.. Мы поработали очень основательно.
– Да, похоже, что так. Кстати, полковник, я могу отсюда позвонить?
– Конечно.
Он подошел к столу с телефонами, вокруг которого толпились полицейские, и очистил для меня место. Постоял, пока не понял, что я не буду звонить при нем.
Я позвонил по номеру, который мне дал Линдберг, и сразу услышал голос агента Фрэнка Уилсона из министерства финансов.
– Что у вас нового, Геллер?
– Мы собираемся беседовать с Редом Джонсоном.
– Это с тем норвежским моряком? Я слышал, в его машине нашли бутылку из-под молока.
– Правильно. Вы уже занялись его проверкой?
– Мы – нет, но я слышал, что ребята Гувера выясняют его иммиграционный статус.
– Неплохая идея. Хотите получить выход на версию?
– Почему бы и нет? Шварцкопф не оказывает нам никакой помощи – это я уверенно могу сказать.
– Вы уже разыскали человека Капоне – Боба Конроя?
– Нет.
– Вы говорили, свидетель утверждал, что Кон-рой в ту ночь находился в Нью-Хейвене, Коннектикут, так?
– Верно.
– Оказывается, этот дом строили рабочие из Нью-Хейвена. Шварцкопф даже послал туда своих копов для крупномасштабного расследования.
– Это интересно.
– И еще – это только догадка, и я буду вам признателен, если вы не станете спрашивать о моем источнике... Попробуйте разыскать в Нью-Хейвене Адамс-стрит и/или Шартен-стрит. И может быть – район города под названием Кордова.
На другом конце наступило молчание – он записывал мои сведения.
– О'кей, – сказал я.
– Что-нибудь еще?
– Если вы выясните что-нибудь, позвоните сюда и скажите, когда мне позвонить. Мне передадут. Если там есть Адамс-стрит или Шартен-стрит, то я сообщу вам другие подробности.
– Согласен. Я благодарен вам за сотрудничество, Геллер.
– О'кей, агент Уилсон.
– Зовите меня Фрэнк.
– О'кей, Фрэнк. Мне пригодится приятель из Налогового управления.
– Вы только присматривайте там за Шварцкопфом. Он чистой воды дилетант. Пусть вас не смущает его военная выправка. После окончания Вест-Пойнта, до того как он попал в полицию, он некоторое время проработал дежурным администратором универсального магазина.
– Впечатляющая карьера.
– Он сроду не патрулировал и за всю жизнь не арестовал ни одного преступника. Он взялся за то, что ему не по силам.
– Что ж, если он и это дело провалит, я брошу в него чем-нибудь тяжелым.
– Вот это правильно, – сказал Уилсон.
Положив трубку, я подошел к Шварцкопфу, который беседовал с круглоголовым Уэлчем.
– Наш бродячий моряк еще не появился? – спросил я.
– Да, – сказал Шварцкопф, – он прибыл.
– Вы шутите?
– Вы заметили будку подрядчика сразу за воротами?
Эту будку полицейские использовали в качестве сторожевого поста, чтобы не пропускать газетчиков и туристов.
– Конечно, – ответил я.
– Мы будем допрашивать его там.
– То есть подальше от дома и полковника Линдберга?
– Правильно. – Шварцкопф указал на инспектора Уэлча. – Я хочу, ребята, чтобы вы поладили. Я не терплю вражды между моими людьми.
Итак, я уже стал его человеком. Значит, полковник Линдберг действительно затягивает гайки.
– Я не обижаюсь, – сказал я и протянул руку Уэлчу.
Мы пожали руки, обменялись неискренними улыбками и пошли за Щварцкопфом к патрульной машине. Полицейский подвез нас к обветшалой будке, которая была ненамного больше уборной во дворе. Человека, сидящего на стуле с прямой спинкой, охраняли двое полицейских. Полицейские выглядели весьма элегантно, человек на стуле – нет. Было холодно, у всех изо рта шел пар.
Крупный, с лицом, покрытым веснушками, и темными, красновато-каштановыми, похожими на мои, волосами, моряк Бетти Гау выглядел усталым и измотанным; ему было чуть больше двадцати, и он был красив грубоватой красотой. Его светло-синяя рабочая рубашка и темно-синие брюки были помяты – видимо, он спал в них.
– Хартфордская полиция передала вас нам, Джонсон, – сказал Шварцкопф, встав перед подозреваемым, словно регулировщик дорожного движения. – Вы знаете, почему вы здесь?
– Я ничего не знаю о похищении ребенка Линдбергов. – У него был сильный, довольно мелодичный акцент – то ли шведский, то ли норвежский.
– Вам придется доказать это, – сказал Уэлч, ткнув его в грудь пальцем.
– Расскажите нам, где вы были, – сказал Шварцкопф, – и что делали ночью первого марта этого гола.
Джонсон тяжело вздохнул.
– О'кей. В ночь похищения около восьми часов я встретился со своим другом Йоханнесом Юнгом.
– Кто такой этот Юнг?
– Он живет в Энглвуде. Он муж швеи в доме Морроу. Мы с ним немного поездили на моей машине – примерно до четверти девятого, потом я позвонил сюда и попросил к телефону Бетти.
