дело в том, что как только Вл. Ил. стал чувствовать себя лучше,
как только у него поокреп голос, заставить его быть спокойным, заставить
его не шевелиться, не разговаривать, заставить его поверить нам, что
опасность еще не миновала, - представлялось совершенно невозможным: он
хотел и работать, и быть в курсе всех дел. На наши приставания: всегда
улыбка, всегда очень милая, но совершенно откровенная, т.-е. "я вам ве-
рю, верю, что вы говорите по совести, но"... Вот это-то "но" и заставля-
ло нас быть благодарными переломанной руке. Рука была повешена на вытя-
жение и тем самым волей-неволей приковывала Вл. Ил. к постели. Сращение
руки шло прекрасно, и недели через 3 появилась уже настолько хорошая
спайка, что удерживать Вл. Ил. в постели не представлялось нужным, так
как вытягивающий груз можно было хорошо приспособить и при вертикальном
положении больного.
Вл. Ильич нас, врачей, меня в частности, всегда встречал очень радуш-
но и приветливо, хотя неоднократно высказывал свое неудовольствие, очень
искренно и горячо, что нас заставляют навещать его 2 раза в день, отры-
вая нас от других больных. Я ему на это всегда отвечал: "Вл. Ил., ведь
вы тоже больной и больной серьезный, со всех сторон". Раз он мне за это
"со всех сторон" и ответил довольно сердито: "а разве от "этих сторон"
болезнь течет иначе? все ведь это товарищи пристают". Я ему на это:
"обязательно, Вл. Ил., иначе, все равно, как у врачей: до 7-го колена
болезни текут всегда как-то шиворот навыворот". Вл. Ил. рассмеялся и,
сказавши: "Вас не переспоришь", со смехом стал снимать сорочку, чтобы
проделать скучную процедуру выстукивания и выслушивания легкого.
Выражаясь нашим врачебным языком, можно сказать, что случай протек
изумительно гладко: выпот в плевру рассосался бесследно, легкое распра-
вилось совершенно. Я не помню, чтобы тогда мы отмечали что-либо особен-
ное в смысле склероза, склероз был соответственный возрасту. Спайка руки
шла прекрасно, были только небольшие боли по тракту лучевого нерва, не-
большие, очевидно, зависящие от ушиба этого нерва одним из отломков сло-
манной кости. На руку был сделан протезным заводом легкий, с'емный кожа-
ный протез с шинками, с'емный, чтобы можно было сделать массаж, и Вл.
Ил., по настоянию всех врачей, уехал на несколько недель в деревню. Уе-
хать было необходимо, так как здесь, в Кремле, Вл. Ил. все-таки занимал-
ся, а отдохнуть и набраться сил после тяжелейшего ранения было нужно. В
конце сентября Вл. Ил. приехал показаться нам, лечащим врачам, т.-е. В.
М. Минцу, Н. Н. Мамонову и мне. Вл. Ил. выглядел прекрасно: бодрый, све-
жий, со стороны легких и сердца - полная норма, рука срослась прекрасно,
так что протез свободно можно было бросить; жалоба только одна: неприят-
ные, порой болевые ощущения в большом и указательном пальцах больной ру-
ки - результат указанного выше ушиба лучевого нерва. На этой консульта-
ции было решено, что д-ру Мамонову делать больше нечего, а мы, хирурги,
увидимся еще раз недели через 1 1/2 - 2. Вл. Ил. во время этой кон-
сультации долго болтал с нами, расспрашивал меня про нашу больницу,
обеспокоился тем, что у нас уже начались затруднения с отоплением корпу-
сов, что-то записал себе на бумажке, при этом долго смеялся тому, что
нигде у себя в комнате не мог найти какой-либо бумажки, говоря: "вот,
что значит быть председателем". На мой вопрос: беспокоят ли его пули, из
которых одна на шее прощупывалась очень легко и отчетливо, он ответил
отрицательно и при этом, смеясь, сказал: "а вынимать мы с вами их будем
в 1920 году, когда с Вильсоном справимся".
На последней консультации, когда мы распрощались с Вл. Ил., произошел
один маленький эпизод, который хорошо выявляет удивительную деликатность
и чуткость Вл. Ил. От Ц. К. ко мне несколько раз обращались с вопросом о
гонораре за лечение Вл. Ил. Говорил об этом и Вл. А. Обух, которого я
очень просил, чтобы этот вопрос о деньгах не поднимался.
Я эти разговоры передал, конечно, коллегам Минцу и Мамонову; нам ка-
залось совершенно невозможным представлять какой-то счет Вл. Ил., выздо-
ровление которого мы буквально сами переболели.
