– На острове нет взлетно-посадочной полосы, а из-за того, что океан часто штормит, самолеты-амфибии не могут совершать посадку на воду.
Они были на высоте три тысячи футов, приближаясь к острову с востока. Пилот заложил широкий поворот.
– Сейчас мы как раз над островом. – Эдуардо посмотрел в окно.
Стефани взглянула вниз. С высоты четкие очертания острова действительно напоминали бабочку, в честь коего насекомого он и был назван. Сплошную зелень джунглей местами прерывали пики вулканических образований, обрамленные белизной песчаных пляжей. В одной из двух естественных бухт, там, где сходились «крылья» бабочки, Стефани увидела знакомое судно: на волнах покачивалась «Хризалида».
Вертолет начал снижаться. Казалось, остров поднимается им навстречу. Сначала Стефани решила, что остров необитаемый. Но вот показалась расчищенная площадка, окруженная безукоризненно ровными газонами, на ней – двухэтажное здание, отделанное бело-голубой плиткой, с мавританскими арками, балконами, колоннадой, черепичными терракотовыми крышами. Перед домом зеленел пруд с подковообразным, обнесенным балюстрадой гротом. В середине пруда высилась островерхая часовня. Позади дома голубым аквамариновым прямоугольником светился бассейн, на газоне расставлена садовая мебель.
– Боже! – восхитилась Стефани, когда вертолет, чуть не сбривая верхушки деревьев, пошел на второй круг. – Это же рай!
– Во всяком случае, нечто приближающееся к нему, – насколько творение рук человеческих может напоминать рай.
Стефани послышалась ирония в тоне Эдуардо, и она бросила на него быстрый взгляд, но его лицо оставалось бесстрастным.
Вертолет завис над декоративным прудом. Вращение винта возбуждало волны на ровной поверхности, раскачивало гибкие стволы пальм, заставляя их наклоняться. Вдруг вертолет, повернувшись по оси, начал снижаться. Стефани почувствовала, как подступает к горлу тошнота: она была уверена, что машина потеряла управление. Однако через несколько мгновений он мягко приземлился на траву. Рев моторов пошел на убыль, винты замедлили вращение.
Стюард быстро открыл дверь и разложил лестницу.
Расстегнув ремень безопасности, Эдуардо встал и потянулся.
– Знаешь что, – проговорила Стефани. – Мне кажется, я не очень люблю вертолеты. Во-первых, это дрожание, а потом это резкое снижение… Боюсь, я не гожусь для подобных развлекательных поездок.
Когда они выбрались из вертолета, Стефани заметила две тележки для передвижения по полю для гольфа.
– Так, минуту, я сама догадаюсь. Наземная транспортировка?
Эдуардо рассмеялся.
– Правильно.
– Пожалуй, я лучше пройдусь пешком. – Она взяла его под руку. – Мне нужно дать передышку своему вестибулярному аппарату.
Они пошли по траве, направляясь к дому. Мягкий газон пружинил под ногами. Когда они отошли от вертолета и бензиновые запахи остались позади, Стефани почувствовала, какой здесь свежий и чистый воздух: запах бугенвиллей, жасмина, страстоцвета. Это был Эдем, с розами, стаями птиц, величественно поднимавшихся с деревьев. Но сквозь ароматы цветов и трав пробивался слабый, но неистребимый запах тропиков – вечного разложения, тления. Умершие растения, перегнивая, питали собой новые, молодые. Старое умирало и, умирая, уступало дорогу новому. Цикл вечный, как сама жизнь.
Оглядываясь по сторонам, Стефани шла по каменному обрамлению пруда, вода в котором уже успела успокоиться. Слева, у стройного ряда деревьев, она заметила охранника с автоматом за плечом, на поводке он держал немецкую овчарку. Проходя мимо пальмы, она обратила внимание на вращающуюся видеокамеру, укрепленную на стволе в тридцати футах над землей. «Может быть, это и Эдем , – трезво рассудила Стефани, – но в этом Эдеме невозможно найти уединения. Большой брат следит за каждым твоим шагом».
Они приблизились к дому с фасада. Кирпич, дерево, штукатурка – типичный средиземноморский стиль. Зеленый цвет увивающей дом лозы мягко переходил в чудесный оттенок желтого, который прекрасно сочетался со старинными бело-голубыми изразцами. Половина белых ставен на окнах была закрыта, и от этого дом казался каким-то оцепеневшим, спящим. Легкий ветерок слегка покачивал королевские пальмы, окружавшие дом.
Они взошли по каменной лестнице, которую охраняли два мраморных льва, и уже стояли на террасе, когда вдруг огромное облако сапфирно-голубых бабочек на несколько мгновений окутало их прозрачной вуалью, а потом так же быстро растворилось.
Стефани повернулась, чтобы проследить, как они улетают. Дотронулась до лица.
