– В укрытие, – произнес он с драматическими интонациями в голосе.
Этому парню следовало работать диктором радио.
– В укрытии, – продолжал он, – Лис и остальные парни нервничали, как тараканы на свету. Лис сказал, что соглашение о передаче ребенка в Фар-Вью окончательно отменяется.
Эвелин посмотрела на меня с беспокойством и заметила мой скептицизм. Она повернулась к Минзу и сказала:
– Мне это кажется очень подозрительным...
Минз принял обиженный вид. Затем молча, двигаясь подчеркнуто медленно, он выдвинул ящик стола и достал из него пакет из оберточной бумаги, скрепленной красным сургучом.
– Вот ваши сто тысяч. Одиннадцатый, – сказал он. – Забирайте ваши деньги, если хотите выйти из игры.
Эвелин покачала головой.
– Я не хочу выходить из игры, пока существует хоть малейшая возможность, что мы сможем вернуть ребенка родителям. Я продолжаю игру.
Он схватил со стола конвертовскрывающую машину и перерезал шнур на пакете: бумага раскрылась, обнажив наверху зеленые купюры. Потом он сорвал с пакета ярлык и протянул его Эвелин. Она взяла его, прочитала, передала мне.
На нем были следующие две строчки:
Гастон Б. Минз.
Собственность миссис Эвелин Уолш Мак-Лин.
– Я наклеил это на пакет, – сказал он, беря ярлык обратно, – для того чтобы застраховать вас. Если я найду свою гибель, участвуя в этом предприятии, вы получите свои деньги обратно.
Уже по одному его виду я понял, что этот пакет слишком мал, чтобы вмещать сто тысяч долларов в мелких купюрах; я, однако, сказал об этом позднее. И неужели ящик его стола и был тем сейфом, в котором, как он утверждал, хранятся деньги?
– Если вы хотите, – сказал он ей, – я возобновлю переговоры с ними.
– Сделайте это, – резко сказала она. – Я возвращаюсь в Вашингтон. Держите меня в курсе событий, мы с вами выберем новое место, где будет возвращен ребенок. Но если вы меня обманываете, то закончите свою жизнь за решеткой.
Тон у нее тоже был драматичным, только она не лгала.
– Одиннадцатый, – мрачно произнес он, – вы видели внизу моего сына, не так ли? Уже одна мысль о нем не позволит мне сделать что-либо предосудительное. Этот мальчик теперь – моя жизнь.
Мы покинули Минза, его захламленный кабинет его опрятный дом и симпатичного мальчика, сели в зеленовато-голубой «линкольн» и начали разговаривать.
– Ты думаешь, что он лжет, не так ли, Нейт?
– Я знаю, что он лжет. Трудность в том, что, являясь профессиональным жуликом, он знает, что здание лжи нужно строить на тонком фундаменте правды. Он обладает кое-какой достоверной информацией – вопрос в том, где он ее взял. Насколько он близок к настоящим похитителям?
Рот ее превратился в тонкую решительную полоску.
– Я доведу это дело до конца.
– Лучше позволь мне, и я поручу довести его до конца парням из министерства финансов. Они легко выследят его сокамерника. Лиса, если он существует.
– Нет! Нет! Это может все испортить... Ребенок может пострадать...
Теперь она разговаривала, как Линдберг.
– Эти парни из министерства юстиции арестовали Капоне, – сказал я. – Они могут...
– Нет. Если ты сделаешь это, я позвоню Огдену, и он все отменит.
– Огдену?
– Огдену Миллсу. Министру юстиции.
Ее речь все больше напоминала речь Линдберга.
– О'кей, Эвелин. О'кей! Но боюсь, теперь мне придется уехать. Я отвезу тебя в Фар-Вью, но мой совет тебе – предоставь Минза властям. Ты еще можешь получить назад свои деньги и кое-какую информацию о похищении в придачу.
– Нет, – твердо сказала она.
Я проговорил с натянутой улыбкой на лице:
– Ты помнишь, какой сегодня день, Эвелин? Первое апреля. День смеха.
– Это жестоко.
– Ты сама сказала, что это жестокий мир.
– Обещай мне, Нейт. Обещай, что ты не станешь вмешиваться в мой план.
– Эвелин...
– Обещай мне! Обещай!
Она дотронулась до моей щеки; в глазах ее надежда смешалась с отчаянием.
– Хорошо, – сказал я. – Хорошо.
И я повез ее в Фар-Вью. Мы не разговаривали. Нельзя сказать, что мы злились друг на друга, но мы не разговаривали.
В комнате, где мы с Эвелин накануне ночью ждали появления призраков, я сложил свои вещи и пистолет в сумку и оставил миссис Мак-Лин наедине с домовыми. Когда я спустился вниз, Инга сказала, что мне звонили, и протянула мне сложенный листок бумаги; я сунул его в карман, не читая, потому что подошла Эвелин.
– Может быть, мне отвезти вас с Ингой в "Вашингтон? – сказал я.
– Я сама могу водить машину, – беззлобно проговорила Эвелин. – Знаешь, мне действительно не нужен шофер. Это всего лишь еще одна пустая роскошь в моей жизни.
– Эвелин, я знаю, у тебя добрые намерения. Но ты взялась за очень непростое дело.
– Я рискую только деньгами, Нейт. Если я смогу спасти этого ребенка...
– Эвелин... – Я огляделся: мы были в кухне одни. Я ждал смотрителя Гаса, который должен был отвезти меня на железнодорожную станцию. Я поцеловал ее крепким, долгим поцелуем.
– Я вернусь, – сказал я.
Она снова дотронулась до моего лица:
– Я буду ждать.
Когда я вышел из дома и направился к пикапу Гаса, она провожала меня взглядом, стоя в дверях черного хода, словно еще один призрак в этом Богом проклятом доме.
В машине я развернул листок, который передала мне Инга – сообщение было от Брекинриджа.
В нем говорилось: «Джефси получил известие от Джона».
Глава 20
Я сидел в удобном кресле возле потрескивающего в мраморном камине огня в роскошной библиотеке с высокими потолками, достойной особняка Эвелин Уолш Мак-Лин на Массачусетс Авеню; только я находился не в Вашингтоне, округ Колумбия. Я был в Манхэттене, в величественном сером доме неподалеку от Центрального парка, на Восточной 72-й стрит, нью-йоркской резиденции сенатора Морроу, тестя Линди.
Рядом за круглым столом из красного дерева с суровым видом сидели Элмер Айри и Фрэнк Уилсон, агенты Налогового управления, чьи одинаковые очки с черной оправой, черные костюмы и темные галстуки делали их зеркальными отражениями друг друга; только, глядя друг на друга, они почему-то не улыбались. Уилсон выглядел более беспокойным из этой пары: он непрестанно барабанил по столу пальцами и поглаживал свою лысеющую голову в поисках остатков волос. Айри сидел неподвижно, как статуя. Но нервничали оба.
Я тоже нервничал.
Мы ждали.
Всю вторую половину дня я с Линдбергом, Брекинриджем и профессором Кондоном находился в доме профессора; Айри и Уилсон туда не пошли, опасаясь, что за домом ведется наблюдение. У Кондона мы занимались окончательными приготовлениями, в том числе запихивали два свертка с деньгами, перевязанные шнуром, в копию старинной избирательной урны – продолговатую деревянную коробку с медными петлями и зажимами. Не знаю, делал ее первоклассный столяр из Бронкса или нет, но она не выдержала массы денег, и одна сторона ее треснула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146