Вл. Ил. решил этот вопрос сам деликатно и великолепно. На последней
консультации были только я и В. М. Минц. Осмотрели, побеседовали немно-
го, попросили его некоторое время массировать руку, указывали ему на не-
обходимость беречься и позаботиться о том, чтобы в квартире было потеп-
лее. Здесь Вл. Ил. нас насмешил и сам посмеялся: "Вы говорите - потеп-
лее, велел себе электрическую печку поставить, - поставили, а оказывает-
ся это против декрета; вот как быть? - придется все-таки оставить... по
предписанию врачей". Хотим проститься (я не помню, кто с нами здесь еще
был, кажется Мария Ильинична), - Вл. Ил. встает как-то немного смущен-
ный, и говорит: "на минутку", зовет в спальню. Протягивает одной рукой
конверт В. М. Минцу, а другой - мне. И, буквально конфузясь, говорит:
"Это - за лечение, я глубоко вам благодарен, вы так много на меня трати-
ли времени". Мы с Минцем оба смешались на несколько секунд и держались
за конверты, которые оставались в руках у Вл. Ил. Выйдя из этого замеша-
тельства, я, наконец, сказал: "Владимир Ильич, может быть, можно без
этого, - поверьте, мы рады, что вы выздоровели, искренно рады и благо-
дарны за то, что вы выздоровели". Минц, тоже волнуясь, сказал что-то в
этом роде. Вл. Ил. немного прищурился на меня, поглядел как-то прис-
тально, бросил конверты, кажется, на постель, подошел почти вплотную,
крепко, крепко пожал руку, взял меня рукой за плечо и, волнуясь очень
заметно, произнес: "Бросим это, спасибо, еще раз благодарю". Сказал он
это так хорошо и искренно, что мне тоже хорошо стало. Он проводил нас до
двери, еще раз пожал мне не руку, а плечо и сказал: "если что-либо нужно
будет - скажите". Приехавши домой, я сейчас же позвонил Вл. А. Обуху, о
том, что у меня гора с плеч свалилась, рассказал ему всю сценку и ска-
зал, что теперь вопрос о гонораре, мне кажется, ликвидирован оконча-
тельно. Больше никакого разговора ни с кем о гонораре не было.
Нам, работникам Солдатенковской больницы, которая стоит за 2 версты
от заставы, зима 1918 и 1919 г.г. была очень трудна - и холодно, и го-
лодно. Рядом с больницей расположен был так называемый Петровский ого-
род. Получить этот огород для нужд коллектива служащих было крайне жела-
тельно, так как он был бы большим подспорьем, особенно, в смысле снабже-
ния картофелем. Начались хлопоты, т.-е. бесконечное хождение наших
представителей по различным учреждениям, но все без толку.
Наконец, я совместно с представителями нашей больницы и Октябрьской -
написал прошение Вл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
как только у него поокреп голос, заставить его быть спокойным, заставить
его не шевелиться, не разговаривать, заставить его поверить нам, что
опасность еще не миновала, - представлялось совершенно невозможным: он
хотел и работать, и быть в курсе всех дел. На наши приставания: всегда
улыбка, всегда очень милая, но совершенно откровенная, т.-е. "я вам ве-
рю, верю, что вы говорите по совести, но"... Вот это-то "но" и заставля-
ло нас быть благодарными переломанной руке. Рука была повешена на вытя-
жение и тем самым волей-неволей приковывала Вл. Ил. к постели. Сращение
руки шло прекрасно, и недели через 3 появилась уже настолько хорошая
спайка, что удерживать Вл. Ил. в постели не представлялось нужным, так
как вытягивающий груз можно было хорошо приспособить и при вертикальном
положении больного.
Вл. Ильич нас, врачей, меня в частности, всегда встречал очень радуш-
но и приветливо, хотя неоднократно высказывал свое неудовольствие, очень
искренно и горячо, что нас заставляют навещать его 2 раза в день, отры-
вая нас от других больных. Я ему на это всегда отвечал: "Вл. Ил., ведь
вы тоже больной и больной серьезный, со всех сторон". Раз он мне за это
"со всех сторон" и ответил довольно сердито: "а разве от "этих сторон"
болезнь течет иначе? все ведь это товарищи пристают". Я ему на это:
"обязательно, Вл. Ил., иначе, все равно, как у врачей: до 7-го колена
болезни текут всегда как-то шиворот навыворот". Вл. Ил. рассмеялся и,
сказавши: "Вас не переспоришь", со смехом стал снимать сорочку, чтобы
проделать скучную процедуру выстукивания и выслушивания легкого.
Выражаясь нашим врачебным языком, можно сказать, что случай протек
изумительно гладко: выпот в плевру рассосался бесследно, легкое распра-
вилось совершенно. Я не помню, чтобы тогда мы отмечали что-либо особен-
ное в смысле склероза, склероз был соответственный возрасту. Спайка руки
шла прекрасно, были только небольшие боли по тракту лучевого нерва, не-
большие, очевидно, зависящие от ушиба этого нерва одним из отломков сло-
манной кости. На руку был сделан протезным заводом легкий, с'емный кожа-
ный протез с шинками, с'емный, чтобы можно было сделать массаж, и Вл.