– Я прямо чувствовала их крылья на лице, – прошептала она.
– Морфо пелейдес , – автоматически пробормотал Эдуардо.
– Что?
– Морфо пелейдес . – Эдуардо улыбнулся. – Этот вид так называется. На этот остров их завез мой отец.
Взяв ее под руку, он поднялся еще на несколько ступенек, и они оказались в прохладной тени галереи, где, стоя по обеим сторонам двери, их ожидали полковник Валерио и какая-то незнакомая женщина.
– Сэр. Мадам. – Полковник Валерио стоял, вытянувшись по стойке «смирно», его лицо было сплошной непроницаемой маской.
Но женщина вела себя иначе. Улыбнувшись, она дотронулась рукой до щеки Эдуардо.
– Сеньор! – прошептала она.
На вид около шестидесяти, сильная, полногрудая, она держалась свободно, в ней ощущалась внутренняя сила. Седеющие рыжие волосы были завязаны свободным узлом. Внешность не оставляла сомнений в ее происхождении: европейский бледно-молочный цвет лица, форма головы – местных индейцев, плоский нос говорил о присутствии негритянской крови еще с тех времен, когда в Бразилию завозили негров-рабов. На ней было узкое черное платье, на плечах пурпурная шифоновая шаль, края которой она стягивала руками на груди, в ушах – маленькие гранатовые сережки.
– Это Джоана, – представил ее Эдуардо. – Она управляет домом с тех пор, как я себя помню. Была мне вроде няни. Джоана, познакомься, это мисс Моника Уилльямс.
Стефани сделала шаг вперед.
– Здравствуйте.
Женщина улыбнулась ей и, обращаясь к Эдуардо, заговорила, проявляя уважение к Стефани, на английском – вместо родного ей португальского:
– Ваши родители и доктор все еще на «Хризалиде». Они пробудут там еще около часа.
Затем она обратилась к Стефани:
– Миссис Бойм просила меня лично передать извинения, что она не может вас встретить сама. Она сейчас наверху, отдыхает после обеда. Она спрашивала, можете ли вы с ней встретиться в зале Геракла в четыре часа за чаем.
– Похоже, Заза тебя полюбила, – сказал Эдуардо Стефани. Глаза его говорили: я тоже , и Стефани почувствовала, что запылала.
– Здесь ужин подают традиционно в десять, – обратилась Джоана к Стефани. – Если вы проголодаетесь до этого времени, позовите слугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Они были на высоте три тысячи футов, приближаясь к острову с востока. Пилот заложил широкий поворот.
– Сейчас мы как раз над островом. – Эдуардо посмотрел в окно.
Стефани взглянула вниз. С высоты четкие очертания острова действительно напоминали бабочку, в честь коего насекомого он и был назван. Сплошную зелень джунглей местами прерывали пики вулканических образований, обрамленные белизной песчаных пляжей. В одной из двух естественных бухт, там, где сходились «крылья» бабочки, Стефани увидела знакомое судно: на волнах покачивалась «Хризалида».
Вертолет начал снижаться. Казалось, остров поднимается им навстречу. Сначала Стефани решила, что остров необитаемый. Но вот показалась расчищенная площадка, окруженная безукоризненно ровными газонами, на ней – двухэтажное здание, отделанное бело-голубой плиткой, с мавританскими арками, балконами, колоннадой, черепичными терракотовыми крышами. Перед домом зеленел пруд с подковообразным, обнесенным балюстрадой гротом. В середине пруда высилась островерхая часовня. Позади дома голубым аквамариновым прямоугольником светился бассейн, на газоне расставлена садовая мебель.
– Боже! – восхитилась Стефани, когда вертолет, чуть не сбривая верхушки деревьев, пошел на второй круг. – Это же рай!
– Во всяком случае, нечто приближающееся к нему, – насколько творение рук человеческих может напоминать рай.
Стефани послышалась ирония в тоне Эдуардо, и она бросила на него быстрый взгляд, но его лицо оставалось бесстрастным.
Вертолет завис над декоративным прудом. Вращение винта возбуждало волны на ровной поверхности, раскачивало гибкие стволы пальм, заставляя их наклоняться. Вдруг вертолет, повернувшись по оси, начал снижаться. Стефани почувствовала, как подступает к горлу тошнота: она была уверена, что машина потеряла управление. Однако через несколько мгновений он мягко приземлился на траву. Рев моторов пошел на убыль, винты замедлили вращение.
Стюард быстро открыл дверь и разложил лестницу.
Расстегнув ремень безопасности, Эдуардо встал и потянулся.
– Знаешь что, – проговорила Стефани. – Мне кажется, я не очень люблю вертолеты. Во-первых, это дрожание, а потом это резкое снижение… Боюсь, я не гожусь для подобных развлекательных поездок.
