Мы узнаем, откуда у этих «спиритов» столько сведений о похищении.
– О Турке прекрасно справится с этой задачей, – сказал я.
О'Рурке в течение трех месяцев работал в организации Капоне в качестве секретного агента, когда Элиот, Айри и Уилсон сколачивали дело против Капоне. Он будет самым подходящим человеком, чтобы обнаружить связь между Капоне, Маринелли и его прихожанами.
– Как идут поиски Боба Конроя? – спросил я.
– Этот сукин сын исчез с поверхности земли, – хмуро сказал Уилсон.
– Тогда поищите его в озерах, – посоветовал я.
Он кивнул, вздохнул и сказал:
– Геллер, какие бы разногласия между нами ни возникали, я хочу сказать вот что: я очень признателен вам за то, что вы делаете. Я имею в виду, что вы держите меня в курсе событий, потому что в противном случае я не имел бы никакой информации и был бы фактически выключен из игры.
– Чудненько. Может, в этом году скостите мне немного налогов?
– Пошел ты, – добродушно сказал Уилсон, сел в свой черный «форд» и укатил в Нью-Йорк.
Я провожал его взглядом, когда ко мне подошел Шварцкопф. Он сказал:
– Вам нужно присутствовать на допросе, который сейчас происходит здесь.
– Честное слово, – сказал я, – мне начинает нравиться эта новая тенденция в нашем сотрудничестве.
В комнате для слуг стояли несколько элегантных полицейских и помятый пузатый инспектор Уэлч. В середине комнаты на стуле, поставленном на плетеный ковер, сидела смазливая пухлая девица лет двадцати в черном костюме горничной с кружевным фартуком. У нее были короткие русые волосы, бегающие карие глаза, круглое лицо и слегка выступающие вперед передние зубы, делающие ее немного похожей на прелестного бурундучка. В руках, которые у нее лежали на коленях, она сжимала белый носовой платок.
Позади нее, положив пальцы на клавиатуру машинки, сидел полицейский-стенограф в штатском.
– Мисс Шарп, – сказал Шварцкопф, – мы должны взять у вас показания.
– Я уже дала вам показания, – сказала она властным тоном, хотя, возможно, это впечатление производил ее английский акцент.
– Нам хотелось бы уточнить некоторые детали.
Она поджала губы, подняла подбородок и проговорила надменно, будто строптивая ученица:
– Почему вас так интересует моя личная жизнь? Занимайтесь своим делом и разыскивайте этих похитителей.
Она держалась холодно и вызывающе, но видно было, что это большей частью маска; ее глаза и руки непрерывно двигались. Она нервничала, как женщина, у которой муж нашел под кроватью любовника.
Вмешался инспектор Уэлч:
– Послушай, сестренка. Мы только выполняем работу. Не делай хуже себе. Разумеется, такой красотке, как ты, нечего скрывать.
Уэлч пытался говорить ласково, но у него получалась угроза.
Не надо меня пугать, – сказала она.
Уэлч вытаращился на Шварцкопфа, который сказал:
– Все остальные слуги из дома Морроу охотно ответили на наши вопросы. Почему вы такая упрямая, мисс Шарп?
– Хотя меня возмущает этот допрос, я тоже ответила на ваши вопросы, потому что у меня не было другого выхода!
Ее вызывающее поведение удивляло, но меня не проведешь. Я видел, что за показной дерзостью скрываются слабость и страх.
Шварцкопф сказал почти умоляющим тоном:
– Разве вы не хотите помочь мистеру и миссис Линдберг вернуть их ребенка домой?
Она опустила голову и кивнула. Потом вздохнула.
– Ладно. Задавайте ваши вопросы.
Уэлч кивнул стенографу, чтобы тот начинал печатать, и сказал:
– Пожалуйста, назовите ваше имя, возраст и место рождения.
