Рот Линдберга был плотно сжат.
– Кстати, полковник, – обратился к нему Шварцкопф, – я хочу, чтобы вы знали, что это не я заговаривал зубы адмиралу Бэрриджу по телефону.
– Это сделал Микки, – сказал я. – Готов поставить сто против одного.
– Наверняка этот маленький жулик очень грубо обошелся с адмиралом, – сказал Шварцкопф.
Линдберг молча продолжал шуровать в камине.
– Вы заметили недавно появившуюся на первых полосах многих газет статью о том, как Роснер, Спитале и Битз разглагольствовали перед газетчиками? – бросил я. – Однако все было не так, как об этом сообщают газеты.
– Что вы имеете в виду? – спросил Линдберг.
В газетах сообщалось, что для того чтобы взять у них интервью, репортеры ходили к каждому из этой тройки домой или на работу – я объяснил Линдбергу этот факт тем, что они проводили пресс-конференцию в нелегально торгующем спиртными напитками кабаке, обслуживающем желтую прессу.
– Полковник, – сухо сказал Линдберг Шварцкопфу, – я заметил, что вы отослали домой некоторых своих людей. – Он помешал раскаленную золу. – Как это понимать?
Шварцкопф принял строевую стойку.
– Эта мера обусловлена чисто финансовыми соображениями. Боюсь, мы уже израсходовали пять тысяч долларов из резерва фонда полиции штата для непредвиденных расходов.
– Понятно.
– Нам пришлось отказаться от снабжения продовольствием из Нью-Йорка, теперь еду готовят в ламбертвильской казарме и каждый день привозят сюда на машине.
Линдберг кивнул. Он смотрел на Шварцкопфа, огонь камина оранжевым светом играл на его моложавом, добром лице. Он сказал:
– Жаль, что я сам не могу прокормить ваших людей, полковник. Бог свидетель, я очень благодарен им и вам за то, что вы сделали.
– И будем продолжать делать. Я просто урезаю все излишние расходы. На следующей неделе я буду просить финансовый комитет штата о предоставлении нам дополнительных средств.
– Мне жаль, что вы израсходовали свой срочный резерв.
– Полковник, вы уже израсходовали гораздо больше.
– Во сколько же нам обошлись эти усилия?
Шварцкопф сделал глотательное движение.
– В пятьдесят тысяч долларов, полковник.
Линдберг безучастно смотрел на огонь в камине.
– Пятьдесят тысяч долларов. Первоначальная сумма выкупа. В этом есть некоторая доля иронии.
– Если есть, – сказал Шварцкопф, – то ваш друг мистер Геллер обязательно ее заметит.
Он постоял немного, кивнул Линдбергу и вышел. За дверью у стены Микки Роснер читал «Дейли Ньюз».
– Войдите сюда, мистер Роснер, – сказал Линдберг.
– Охотно, полковник.
С нахальной улыбкой на лице Микки вошел и остановился, покачиваясь на каблуках.
– Я хочу попросить вас об одной услуге.
– Я слушаю вас, полковник.
– Уберите Спитале и Битза. Я не хочу, чтобы они участвовали в моем деле.
– Ну... конечно. Но почему?
– Они не устраивают меня как посредники.
– Как скажете. Что-нибудь еще?
– Да. Убирайтесь.
– Убираться? Вы хотите сказать... чтобы я убрался?
– Убирайтесь. Вы тоже отстранены от дела.
Роснер посмотрел на меня и ухмыльнулся:
– Покорно благодарю. Геллер.
– Всегда к вашим услугам, Микки, – сказал я.
Роснер засопел, кивнул Линдбергу, вышел и захлопнул за собой дверь.
– Они еще не ответили на наше объявление, – сказал Линдберг, повернувшись ко мне. Про Роснера он, казалось, уже забыл, или во всяком случае больше не думал.
– Дайте им время, – сказал я. – Эти ребята, по-видимому, не торопятся. Не следует придавать этому большого значения.
– Надеюсь, что так. Однако на этот раз деньги действительно приготовлены. По крайней мере пятьдесят тысяч долларов. Сегодня после полудня вооруженная охрана Банкирского дома Джона Пиерпонта Моргана привезла деньги в фордхэмское отделение банка Корна, осуществляющего валютные операции. Я распорядился, чтобы профессор Кондон в любое время имел доступ к этим деньгам.
– Вы, конечно, составили список серийных номеров этих денег?
– Нет.
Я молчал, не зная, что сказать.
– Вы полагаете, что с этим я напортачил, не так ли, Нейт?
– То, что я думаю, не имеет значения.
– Для меня это важно.
– В таком случае позвольте Фрэнку Уилсону, Элмеру Айри и остальным сотрудникам Налогового управления всерьез взяться за дело.
Он молчал. Потом положил руку мне на плечо и сказал:
– Я просто хочу вернуть Чарли. Хочу, чтобы все это кончилось и Чарли снова был со своей мамой. Понимаете?
Я понял. Не обязательно быть отцом, чтобы понять это.