Ил., по настоянию всех врачей, уехал на несколько недель в деревню. Уе-
хать было необходимо, так как здесь, в Кремле, Вл. Ил. все-таки занимал-
ся, а отдохнуть и набраться сил после тяжелейшего ранения было нужно. В
конце сентября Вл. Ил. приехал показаться нам, лечащим врачам, т.-е. В.
М. Минцу, Н. Н. Мамонову и мне. Вл. Ил. выглядел прекрасно: бодрый, све-
жий, со стороны легких и сердца - полная норма, рука срослась прекрасно,
так что протез свободно можно было бросить; жалоба только одна: неприят-
ные, порой болевые ощущения в большом и указательном пальцах больной ру-
ки - результат указанного выше ушиба лучевого нерва. На этой консульта-
ции было решено, что д-ру Мамонову делать больше нечего, а мы, хирурги,
увидимся еще раз недели через 1 1/2 - 2. Вл. Ил. во время этой кон-
сультации долго болтал с нами, расспрашивал меня про нашу больницу,
обеспокоился тем, что у нас уже начались затруднения с отоплением корпу-
сов, что-то записал себе на бумажке, при этом долго смеялся тому, что
нигде у себя в комнате не мог найти какой-либо бумажки, говоря: "вот,
что значит быть председателем". На мой вопрос: беспокоят ли его пули, из
которых одна на шее прощупывалась очень легко и отчетливо, он ответил
отрицательно и при этом, смеясь, сказал: "а вынимать мы с вами их будем
в 1920 году, когда с Вильсоном справимся".
На последней консультации, когда мы распрощались с Вл. Ил., произошел
один маленький эпизод, который хорошо выявляет удивительную деликатность
и чуткость Вл. Ил. От Ц. К. ко мне несколько раз обращались с вопросом о
гонораре за лечение Вл. Ил. Говорил об этом и Вл. А. Обух, которого я
очень просил, чтобы этот вопрос о деньгах не поднимался.
Я эти разговоры передал, конечно, коллегам Минцу и Мамонову; нам ка-
залось совершенно невозможным представлять какой-то счет Вл. Ил., выздо-
ровление которого мы буквально сами переболели.
Вл. Ил. решил этот вопрос сам деликатно и великолепно. На последней
консультации были только я и В. М. Минц. Осмотрели, побеседовали немно-
го, попросили его некоторое время массировать руку, указывали ему на не-
обходимость беречься и позаботиться о том, чтобы в квартире было потеп-
лее. Здесь Вл. Ил. нас насмешил и сам посмеялся: "Вы говорите - потеп-
лее, велел себе электрическую печку поставить, - поставили, а оказывает-
ся это против декрета; вот как быть? - придется все-таки оставить... по
предписанию врачей". Хотим проститься (я не помню, кто с нами здесь еще
был, кажется Мария Ильинична), - Вл. Ил. встает как-то немного смущен-
ный, и говорит: "на минутку", зовет в спальню. Протягивает одной рукой
конверт В. М. Минцу, а другой - мне. И, буквально конфузясь, говорит:
"Это - за лечение, я глубоко вам благодарен, вы так много на меня трати-
ли времени". Мы с Минцем оба смешались на несколько секунд и держались
за конверты, которые оставались в руках у Вл. Ил. Выйдя из этого замеша-
тельства, я, наконец, сказал: "Владимир Ильич, может быть, можно без
этого, - поверьте, мы рады, что вы выздоровели, искренно рады и благо-
дарны за то, что вы выздоровели". Минц, тоже волнуясь, сказал что-то в
этом роде. Вл. Ил. немного прищурился на меня, поглядел как-то прис-
тально, бросил конверты, кажется, на постель, подошел почти вплотную,
крепко, крепко пожал руку, взял меня рукой за плечо и, волнуясь очень
заметно, произнес: "Бросим это, спасибо, еще раз благодарю". Сказал он
это так хорошо и искренно, что мне тоже хорошо стало. Он проводил нас до
двери, еще раз пожал мне не руку, а плечо и сказал: "если что-либо нужно
будет - скажите". Приехавши домой, я сейчас же позвонил Вл. А. Обуху, о
том, что у меня гора с плеч свалилась, рассказал ему всю сценку и ска-
зал, что теперь вопрос о гонораре, мне кажется, ликвидирован оконча-
тельно. Больше никакого разговора ни с кем о гонораре не было.
Нам, работникам Солдатенковской больницы, которая стоит за 2 версты
от заставы, зима 1918 и 1919 г.г. была очень трудна - и холодно, и го-
лодно. Рядом с больницей расположен был так называемый Петровский ого-
род. Получить этот огород для нужд коллектива служащих было крайне жела-
тельно, так как он был бы большим подспорьем, особенно, в смысле снабже-
ния картофелем. Начались хлопоты, т.-е. бесконечное хождение наших
представителей по различным учреждениям, но все без толку.
Наконец, я совместно с представителями нашей больницы и Октябрьской -
написал прошение Вл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117