– Защита ссылкой на временную невменяемость, – резюмировал Уэндел.
– Ты можешь заработать миллион долларов, рассказав честно как все было. Ты и твоя семья будете жить в роскоши всю оставшуюся жизнь. Ты станешь знаменитым.
– Я готов согласиться с обвинением в похищении, – сказал Уэндел, – но с обвинением в убийстве никогда.
Паркер положил руку на плечо Уэндела:
– Пол, я знаю, что пришлось тебе пережить. Я постараюсь защитить твою семью, сделаю все, что в моих силах, воспользуюсь помощью своих влиятельных друзей и знакомых, чтобы твои жена, сын и дочь не были привлечены... хотя они и были участниками преступного сговора.
– Они были участниками? Почему?
– Потому что помогали тебе ухаживать за ребенком.
– Мне нужны книги по правовым вопросам. Я многое позабыл.
– Хорошо, Пол. Мы принесем тебе их. Но, ты знаешь, у нас остается мало времени. Ты же не хочешь.
чтобы смерть этого парня, Хауптмана, была на твоей совести, правда?
Уэндел внимательно смотрел на меня своими неподвижными печальными, глазами.
– Как вас зовут? – спросил он меня.
– Это не имеет значения, – сказал я.
Его глаза расширились, потом сузились.
– Вы из Чикаго.
Заметил акцент.
Он повернулся к Паркеру и взволнованным голосом сказал:
– Он из Чикаго!
Я подошел ближе к нему.
– Даже если я из Чикаго, почему вы так разволновались, мистер Уэндел? Аля Капоне больше нет в Чикаго.
Уэндел поднял раскрытую ладонь, словно хотел благословить меня или заставить замолчать.
– Пусть он уйдет, Эллис!
– Разумеется, Фрэнк Нитти еще там, – сказал я. – И Поль Рикка тоже.
– Пусть он уйдет!
Паркер, которого такой поворот событий привел в смущение, встал и вышел со мной из комнаты.
Уэндел даже не встал с кушетки.
Когда мы оказались под открытым небом, Паркер сказал:
– Вы его разозлили. Эти имена напугали его. Нитти человек Капоне, не так ли?
– Вы правы, Эллис. Сейчас мы поедем обратно. Садитесь в машину.
– Кто вы такой, черт побери, чтобы мне приказывать?
– Садитесь в машину, я вам говорю. – Он повернулся и быстрым шагом пошел к машине, бормоча что-то себе под нос. – И запомните: меня здесь не было.
– Простите?
– Вы меня сегодня не видели, Эллис, понятно?
– Конечно, Нейт, – разумеется, он ничего не понял, кроме того, что я настроен серьезно.
В машине, прежде чем завести мотор, я повернулся к Паркеру:
– На этот раз вы просчитались, Эллис. Здорово просчитались.
– Я просчитался? Пол Уэндел вот-вот сознается, и я докажу всем, что был прав.
– Ни черта вы не докажете. Вы что, забыли, кто имел отношение к делу Линдберга? Вы зашли слишком далеко. Вы похитили этого сукиного сына, вы перевезли его через границу штата. Это же дело федеральной юрисдикции, вы, провинциальный ублюдок!
– Я ничего такого не совершал.
– Ваши дружки совершали. Ваши помощники. Обидно то, что этот ваш псих действительно мог принимать участие в этом преступлении. Но теперь вы это никогда не докажете.
– Я докажу.
– Эллис, я не стану сообщать губернатору Хоффману обо всем этом. Я заходил в ваш офис, но Уэндела не видел. Вы даже не говорили мне, что он у вас «спрятан».
– Зачем вам это, черт возьми?
– Я не хочу иметь к этому никакого отношения. Если Хоффман желает участвовать в вашей безумной игре, пусть участвует. У меня нет никакого желания стать вашим сообщником или соучастником преступного сговора. Если вы хоть раз упомянете мое имя, то я сделаю себе карьеру, давая против вас показания. Будьте вы все прокляты! Я сыт по горло вашим нью-джерсийским правосудием. Вы и Шварцкопф, и Уиленз, и все остальные... чтоб вы сквозь землю провалились с вашими пытками, похищениями и фальсификациями...
Он со злостью уставился на меня – так на меня еще никто не смотрел, – и я ответил ему тем же.
– Тогда вам здесь делать нечего. Возвращайтесь в свой Чикаго, маменькин сынок.
– Это неплохая мысль, – сказал я. – Там мы по крайней мере не идем дальше резиновых шлангов. Выходите.
Мы остановились возле здания суда в Маунт Холли, на исторические памятники которого мне теперь не хотелось смотреть.
Он вылез из машины, потом наклонился, посмотрел на меня и сказал:
– Скоро вы запоете другую песенку. Своим внукам вы будете рассказывать, что знали Эллиса Паркера.
– Возможно, и буду, – согласился я. – И вы, возможно, были чертовски хорошим детективом, пока вам не взбрела в голову эта сумасшедшая идея. А теперь, если вы не такой пронырливый, каким я вас считаю, то вы, старик, скорее всего закончите свои дни в тюрьме.
Я уехал, а он продолжал стоять, обдумывая мои слова.
Глава 37
Для такого имения, как Френдшип, этот рабочий кабинет был почти уютным: много книг, камин, гравюры и картины, изображающие скаковых лошадей. Темная мужская комната, в которую мало кто заходил – если заходил вообще – после того, как муж Эвелин переехал отсюда. Я сидел за столом красного дерева размером с «пакард» и звонил по телефону. Звонок был междугородный, но я надеялся, что Эвелин может позволить его себе.
Разумеется, я не сразу дозвонился до Фрэнка Нитти. Номер на клочке бумаги, что лежал в моем бумажнике, вывел меня на Луиса Кампана, инфорсера Капоне с холодным взглядом и восковым лицом, который после заключения Капоне в тюрьму стал правой рукой Нитти. Но сначала трубку взял кто-то третий, давший мне другой номер, по которому я дозвонился до Кампана, тот заставил назвать меня свой на тот момент номер телефона, и в конце концов минут через пять мне позвонил Нитти.
– Ну и что вы обнаружили, Нейт?
– Немного, – сказал я, чувствуя себя неловко. Я всегда чувствовал себя неловко, когда разговаривал с Нитти. – Просто решил с вами посоветоваться.
– Я вас знаю, Нейт. Вы так просто не позвонили бы.
– Знаете, Фрэнк, – сказал я, хотя мне было нелегко называть его по имени, – я тут походил, поспрашивал, пообщался с людьми, и мне стало совершенно ясно, что этот Хауптман просто козел отпущения. Во-первых, фамилия адвоката, которого люди Херста предоставили ему, Рейли, и он...
– Да-да, Бруклинский Бык, верный адвокат Фрэнки Йейла. Рейли – камера смертников'. Это я знаю.
– Но вам не кажется, что это не случайно? Кроме того, свои услуги Хауптману предложил также ни кто иной как старый адвокат Капоне по имени Сэм Лейбовиц; видимо, по его мнению, честно представлять клиента можно только заявив на весь мир, что он виновен...
– Да, конечно. Все это мне известно. Нейт, скажите мне что-нибудь такое, чего я не знаю.
Хорошенькое начало: Нитти уже раздражился на меня.
– Значит так, – сказал я, – покойный Изидор Фиш был, очевидно, мелким жуликом – занимался контрабандой пушнины, а возможно, и ввозил в страну наркотики для Лусиано. Он же действовал в Восточном Гарлеме, а это, как известно, территория, контролируемая Лусиано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146