Он убрал руку с моего плеча и смущенно улыбнулся:
– Вы пообедаете с нами?
– Благодарю. Мне бы хотелось еще немного понаблюдать за этими тремя приятелями из Виргинии.
– Возможно, я попрошу вас заняться этим Кертисом. Только осторожно.
– С удовольствием.
– Но сначала я попрошу вас сделать для меня другое.
– Что?
– Не хотите ли съездить для меня в Вашингтон? Я хочу, чтобы вы встретились с миссис Мак-Лин.
– Со светской дамой, которая наняла Гастона Минза для проведения частного расследования?
– Верно. Мне стало известно, что она сложила сто тысяч долларов из купюр в пять, десять и двадцать долларов и дала их Минзу, чтобы он передал их похитителям. Я хочу, чтобы вы выяснили, разумно ли она расходует свои деньги.
Глава 16
Вашингтон, округ Колумбия, показался мне таким же холодным и серым, как его гранитные памятники; все, что я слышал о национальной столице и вишневом цвете весной, так и осталось для меня слухом. Я выехал поездом из Принстона, приехал на вокзал «Юнион Стэйшн» и позволил такси вывезти меня в унылый морозный вечер. Не было смысла пытаться самому в машине лавировать по этим улицам; еще в Хоупуэлле я посмотрел на карту округа Колумбия и понял, что это безнадежно: вся она была усеяна знаками «Проезд запрещен». У вокзала я увидел лишь скромную коллекцию из нескольких фонтанов и двух-трех памятников. Зато отсюда хорошо просматривался купол Капитолия.
Когда такси отъехало от площади перед вокзалом, я помня о предстоящей встрече с обладательницей более чем миллионного состояния, поправил галстук и подтянул носки.
Хотя цель моей поездки и стоила больше миллиона, сама поездка по Массачусетс Авеню к Дупонт Серкл обошлась мне в каких-то пятьдесят центов вместе с чаевыми. Таксист, рыжий парень, похожий на ирландца, но с южным акцентом, вяло рассказывал мне о местных достопримечательностях, пока мы ползли по улице, запруженной транспортом не меньше, чем улицы Чикаго или Нью-Йорка. Правительственная типография или ряд зданий из красного кирпича, «построенных для Стивена Дугласа в пятидесятых годах девятнадцатого столетия», интересовали меня куда меньше, чем выплеснувшийся из различных правительственных зданий поток завершивших рабочий день симпатичных девушек-служащих. Повсюду можно было видеть оборванных, небритых людей, торгующих яблоками, или просто ждущих того, кто одолжит им десять центов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Кстати, полковник, – обратился к нему Шварцкопф, – я хочу, чтобы вы знали, что это не я заговаривал зубы адмиралу Бэрриджу по телефону.
– Это сделал Микки, – сказал я. – Готов поставить сто против одного.
– Наверняка этот маленький жулик очень грубо обошелся с адмиралом, – сказал Шварцкопф.
Линдберг молча продолжал шуровать в камине.
– Вы заметили недавно появившуюся на первых полосах многих газет статью о том, как Роснер, Спитале и Битз разглагольствовали перед газетчиками? – бросил я. – Однако все было не так, как об этом сообщают газеты.
– Что вы имеете в виду? – спросил Линдберг.
В газетах сообщалось, что для того чтобы взять у них интервью, репортеры ходили к каждому из этой тройки домой или на работу – я объяснил Линдбергу этот факт тем, что они проводили пресс-конференцию в нелегально торгующем спиртными напитками кабаке, обслуживающем желтую прессу.
– Полковник, – сухо сказал Линдберг Шварцкопфу, – я заметил, что вы отослали домой некоторых своих людей. – Он помешал раскаленную золу. – Как это понимать?
Шварцкопф принял строевую стойку.
– Эта мера обусловлена чисто финансовыми соображениями. Боюсь, мы уже израсходовали пять тысяч долларов из резерва фонда полиции штата для непредвиденных расходов.
– Понятно.
– Нам пришлось отказаться от снабжения продовольствием из Нью-Йорка, теперь еду готовят в ламбертвильской казарме и каждый день привозят сюда на машине.
Линдберг кивнул. Он смотрел на Шварцкопфа, огонь камина оранжевым светом играл на его моложавом, добром лице. Он сказал:
– Жаль, что я сам не могу прокормить ваших людей, полковник. Бог свидетель, я очень благодарен им и вам за то, что вы сделали.
– И будем продолжать делать. Я просто урезаю все излишние расходы. На следующей неделе я буду просить финансовый комитет штата о предоставлении нам дополнительных средств.
– Мне жаль, что вы израсходовали свой срочный резерв.
– Полковник, вы уже израсходовали гораздо больше.
– Во сколько же нам обошлись эти усилия?
Шварцкопф сделал глотательное движение.
– В пятьдесят тысяч долларов, полковник.
Линдберг безучастно смотрел на огонь в камине.
– Пятьдесят тысяч долларов. Первоначальная сумма выкупа. В этом есть некоторая доля иронии.