– Как вы узнали, что она здесь?
– На вторник у нас с Бетти была назначена встреча, но я позвонил раньше и узнал, что вечером во вторник Бетти не будет в Энглвуде. Ребенок простудился. Ребенок Линдбергов, и они решили не возить его из дома в дом.
– Значит, вы звонили Бетти Гау?
– Да. Она спросила, зачем я звоню. Я сказал: я просто решил позвонить тебе и сказать, что мне жаль, что я не увижу тебя сегодня вечером. Она говорит: я поняла. Я спрашиваю ее: как ребенок? Она говорит: я думаю, он скоро поправится. Я говорю: а когда ты вернешься? Она говорит: я не знаю; пожалуйста, не звони мне сюда больше – им это может не понравиться. Она положила трубку, и я положил трубку, – он пожал плечами.
– Чем вы занимались потом?
– Юнг и я, мы поехали в театр «Плаза» в Энглвуде, чтобы посмотреть кино. Когда кино кончилось, мы пошли в кафе-мороженое и съели по пломбиру с орехами и шоколадом. Потом я поехал домой в свой пансион.
Этот парень разговаривал, как закоренелый преступник, это точно.
– Во сколько вы вернулись домой?
– Где-то около полуночи.
Казалось, Шварцкопф озадачен откровенностью подозреваемого. Он посмотрел на Уэлча, который сказал:
– Вы не против, если я займусь им?
Я знал, что это означало, – рулетку с резиновым шлангом. Поэтому я сказал:
– Извините меня, полковник. Можно мне задать мистеру Джонсону несколько вопросов?
Шварцкопф ответил довольно холодно:
– Конечно. Джонсон, это детектив Геллер из чикагской полиции.
– Привет, Ред, – сказал я.
– Хеллоу.
– Вы курите?
– Да.
Я взглянул на Уэлча:
– Дайте ему закурить, пожалуйста.
Уэлч достал свою пачку «Кэмэла» и неохотно помог моряку прикурить. Парень жадно стал затягиваться дымом.
Я стоял и молчал, позволив ему накуриться и расслабиться.
Потом я сказал:
– Сколько денег вы потратили на тот междугородный телефонный разговор, Ред?
– Простите?
– Вы звонили с общественного телефона?
– Да.
– Из Энглвуда в Хоупуэлл? Сколько денег вы опустили в телефон-автомат?
– Тридцать пять центов.
Я посмотрел на Уэлча, который стоял, словно пожарный гидрант, и сделал движение пальцем, напоминающее движение ручки по бумаге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Да, похоже, что так. Кстати, полковник, я могу отсюда позвонить?
– Конечно.
Он подошел к столу с телефонами, вокруг которого толпились полицейские, и очистил для меня место. Постоял, пока не понял, что я не буду звонить при нем.
Я позвонил по номеру, который мне дал Линдберг, и сразу услышал голос агента Фрэнка Уилсона из министерства финансов.
– Что у вас нового, Геллер?
– Мы собираемся беседовать с Редом Джонсоном.
– Это с тем норвежским моряком? Я слышал, в его машине нашли бутылку из-под молока.
– Правильно. Вы уже занялись его проверкой?
– Мы – нет, но я слышал, что ребята Гувера выясняют его иммиграционный статус.
– Неплохая идея. Хотите получить выход на версию?
– Почему бы и нет? Шварцкопф не оказывает нам никакой помощи – это я уверенно могу сказать.
– Вы уже разыскали человека Капоне – Боба Конроя?
– Нет.
– Вы говорили, свидетель утверждал, что Кон-рой в ту ночь находился в Нью-Хейвене, Коннектикут, так?
– Верно.
– Оказывается, этот дом строили рабочие из Нью-Хейвена. Шварцкопф даже послал туда своих копов для крупномасштабного расследования.
– Это интересно.
– И еще – это только догадка, и я буду вам признателен, если вы не станете спрашивать о моем источнике... Попробуйте разыскать в Нью-Хейвене Адамс-стрит и/или Шартен-стрит. И может быть – район города под названием Кордова.
На другом конце наступило молчание – он записывал мои сведения.
– О'кей, – сказал я.
– Что-нибудь еще?
– Если вы выясните что-нибудь, позвоните сюда и скажите, когда мне позвонить. Мне передадут. Если там есть Адамс-стрит или Шартен-стрит, то я сообщу вам другие подробности.
– Согласен. Я благодарен вам за сотрудничество, Геллер.
– О'кей, агент Уилсон.
– Зовите меня Фрэнк.
– О'кей, Фрэнк. Мне пригодится приятель из Налогового управления.
– Вы только присматривайте там за Шварцкопфом. Он чистой воды дилетант. Пусть вас не смущает его военная выправка. После окончания Вест-Пойнта, до того как он попал в полицию, он некоторое время проработал дежурным администратором универсального магазина.
– Впечатляющая карьера.
– Он сроду не патрулировал и за всю жизнь не арестовал ни одного преступника. Он взялся за то, что ему не по силам.
– Что ж, если он и это дело провалит, я брошу в него чем-нибудь тяжелым.