Когда они выбрались из вертолета, Стефани заметила две тележки для передвижения по полю для гольфа.
– Так, минуту, я сама догадаюсь. Наземная транспортировка?
Эдуардо рассмеялся.
– Правильно.
– Пожалуй, я лучше пройдусь пешком. – Она взяла его под руку. – Мне нужно дать передышку своему вестибулярному аппарату.
Они пошли по траве, направляясь к дому. Мягкий газон пружинил под ногами. Когда они отошли от вертолета и бензиновые запахи остались позади, Стефани почувствовала, какой здесь свежий и чистый воздух: запах бугенвиллей, жасмина, страстоцвета. Это был Эдем, с розами, стаями птиц, величественно поднимавшихся с деревьев. Но сквозь ароматы цветов и трав пробивался слабый, но неистребимый запах тропиков – вечного разложения, тления. Умершие растения, перегнивая, питали собой новые, молодые. Старое умирало и, умирая, уступало дорогу новому. Цикл вечный, как сама жизнь.
Оглядываясь по сторонам, Стефани шла по каменному обрамлению пруда, вода в котором уже успела успокоиться. Слева, у стройного ряда деревьев, она заметила охранника с автоматом за плечом, на поводке он держал немецкую овчарку. Проходя мимо пальмы, она обратила внимание на вращающуюся видеокамеру, укрепленную на стволе в тридцати футах над землей. «Может быть, это и Эдем , – трезво рассудила Стефани, – но в этом Эдеме невозможно найти уединения. Большой брат следит за каждым твоим шагом».
Они приблизились к дому с фасада. Кирпич, дерево, штукатурка – типичный средиземноморский стиль. Зеленый цвет увивающей дом лозы мягко переходил в чудесный оттенок желтого, который прекрасно сочетался со старинными бело-голубыми изразцами. Половина белых ставен на окнах была закрыта, и от этого дом казался каким-то оцепеневшим, спящим. Легкий ветерок слегка покачивал королевские пальмы, окружавшие дом.
Они взошли по каменной лестнице, которую охраняли два мраморных льва, и уже стояли на террасе, когда вдруг огромное облако сапфирно-голубых бабочек на несколько мгновений окутало их прозрачной вуалью, а потом так же быстро растворилось.
Стефани повернулась, чтобы проследить, как они улетают. Дотронулась до лица.
– Я прямо чувствовала их крылья на лице, – прошептала она.
– Морфо пелейдес , – автоматически пробормотал Эдуардо.
– Что?
– Морфо пелейдес . – Эдуардо улыбнулся. – Этот вид так называется. На этот остров их завез мой отец.
Взяв ее под руку, он поднялся еще на несколько ступенек, и они оказались в прохладной тени галереи, где, стоя по обеим сторонам двери, их ожидали полковник Валерио и какая-то незнакомая женщина.
– Сэр. Мадам. – Полковник Валерио стоял, вытянувшись по стойке «смирно», его лицо было сплошной непроницаемой маской.
Но женщина вела себя иначе. Улыбнувшись, она дотронулась рукой до щеки Эдуардо.
– Сеньор! – прошептала она.
На вид около шестидесяти, сильная, полногрудая, она держалась свободно, в ней ощущалась внутренняя сила. Седеющие рыжие волосы были завязаны свободным узлом. Внешность не оставляла сомнений в ее происхождении: европейский бледно-молочный цвет лица, форма головы – местных индейцев, плоский нос говорил о присутствии негритянской крови еще с тех времен, когда в Бразилию завозили негров-рабов. На ней было узкое черное платье, на плечах пурпурная шифоновая шаль, края которой она стягивала руками на груди, в ушах – маленькие гранатовые сережки.
– Это Джоана, – представил ее Эдуардо. – Она управляет домом с тех пор, как я себя помню. Была мне вроде няни. Джоана, познакомься, это мисс Моника Уилльямс.
Стефани сделала шаг вперед.
– Здравствуйте.
Женщина улыбнулась ей и, обращаясь к Эдуардо, заговорила, проявляя уважение к Стефани, на английском – вместо родного ей португальского:
– Ваши родители и доктор все еще на «Хризалиде». Они пробудут там еще около часа.
Затем она обратилась к Стефани:
– Миссис Бойм просила меня лично передать извинения, что она не может вас встретить сама. Она сейчас наверху, отдыхает после обеда. Она спрашивала, можете ли вы с ней встретиться в зале Геракла в четыре часа за чаем.
– Похоже, Заза тебя полюбила, – сказал Эдуардо Стефани. Глаза его говорили: я тоже , и Стефани почувствовала, что запылала.
– Здесь ужин подают традиционно в десять, – обратилась Джоана к Стефани. – Если вы проголодаетесь до этого времени, позовите слугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137