Ленин ни на
одну минуту не обманывал себя и никого иллюзией о возможности длительной
передышки. Наоборот, он подчеркивал, что передышка будет короткой.
"Да, этот мир - тягчайшее наше поражение, - доказывал тов. Ленин в
докладе о Брестском мире на IV Всероссийском С'езде Советов. - Да, этот
мир - неслыханное унижение Советской власти, но историю перехитрить мы
не в состоянии.
"Передышка нам нужна, плохая, короткая, непрочная передышка, но все
же будет время, за которое произойдет новое накопление сил революции,
оздоровление армии от отчаяния и утомления".
На вопрос Камкова о том, что такое передышка, на какой срок и т. д.,
т. Ленин ответил:
"Удивительно легко иногда бывает вопросы ставить, но и нетрудно на
них и ответить. Есть одно изречение, - оно невежливо и грубо, но слова
из песни не выкинешь; - оно говорит: один дурак может больше спрашивать,
чем десять умных ответить.
"Спрашивают, продлится ли передышка неделю, две или больше. Я утверж-
даю, что на всяком волостном сходе и на каждой фабрике человек, который
от имени серьезной партии будет выступать с подобным вопросом к народу,
его народ прогонит вон, потому что на всяком волостном сходе поймут, что
нельзя задавать вопросы о том, чего нельзя знать. Это поймет любой рабо-
чий и крестьянин.
"И одно можно с уверенностью сказать, что после мучительной трехлет-
ней войны всякая неделя передышки есть величайшее благо".
Глубоко интересна критика т. Лениным всякого рода причитаний о "по-
зорном" характере, унизительности и т. д. Брестского мира.
"Я предоставляю вам увлекаться международной революцией, потому что
она все же наступит. Все придет в свое время, а теперь беритесь за само-
дисциплину, подчиняйтесь во что бы то ни стало, чтобы был образцовый по-
рядок, чтобы рабочие хоть один час в течение суток учились сражаться.
Это немного потруднее, чем написать прекрасную сказку. Этим вы поможете
немецкой и международной революции. Сколько нам дадут дней передышки, мы
не знаем, но она дана. Надо скорей демобилизовать армию, потому что это
больной орган, а пока мы будем помогать финляндской революции.
"Только дети могут не понять, что в такую эпоху, когда наступает му-
чительно долгий период освобождения, которое только что создало Советс-
кую власть, подняло на высшую ступень ее развития, только дети могут не
понимать того, что здесь должна быть длительная, осмотрительная борьба.
Позорный мирный договор подымает восстание, но когда товарищи из "Комму-
ниста" рассуждают о войне, у них, в сущности, только апелляция к
чувству. "Позорный, неслыханный, унизительный мир". Они апеллируют к
чувству, позабыв то, что у людей сжимались руки в кулаки и кровавые
мальчики были перед глазами. Что они, в сущности, говорят? "Никогда соз-
нательный революционер не переживет этого, не пойдет на этот позор". Эта
газета носит кличку "Коммунист", но ей следует носить кличку "Шляхтич",
ибо она смотрит с точки зрения шляхтича, который сказал, умирая в краси-
вой позе со шпагой: "Мир - это позор, война - это честь". Они смотрят с
точки зрения шляхтича, но я подхожу с точки зрения крестьянина.
"Если я иду на мир, когда армия бежит и не может не бежать, не теряя
тысячи людей, я беру его, чтобы не было хуже. Разве позорен договор? Да
меня оправдает всякий серьезный крестьянин и рабочий, потому что они по-
нимают, что мир есть средство для накопления сил. История скажет, кто
прав. На нее я ссылался не раз, такова история освобождения немцев от
Наполеона. Я нарочно назвал мир Тильзитским, хотя мы не подписали того,
что было там, когда немцам пришлось давать свои войска на помощь завое-
вателю для подчинения других народов. До этого история однажды уже дохо-
дила и дойдет вновь, если мы будем надеяться только на международную ре-
волюцию. Смотрите, чтобы история не довела вас и до такой формы военного
рабства. А пока социалистическая революция не победила во всех странах,
Советская Республика может впасть в рабство. Наполеон в Тильзите прину-
дил немцев к неслыханным позорным условиям мира. Там дело шло так, что
несколько раз заключался мир. Тогдашний Гофман-Наполеон ловил на наруше-
нии мира, и нас поймает Гофман на том же. Только мы постараемся, чтобы
он поймал не скоро. Последняя вспышка дала горькую, мучительную, но
серьезную науку русскому народу, заставив его организовываться, дисцип-
линироваться, уметь подчиняться, создавать образцовую дисциплину. Учи-
тесь у немца его дисциплине, иначе мы - погибший народ и вечно будем ле-
жать распростертым в рабстве".