– Вот это правильно, – сказал Уилсон.
Положив трубку, я подошел к Шварцкопфу, который беседовал с круглоголовым Уэлчем.
– Наш бродячий моряк еще не появился? – спросил я.
– Да, – сказал Шварцкопф, – он прибыл.
– Вы шутите?
– Вы заметили будку подрядчика сразу за воротами?
Эту будку полицейские использовали в качестве сторожевого поста, чтобы не пропускать газетчиков и туристов.
– Конечно, – ответил я.
– Мы будем допрашивать его там.
– То есть подальше от дома и полковника Линдберга?
– Правильно. – Шварцкопф указал на инспектора Уэлча. – Я хочу, ребята, чтобы вы поладили. Я не терплю вражды между моими людьми.
Итак, я уже стал его человеком. Значит, полковник Линдберг действительно затягивает гайки.
– Я не обижаюсь, – сказал я и протянул руку Уэлчу.
Мы пожали руки, обменялись неискренними улыбками и пошли за Щварцкопфом к патрульной машине. Полицейский подвез нас к обветшалой будке, которая была ненамного больше уборной во дворе. Человека, сидящего на стуле с прямой спинкой, охраняли двое полицейских. Полицейские выглядели весьма элегантно, человек на стуле – нет. Было холодно, у всех изо рта шел пар.
Крупный, с лицом, покрытым веснушками, и темными, красновато-каштановыми, похожими на мои, волосами, моряк Бетти Гау выглядел усталым и измотанным; ему было чуть больше двадцати, и он был красив грубоватой красотой. Его светло-синяя рабочая рубашка и темно-синие брюки были помяты – видимо, он спал в них.
– Хартфордская полиция передала вас нам, Джонсон, – сказал Шварцкопф, встав перед подозреваемым, словно регулировщик дорожного движения. – Вы знаете, почему вы здесь?
– Я ничего не знаю о похищении ребенка Линдбергов. – У него был сильный, довольно мелодичный акцент – то ли шведский, то ли норвежский.
– Вам придется доказать это, – сказал Уэлч, ткнув его в грудь пальцем.
– Расскажите нам, где вы были, – сказал Шварцкопф, – и что делали ночью первого марта этого гола.
Джонсон тяжело вздохнул.
– О'кей. В ночь похищения около восьми часов я встретился со своим другом Йоханнесом Юнгом.
– Кто такой этот Юнг?
– Он живет в Энглвуде. Он муж швеи в доме Морроу. Мы с ним немного поездили на моей машине – примерно до четверти девятого, потом я позвонил сюда и попросил к телефону Бетти.
– Как вы узнали, что она здесь?
– На вторник у нас с Бетти была назначена встреча, но я позвонил раньше и узнал, что вечером во вторник Бетти не будет в Энглвуде. Ребенок простудился. Ребенок Линдбергов, и они решили не возить его из дома в дом.
– Значит, вы звонили Бетти Гау?
– Да. Она спросила, зачем я звоню. Я сказал: я просто решил позвонить тебе и сказать, что мне жаль, что я не увижу тебя сегодня вечером. Она говорит: я поняла. Я спрашиваю ее: как ребенок? Она говорит: я думаю, он скоро поправится. Я говорю: а когда ты вернешься? Она говорит: я не знаю; пожалуйста, не звони мне сюда больше – им это может не понравиться. Она положила трубку, и я положил трубку, – он пожал плечами.
– Чем вы занимались потом?
– Юнг и я, мы поехали в театр «Плаза» в Энглвуде, чтобы посмотреть кино. Когда кино кончилось, мы пошли в кафе-мороженое и съели по пломбиру с орехами и шоколадом. Потом я поехал домой в свой пансион.
Этот парень разговаривал, как закоренелый преступник, это точно.
– Во сколько вы вернулись домой?
– Где-то около полуночи.
Казалось, Шварцкопф озадачен откровенностью подозреваемого. Он посмотрел на Уэлча, который сказал:
– Вы не против, если я займусь им?
Я знал, что это означало, – рулетку с резиновым шлангом. Поэтому я сказал:
– Извините меня, полковник. Можно мне задать мистеру Джонсону несколько вопросов?
Шварцкопф ответил довольно холодно:
– Конечно. Джонсон, это детектив Геллер из чикагской полиции.
– Привет, Ред, – сказал я.
– Хеллоу.
– Вы курите?
– Да.
Я взглянул на Уэлча:
– Дайте ему закурить, пожалуйста.
Уэлч достал свою пачку «Кэмэла» и неохотно помог моряку прикурить. Парень жадно стал затягиваться дымом.
Я стоял и молчал, позволив ему накуриться и расслабиться.
Потом я сказал:
– Сколько денег вы потратили на тот междугородный телефонный разговор, Ред?
– Простите?
– Вы звонили с общественного телефона?
– Да.
– Из Энглвуда в Хоупуэлл? Сколько денег вы опустили в телефон-автомат?
– Тридцать пять центов.
Я посмотрел на Уэлча, который стоял, словно пожарный гидрант, и сделал движение пальцем, напоминающее движение ручки по бумаге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146