Я несколько раз встречал его с тех памятных времен. Лишь год назад мы с ним случайно столкнулись в Луизиане. У нас с ним сложились сдержанно дружеские и осмотрительно уважительные отношения.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, Фрэнк, – сказал я, повесив свои плащ и шляпу рядом с его одеждой на стоячую вешалку.
– Рад снова видеть вас. Геллер, – сказал он, продолжая печатать. – Я сейчас освобожусь.
Я отыскал стул и сел.
В этом небольшом кабинете было несколько картотечных шкафов; на стене позади Уилсона висели фотографии его самого и различных сановников, включая президента Рузвельта, министра финансов Моргенсо и Чарльза Линдберга.
– Извиняюсь, – сказал он со сдержанной улыбкой, повернулся и сел ко мне лицом; на столе вокруг книги записей лежали груды папок с делами. – Я сейчас по горло занят процедурными рекомендациями.
– Вот как, – сказал я без особого интереса.
– Последнее время большое распространение получило фальшивомонетничество, – сказал он, – и министр Моргенсо попросил меня рекомендовать методы его сдерживания.
– Разве это не дело секретной службы?
– Да, но министр попросил меня в виде одолжения сделать обзор следственных и административных процедур секретной службы, – он проговорил это небрежно, но я знал, что он гордился этим и хвастался.
– Поэтому ваш офис находится теперь не в том крыле, где расположен офис группы разведки?
– Да, вы правы. Я временно переселился сюда. Понимаете, скоро Моран уйдет в отставку, и, видимо, произойдут кое-какие изменения. Вот я и делаю авансом эту работу.
Уильям Моран долгое время возглавлял секретную службу министерства финансов; таким способом Уилсон давал мне понять, что готовится стать преемником Морана.
– Понятно. Судя по тому, как вы усердно работаете, дела у вас идут хорошо.
– Да. Но для вас у меня, конечно, время найдется. Говорите, у вас есть новая информация по делу Линдберга? – он скептически улыбнулся. – Это через столько-то лет? Если бы это были не вы, Геллер, то я бросил бы трубку, решив, что мне звонит какой-то чудак.
– Я не знал, к кому мне еще обратиться. Рассчитывать я мог только на вас и на Айри, но Айри сейчас занимает столь высокое положение, что я не был уверен, что смогу до него добраться.
Он нахмурил брови, глаза за проволочной оправой стали жесткими.
– Нейт, я знаю вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что вы взялись за это не из альтруистических соображений. Не обижайтесь, но я уверен, что у вас появился новый клиент.
– Вы правы. Я работаю на губернатора Гарольда Хоффмана.
Это явно вывело его из равновесия. Он заерзал на стуле, губы его сжались в тонкую полоску, потом сказал:
– Я разочарован, услышав это, Нейт. Хоффман – любитель саморекламы: он использует дело Линдберга в своих интересах, оно для него предмет политической игры.
– Фрэнк, вы тоже не обижайтесь, но это чушь собачья. Я не понимаю, как можно добиться политической выгоды, встав на сторону Хауптмана.
– Хоффман надеется, что его выдвинут кандидатом в вице-президенты от Республиканской партии, – прищурившись сказал Уилсон. – Если ему удастся спутать карты демократов, если ему удастся раскрыть дело Линдберга...
– Если ему удастся раскрыть дело Линдберга, – сказал я, – то, я думаю, вы положительно отнесетесь к этому.
– Черт возьми. Геллер, это дело уже было раскрыто!
– В таком случае я, может быть, зря теряю здесь свое время, не говоря уже о вашем. Может быть, вам и неинтересно знать то, что я выяснил...
Он недовольно поморщился, только непонятно было, кем он недоволен, мной или собой. Потом вежливо улыбнулся и сказал:
– Вздор. Если у вас есть что-то новое, я охотно вас выслушаю.
– Я так и думал. В конце концов, вы никогда не были сторонником версии о волке-одиночке.
– Это так, но я уверен, что Хауптман расколется прежде, чем его посадят на электрический стул. Только он не назовет своих сообщников, пока такие добряки, как Хоффман, будут держать это дело открытым и наивно на что-то надеяться.
– Что ж, мы можем попытаться найти этих «сообщников» без его помощи. Но лично я считаю, Фрэнк, что Хауптман – мелкая сошка в этом деле, а возможно, и не имел к похищению никакого отношения.
Уилсон устало вздохнул, покачав головой.
– Я выслушаю вас, Нейт, только из уважения к вам.
– Благодарю. Я не всегда смогу вам назвать источник своей информации. По крайней мере, часть того, о чем я вам расскажу, вам придется считать сведениями, полученными от надежного осведомителя.