Тов. Ленин подчеркивает, что позор для революционеров не в подписании
унизительного мира, а в отчаянии, в упадке духа, в потере революционной
энергии и веры в будущее.
"Пруссия и ряд других стран в начале XIX века, во время наполеоновс-
ких войн, доходили до несравненно, неизмеримо больших тяжестей и тягот
поражения, завоевания, унижения, угнетения завоевателем, чем Россия 1918
года. И, однако, лучшие люди Пруссии, когда Наполеон давил их пятой во-
енного сапога во сто раз сильнее, чем смогли теперь задавить нас, не от-
чаявались, не говорили о "чисто формальном" значении их национальных по-
литических учреждений. Они не махали рукой, не поддавались чувству: "все
равно - погибать". Они подписывали неизмеримо более тяжкие, зверские,
позорные, угнетательские мирные договоры, чем брестский, умели выжидать
потом, стойко сносили иго завоевателя, опять воевали, опять падали под
гнетом завоевателя, опять воевали, опять падали под гнетом завоевателя,
опять подписывали похабные и похабнейшие мирные договоры, опять поднима-
лись, и освободились в конце концов (не без использования розни между
более сильными конкурентами-завоевателями).
"Почему бы не могла подобная вещь повториться в нашей истории?
"Почему бы нам впадать в отчаяние и писать резолюции - ей-же-ей - бо-
лее позорные, чем самый позорный мир, резолюции о "становящейся чисто
формальною Советской власти"?
"Почему тягчайшие военные поражения в борьбе с колоссами современного
империализма не смогут и в России закалить народный характер, подтянуть
самодисциплину, убить бахвальство и фразерство, научить выдержке, при-
вести массы к правильной тактике пруссаков, раздавленных Наполеоном:
подписывай позорнейшие мирные договоры, когда не имеешь армии, собирайся
с силами и поднимайся потом опять и опять?
"Почему должны мы впадать в отчаяние от первого же неслыханного тяж-
кого мирного договора, когда другие народы умели твердо выносить и гор-
шие бедствия?
"Стойкость ли пролетария, который знает, что приходится подчиняться,
ежели нет сил, и умеет потом, тем не менее, во что бы то ни стало, под-
ниматься снова и снова, накапливая силы при всяких условиях, - стойкость
ли пролетария соответствует этой тактике отчаяния, или бесхарактерность
мелкого буржуа, который у нас, в лице партии эс-эров, побил рекорд фразы
о революционной войне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
одну минуту не обманывал себя и никого иллюзией о возможности длительной
передышки. Наоборот, он подчеркивал, что передышка будет короткой.
"Да, этот мир - тягчайшее наше поражение, - доказывал тов. Ленин в
докладе о Брестском мире на IV Всероссийском С'езде Советов. - Да, этот
мир - неслыханное унижение Советской власти, но историю перехитрить мы
не в состоянии.
"Передышка нам нужна, плохая, короткая, непрочная передышка, но все
же будет время, за которое произойдет новое накопление сил революции,
оздоровление армии от отчаяния и утомления".
На вопрос Камкова о том, что такое передышка, на какой срок и т. д.,
т. Ленин ответил:
"Удивительно легко иногда бывает вопросы ставить, но и нетрудно на
них и ответить. Есть одно изречение, - оно невежливо и грубо, но слова
из песни не выкинешь; - оно говорит: один дурак может больше спрашивать,
чем десять умных ответить.
"Спрашивают, продлится ли передышка неделю, две или больше. Я утверж-
даю, что на всяком волостном сходе и на каждой фабрике человек, который
от имени серьезной партии будет выступать с подобным вопросом к народу,
его народ прогонит вон, потому что на всяком волостном сходе поймут, что
нельзя задавать вопросы о том, чего нельзя знать. Это поймет любой рабо-
чий и крестьянин.
"И одно можно с уверенностью сказать, что после мучительной трехлет-
ней войны всякая неделя передышки есть величайшее благо".
Глубоко интересна критика т. Лениным всякого рода причитаний о "по-
зорном" характере, унизительности и т. д. Брестского мира.
"Я предоставляю вам увлекаться международной революцией, потому что
она все же наступит. Все придет в свое время, а теперь беритесь за само-
дисциплину, подчиняйтесь во что бы то ни стало, чтобы был образцовый по-
рядок, чтобы рабочие хоть один час в течение суток учились сражаться.
Это немного потруднее, чем написать прекрасную сказку. Этим вы поможете
немецкой и международной революции. Сколько нам дадут дней передышки, мы
не знаем, но она дана. Надо скорей демобилизовать армию, потому что это
больной орган, а пока мы будем помогать финляндской революции.
"Только дети могут не понять, что в такую эпоху, когда наступает му-
чительно долгий период освобождения, которое только что создало Советс-
кую власть, подняло на высшую ступень ее развития, только дети могут не
понимать того, что здесь должна быть длительная, осмотрительная борьба.