– Если есть, – сказал Шварцкопф, – то ваш друг мистер Геллер обязательно ее заметит.
Он постоял немного, кивнул Линдбергу и вышел. За дверью у стены Микки Роснер читал «Дейли Ньюз».
– Войдите сюда, мистер Роснер, – сказал Линдберг.
– Охотно, полковник.
С нахальной улыбкой на лице Микки вошел и остановился, покачиваясь на каблуках.
– Я хочу попросить вас об одной услуге.
– Я слушаю вас, полковник.
– Уберите Спитале и Битза. Я не хочу, чтобы они участвовали в моем деле.
– Ну... конечно. Но почему?
– Они не устраивают меня как посредники.
– Как скажете. Что-нибудь еще?
– Да. Убирайтесь.
– Убираться? Вы хотите сказать... чтобы я убрался?
– Убирайтесь. Вы тоже отстранены от дела.
Роснер посмотрел на меня и ухмыльнулся:
– Покорно благодарю. Геллер.
– Всегда к вашим услугам, Микки, – сказал я.
Роснер засопел, кивнул Линдбергу, вышел и захлопнул за собой дверь.
– Они еще не ответили на наше объявление, – сказал Линдберг, повернувшись ко мне. Про Роснера он, казалось, уже забыл, или во всяком случае больше не думал.
– Дайте им время, – сказал я. – Эти ребята, по-видимому, не торопятся. Не следует придавать этому большого значения.
– Надеюсь, что так. Однако на этот раз деньги действительно приготовлены. По крайней мере пятьдесят тысяч долларов. Сегодня после полудня вооруженная охрана Банкирского дома Джона Пиерпонта Моргана привезла деньги в фордхэмское отделение банка Корна, осуществляющего валютные операции. Я распорядился, чтобы профессор Кондон в любое время имел доступ к этим деньгам.
– Вы, конечно, составили список серийных номеров этих денег?
– Нет.
Я молчал, не зная, что сказать.
– Вы полагаете, что с этим я напортачил, не так ли, Нейт?
– То, что я думаю, не имеет значения.
– Для меня это важно.
– В таком случае позвольте Фрэнку Уилсону, Элмеру Айри и остальным сотрудникам Налогового управления всерьез взяться за дело.
Он молчал. Потом положил руку мне на плечо и сказал:
– Я просто хочу вернуть Чарли. Хочу, чтобы все это кончилось и Чарли снова был со своей мамой. Понимаете?
Я понял. Не обязательно быть отцом, чтобы понять это.
Он убрал руку с моего плеча и смущенно улыбнулся:
– Вы пообедаете с нами?
– Благодарю. Мне бы хотелось еще немного понаблюдать за этими тремя приятелями из Виргинии.
– Возможно, я попрошу вас заняться этим Кертисом. Только осторожно.
– С удовольствием.
– Но сначала я попрошу вас сделать для меня другое.
– Что?
– Не хотите ли съездить для меня в Вашингтон? Я хочу, чтобы вы встретились с миссис Мак-Лин.
– Со светской дамой, которая наняла Гастона Минза для проведения частного расследования?
– Верно. Мне стало известно, что она сложила сто тысяч долларов из купюр в пять, десять и двадцать долларов и дала их Минзу, чтобы он передал их похитителям. Я хочу, чтобы вы выяснили, разумно ли она расходует свои деньги.
Глава 16
Вашингтон, округ Колумбия, показался мне таким же холодным и серым, как его гранитные памятники; все, что я слышал о национальной столице и вишневом цвете весной, так и осталось для меня слухом. Я выехал поездом из Принстона, приехал на вокзал «Юнион Стэйшн» и позволил такси вывезти меня в унылый морозный вечер. Не было смысла пытаться самому в машине лавировать по этим улицам; еще в Хоупуэлле я посмотрел на карту округа Колумбия и понял, что это безнадежно: вся она была усеяна знаками «Проезд запрещен». У вокзала я увидел лишь скромную коллекцию из нескольких фонтанов и двух-трех памятников. Зато отсюда хорошо просматривался купол Капитолия.
Когда такси отъехало от площади перед вокзалом, я помня о предстоящей встрече с обладательницей более чем миллионного состояния, поправил галстук и подтянул носки.
Хотя цель моей поездки и стоила больше миллиона, сама поездка по Массачусетс Авеню к Дупонт Серкл обошлась мне в каких-то пятьдесят центов вместе с чаевыми. Таксист, рыжий парень, похожий на ирландца, но с южным акцентом, вяло рассказывал мне о местных достопримечательностях, пока мы ползли по улице, запруженной транспортом не меньше, чем улицы Чикаго или Нью-Йорка. Правительственная типография или ряд зданий из красного кирпича, «построенных для Стивена Дугласа в пятидесятых годах девятнадцатого столетия», интересовали меня куда меньше, чем выплеснувшийся из различных правительственных зданий поток завершивших рабочий день симпатичных девушек-служащих. Повсюду можно было видеть оборванных, небритых людей, торгующих яблоками, или просто ждущих того, кто одолжит им десять центов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146