Он кивнул в знак согласия.
– Я бы хотел представить вам свой сценарий того, как могли происходить похищение и последующее вымогательство. Разумеется, они могли происходить и по-другому. Можно по-разному интерпретировать то, что мне удалось узнать, но я думаю, что сумел разгадать эту загадку. Я весь уик-энд перечитывал свои записи, стараясь во всем разобраться.
Он не смог сдержать улыбки:
– Нейт Геллер посвятил свой уик-энд тому, чтобы раскрыть дело, над которым больше четырех лет ломал голову весь мир.
Я ухмыльнулся:
– О'кей, я заслуживаю этого. Как бы там ни было, мое объяснение или, если хотите, версия гораздо более правдоподобна, чем та, по которой Уиленз добился осуждения Хауптмана.
Уилсон снова кивнул:
– В этой связи я могу сказать, что меня всегда смущало то, что в своей вступительной речи к присяжным Уиленз сказал, что собирается доказать, будто ребенок умер, упав на землю и разбив череп, когда сломалась ступенька лестницы, но затем в заключительном выступлении категорически утверждал, что Хауптман ударил ребенка по голове стамеской, когда тот еще лежал в кроватке. Уилензу повезло, что этот ляпсус не привел к отмене приговора.
– Тем более, – сказал я, – что ни одна из этих версий смерти ребенка не подкреплена никакими доказательствами. На мягкой земле под окном детской не было никаких следов падения ребенка; на кроватке не было крови или другого вещества, которые должны были остаться после удара по голове.
Уилсон опять закивал, и я почувствовал себя увереннее.
Я начал рассказывать ему о Поле Уэнделе. Он никогда не слышал о Уэнделе и записал его имя в свой блокнот. Разумеется, я не упомянул, что Эллис Паркер незаконно содержит Уэндела под стражей, сказал только, что Паркер занимается Уэнделом.
– Полу Уэнделу приходит в голову план похищения этого ребенка, – сказал я, – и он предлагает его Капоне. Капоне этот план понравился, но кажется ему слишком опасным и безрассудным, чтобы рассказать о нем Фрэнку Нитти, который достаточно осмотрителен в таких делах; маловероятно также, что эта безумная затея заинтересует Лусиано, Мэддена или кого-то еще.
– Датчанин Шульц был достаточно безумным, чтобы взяться за ее осуществление, – сказал Уилсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, Фрэнк, – сказал я, повесив свои плащ и шляпу рядом с его одеждой на стоячую вешалку.
– Рад снова видеть вас. Геллер, – сказал он, продолжая печатать. – Я сейчас освобожусь.
Я отыскал стул и сел.
В этом небольшом кабинете было несколько картотечных шкафов; на стене позади Уилсона висели фотографии его самого и различных сановников, включая президента Рузвельта, министра финансов Моргенсо и Чарльза Линдберга.
– Извиняюсь, – сказал он со сдержанной улыбкой, повернулся и сел ко мне лицом; на столе вокруг книги записей лежали груды папок с делами. – Я сейчас по горло занят процедурными рекомендациями.
– Вот как, – сказал я без особого интереса.
– Последнее время большое распространение получило фальшивомонетничество, – сказал он, – и министр Моргенсо попросил меня рекомендовать методы его сдерживания.
– Разве это не дело секретной службы?
– Да, но министр попросил меня в виде одолжения сделать обзор следственных и административных процедур секретной службы, – он проговорил это небрежно, но я знал, что он гордился этим и хвастался.
– Поэтому ваш офис находится теперь не в том крыле, где расположен офис группы разведки?
– Да, вы правы. Я временно переселился сюда. Понимаете, скоро Моран уйдет в отставку, и, видимо, произойдут кое-какие изменения. Вот я и делаю авансом эту работу.
Уильям Моран долгое время возглавлял секретную службу министерства финансов; таким способом Уилсон давал мне понять, что готовится стать преемником Морана.
– Понятно. Судя по тому, как вы усердно работаете, дела у вас идут хорошо.
– Да. Но для вас у меня, конечно, время найдется. Говорите, у вас есть новая информация по делу Линдберга? – он скептически улыбнулся. – Это через столько-то лет? Если бы это были не вы, Геллер, то я бросил бы трубку, решив, что мне звонит какой-то чудак.
– Я не знал, к кому мне еще обратиться. Рассчитывать я мог только на вас и на Айри, но Айри сейчас занимает столь высокое положение, что я не был уверен, что смогу до него добраться.
Он нахмурил брови, глаза за проволочной оправой стали жесткими.