Позорный мирный договор подымает восстание, но когда товарищи из "Комму-
ниста" рассуждают о войне, у них, в сущности, только апелляция к
чувству. "Позорный, неслыханный, унизительный мир". Они апеллируют к
чувству, позабыв то, что у людей сжимались руки в кулаки и кровавые
мальчики были перед глазами. Что они, в сущности, говорят? "Никогда соз-
нательный революционер не переживет этого, не пойдет на этот позор". Эта
газета носит кличку "Коммунист", но ей следует носить кличку "Шляхтич",
ибо она смотрит с точки зрения шляхтича, который сказал, умирая в краси-
вой позе со шпагой: "Мир - это позор, война - это честь". Они смотрят с
точки зрения шляхтича, но я подхожу с точки зрения крестьянина.
"Если я иду на мир, когда армия бежит и не может не бежать, не теряя
тысячи людей, я беру его, чтобы не было хуже. Разве позорен договор? Да
меня оправдает всякий серьезный крестьянин и рабочий, потому что они по-
нимают, что мир есть средство для накопления сил. История скажет, кто
прав. На нее я ссылался не раз, такова история освобождения немцев от
Наполеона. Я нарочно назвал мир Тильзитским, хотя мы не подписали того,
что было там, когда немцам пришлось давать свои войска на помощь завое-
вателю для подчинения других народов. До этого история однажды уже дохо-
дила и дойдет вновь, если мы будем надеяться только на международную ре-
волюцию. Смотрите, чтобы история не довела вас и до такой формы военного
рабства. А пока социалистическая революция не победила во всех странах,
Советская Республика может впасть в рабство. Наполеон в Тильзите прину-
дил немцев к неслыханным позорным условиям мира. Там дело шло так, что
несколько раз заключался мир. Тогдашний Гофман-Наполеон ловил на наруше-
нии мира, и нас поймает Гофман на том же. Только мы постараемся, чтобы
он поймал не скоро. Последняя вспышка дала горькую, мучительную, но
серьезную науку русскому народу, заставив его организовываться, дисцип-
линироваться, уметь подчиняться, создавать образцовую дисциплину. Учи-
тесь у немца его дисциплине, иначе мы - погибший народ и вечно будем ле-
жать распростертым в рабстве".
Тов. Ленин подчеркивает, что позор для революционеров не в подписании
унизительного мира, а в отчаянии, в упадке духа, в потере революционной
энергии и веры в будущее.
"Пруссия и ряд других стран в начале XIX века, во время наполеоновс-
ких войн, доходили до несравненно, неизмеримо больших тяжестей и тягот
поражения, завоевания, унижения, угнетения завоевателем, чем Россия 1918
года. И, однако, лучшие люди Пруссии, когда Наполеон давил их пятой во-
енного сапога во сто раз сильнее, чем смогли теперь задавить нас, не от-
чаявались, не говорили о "чисто формальном" значении их национальных по-
литических учреждений. Они не махали рукой, не поддавались чувству: "все
равно - погибать". Они подписывали неизмеримо более тяжкие, зверские,
позорные, угнетательские мирные договоры, чем брестский, умели выжидать
потом, стойко сносили иго завоевателя, опять воевали, опять падали под
гнетом завоевателя, опять воевали, опять падали под гнетом завоевателя,
опять подписывали похабные и похабнейшие мирные договоры, опять поднима-
лись, и освободились в конце концов (не без использования розни между
более сильными конкурентами-завоевателями).
"Почему бы не могла подобная вещь повториться в нашей истории?
"Почему бы нам впадать в отчаяние и писать резолюции - ей-же-ей - бо-
лее позорные, чем самый позорный мир, резолюции о "становящейся чисто
формальною Советской власти"?
"Почему тягчайшие военные поражения в борьбе с колоссами современного
империализма не смогут и в России закалить народный характер, подтянуть
самодисциплину, убить бахвальство и фразерство, научить выдержке, при-
вести массы к правильной тактике пруссаков, раздавленных Наполеоном:
подписывай позорнейшие мирные договоры, когда не имеешь армии, собирайся
с силами и поднимайся потом опять и опять?
"Почему должны мы впадать в отчаяние от первого же неслыханного тяж-
кого мирного договора, когда другие народы умели твердо выносить и гор-
шие бедствия?
"Стойкость ли пролетария, который знает, что приходится подчиняться,
ежели нет сил, и умеет потом, тем не менее, во что бы то ни стало, под-
ниматься снова и снова, накапливая силы при всяких условиях, - стойкость
ли пролетария соответствует этой тактике отчаяния, или бесхарактерность
мелкого буржуа, который у нас, в лице партии эс-эров, побил рекорд фразы
о революционной войне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117