые можно было положиться.
"В ряде полков офицеры были арестованы, в других солдаты отказывались
повиноваться, пели "Интернационал" и выносили резолюции против прави-
тельства:
" - Наши жены умирают с голоду. Нужно судить правительство, отказыва-
ющееся заключить мир с Германией. Пойдем на Париж. В Палату Депутатов -
таков был язык этих резолюций".
"Кое-где солдаты избрали советы - "по образцу русских солдат". Были
части или группы, которые и в действительности пошли на Париж, но были
перехвачены на пути или кавалерией, или другими здоровыми частями ар-
мии".
Из мемуаров ренегата Шейдемана мы знаем о том настроении, которое ца-
рило в германской армии, жаждавшей мира, о грандиозных рабочих забастов-
ках, прокатившихся по всей Германии перед конференцией в Стокгольме. Дух
недовольства, революционное настроение все больше усиливалось в населе-
нии, особенно в рабочих массах. Шейдеман рассказывает о двух массовых
забастовках в 1917 и 1918 г.г. и о том, как после начала движения он сам
вместе с Брауном и Эбертом вступил в забастовочный комитет, "чтобы удер-
жать движение в организованных рамках и как можно скорее прекратить его,
переговорив с правительством"*1.
Одновременно волновались и низы армии, которая с нетерпением ждала
конца войны. Как признает Шейдеман, в период Стокгольмской конференции
_______________
*1 Курсив наш. См. Ф. Шейдеман, "Крушение Германской империи", стр.
105 - 110, Государств. Издательство, Москва - Петроград, 1923. над всеми
окопами стояла мысль о Стокгольме, как о новой Вифлеемской звезде, кото-
рая должна привести к яслям мира. В течение трех месяцев мысль миллион-
ных армий была направлена на результаты переговоров между представителя-
ми рабочих, и понятно, что бесплодность переговоров бесконечно усилила
усталость от войны и отвращение к затягивающим войну аннексионным вожде-
лениям*1.
Французские и немецкие социалисты сделали все, от них зависящее, что-
бы побороть революционное настроение народных масс, особенно армии, и
обмануть последнюю всякого рода обещаниями. Без помощи социал-патриотов
буржуазии западно-европейских стран ни в коем случае не удалось бы так
легко кончить войну и избежать самых серьезных внутренних потрясений,
после четырех лет ужасной бойни, вырвавшей миллионы жертв из рядов про-
летариата и крестьянства и обострившей в невероятной степени нищету на-
родных масс. Своим громадным влиянием на рабочие массы, на миллион сол-
дат на фронте и миллионы пролетариев на фабриках и заводах, Вандер-
вельде, Ренодели, Лонге, Шейдеманы, Носке и Каутские воспользовались
только для того, чтобы попытаться совершенно убить или парализовать в
окопах и в тылу всякий дух революционной активности, жажду борьбы с пра-
вящей кликой. И шайка ренегатов блестяще выполнила взятую на себя зада-
чу. Миллионы людей в окопах и на фабриках рвались в бой против виновни-
ков империалистической бойни, но вожди, в которых эти массы глубоко ве-
рили, за которыми готовы были итти слепо на смерть, играли изменническую
роль и "продали шпагу свою" злейшим врагам народа. А мы знаем, какую
роль в гражданской, как и во внешней, войне играет генеральный штаб и
верховное командование - неограниченный руководитель и мозг действующей
армии.
Иначе сложилось положение вещей в России. На-ряду с эс-эрами и
меньшевиками, которые, по выражению Овсянникова, "беспомощно метались
между английским проконсулом Российской Республики сэром Бьюкененом и
проектировавшейся ими Стокгольмской конференцией, пытаясь остановить ход
событий бонапартистскими речами Керенского и пацифистскими резолюциями
Петербургского Совета и Ц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117