– Нейт, я знаю вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что вы взялись за это не из альтруистических соображений. Не обижайтесь, но я уверен, что у вас появился новый клиент.
– Вы правы. Я работаю на губернатора Гарольда Хоффмана.
Это явно вывело его из равновесия. Он заерзал на стуле, губы его сжались в тонкую полоску, потом сказал:
– Я разочарован, услышав это, Нейт. Хоффман – любитель саморекламы: он использует дело Линдберга в своих интересах, оно для него предмет политической игры.
– Фрэнк, вы тоже не обижайтесь, но это чушь собачья. Я не понимаю, как можно добиться политической выгоды, встав на сторону Хауптмана.
– Хоффман надеется, что его выдвинут кандидатом в вице-президенты от Республиканской партии, – прищурившись сказал Уилсон. – Если ему удастся спутать карты демократов, если ему удастся раскрыть дело Линдберга...
– Если ему удастся раскрыть дело Линдберга, – сказал я, – то, я думаю, вы положительно отнесетесь к этому.
– Черт возьми. Геллер, это дело уже было раскрыто!
– В таком случае я, может быть, зря теряю здесь свое время, не говоря уже о вашем. Может быть, вам и неинтересно знать то, что я выяснил...
Он недовольно поморщился, только непонятно было, кем он недоволен, мной или собой. Потом вежливо улыбнулся и сказал:
– Вздор. Если у вас есть что-то новое, я охотно вас выслушаю.
– Я так и думал. В конце концов, вы никогда не были сторонником версии о волке-одиночке.
– Это так, но я уверен, что Хауптман расколется прежде, чем его посадят на электрический стул. Только он не назовет своих сообщников, пока такие добряки, как Хоффман, будут держать это дело открытым и наивно на что-то надеяться.
– Что ж, мы можем попытаться найти этих «сообщников» без его помощи. Но лично я считаю, Фрэнк, что Хауптман – мелкая сошка в этом деле, а возможно, и не имел к похищению никакого отношения.
Уилсон устало вздохнул, покачав головой.
– Я выслушаю вас, Нейт, только из уважения к вам.
– Благодарю. Я не всегда смогу вам назвать источник своей информации. По крайней мере, часть того, о чем я вам расскажу, вам придется считать сведениями, полученными от надежного осведомителя.
Он кивнул в знак согласия.
– Я бы хотел представить вам свой сценарий того, как могли происходить похищение и последующее вымогательство. Разумеется, они могли происходить и по-другому. Можно по-разному интерпретировать то, что мне удалось узнать, но я думаю, что сумел разгадать эту загадку. Я весь уик-энд перечитывал свои записи, стараясь во всем разобраться.
Он не смог сдержать улыбки:
– Нейт Геллер посвятил свой уик-энд тому, чтобы раскрыть дело, над которым больше четырех лет ломал голову весь мир.
Я ухмыльнулся:
– О'кей, я заслуживаю этого. Как бы там ни было, мое объяснение или, если хотите, версия гораздо более правдоподобна, чем та, по которой Уиленз добился осуждения Хауптмана.
Уилсон снова кивнул:
– В этой связи я могу сказать, что меня всегда смущало то, что в своей вступительной речи к присяжным Уиленз сказал, что собирается доказать, будто ребенок умер, упав на землю и разбив череп, когда сломалась ступенька лестницы, но затем в заключительном выступлении категорически утверждал, что Хауптман ударил ребенка по голове стамеской, когда тот еще лежал в кроватке. Уилензу повезло, что этот ляпсус не привел к отмене приговора.
– Тем более, – сказал я, – что ни одна из этих версий смерти ребенка не подкреплена никакими доказательствами. На мягкой земле под окном детской не было никаких следов падения ребенка; на кроватке не было крови или другого вещества, которые должны были остаться после удара по голове.
Уилсон опять закивал, и я почувствовал себя увереннее.
Я начал рассказывать ему о Поле Уэнделе. Он никогда не слышал о Уэнделе и записал его имя в свой блокнот. Разумеется, я не упомянул, что Эллис Паркер незаконно содержит Уэндела под стражей, сказал только, что Паркер занимается Уэнделом.
– Полу Уэнделу приходит в голову план похищения этого ребенка, – сказал я, – и он предлагает его Капоне. Капоне этот план понравился, но кажется ему слишком опасным и безрассудным, чтобы рассказать о нем Фрэнку Нитти, который достаточно осмотрителен в таких делах; маловероятно также, что эта безумная затея заинтересует Лусиано, Мэддена или кого-то еще.
– Датчанин Шульц был достаточно безумным, чтобы взяться за ее осуществление, – сказал Уилсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146