– Меня зовут Вайолет Шарп. Я родилась в 1904 году в Англии, в Беркшире. Около двух с половиной лет назад я переехала из Англии в Канаду. Я пробыла там примерно девять месяцев и приехала в Нью-Йорк.
– И начали работать на семью Морроу?
– Вначале я зарегистрировалась в бюро по трудоустройству Хатчинсона на Медисон-авеню, где у меня взяли интервью для миссис Морроу, а потом я получила должность кухарки, которую занимаю по сей день.
– Вы обзавелись друзьями мужского или женского пола в Нью-Йорке или Нью-Джерси?
– Нет, друзей у меня не было.
Она была слишком хорошенькая, чтобы это была правда.
В голосе инспектора послышалось раздражение.
– С тех пор как вы приехали в Нью-Йорк из Канады, вы ни разу не выходили погулять в обществе друга или подруги?
– Нет. У меня здесь никого нет, кроме сестры Эмили.
– Где она проживает?
– В Энглвуде. Она работает на одного из друзей семьи Морроу.
Уэлч подошел к ней с другой стороны и сделал еще одну попытку:
– С момента вашего приезда в эту страну вы хоть раз бывали на приемах, на вечеринках, в театре, в кино или в ресторане с любым мужчиной или любой женщиной?
Она подумала, потом сказала:
– Да.
Уэлч проговорил с напускным сарказмом:
– Ну и расскажите нам об этом, мисс Шарп.
– В воскресенье пополудни мы с сестрой шли по Энглвуду...
– В какое воскресенье?
– Двадцать восьмого февраля.
– Этого года?
– Этого года. Мы шли с ней по Дайдекер-стрит, и из машины нам помахал какой-то мужчина. Я приняла его за одного из работников Морроу и помахала в ответ. Он остановил машину, я подошла к нему, поняла свою ошибку и объяснила, что приняла его за другого.
– Что он сказал?
– Он сказал: «Все в порядке. Куда вы идете?» И я ответила: «Мы идем в город». Он пригласил меня и сестру поехать туда в его машине, что мы и сделали. Во время поездки мы любезно беседовали, и тот джентльмен сказал, что хотел бы однажды вечером пойти со мной в кино, если я не против.
– Что вы сказали?
– Я сказала, что согласна.
Согласилась слишком быстро для девушки, которая в течение нескольких лет обходилась без дружка или подружки.
– И что он сказал?
– Он попросил у меня телефонный номер, и я дала его ему.
– Вы имеете в виду номер телефона в доме Морроу?
– Да. Он поинтересовался, кого ему спросить, когда он позвонит, и я сказала, чтобы он попросил Вайолет.
– Он позвонил?
Она кивнула:
– Примерно без десяти восемь вечером первого марта.
То есть в день похищения.
– Что он сказал?
– Он спросил, не хочу ли я с ним прогуляться. Я сказала, что хочу, но освобожусь не скоро, потому что еще не приготовила обед. Вскоре после этого он подошел к черному входу в кладовой в доме Морроу.
– Что вы сделали?
– Я надела шляпу, пальто и вышла. С ним было еще двое мужчин, которых я никогда раньше не видела. Вчетвером мы поехали в кинотеатр в Энглвуд, и после окончания фильма он привез меня обратно к дому Морроу. Было, кажется, одиннадцать часов ночи.
– Вы встречались с ним после этого?
– Нет. Я назначила ему второе свидание на шестое марта, но в тот день была очень занята. С тех пор я не видела его и не разговаривала с ним по телефону.
Вмешался Шварцкопф, который сказал с вежливой улыбкой:
– Все идет хорошо, мисс Шарп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– О Турке прекрасно справится с этой задачей, – сказал я.
О'Рурке в течение трех месяцев работал в организации Капоне в качестве секретного агента, когда Элиот, Айри и Уилсон сколачивали дело против Капоне. Он будет самым подходящим человеком, чтобы обнаружить связь между Капоне, Маринелли и его прихожанами.
– Как идут поиски Боба Конроя? – спросил я.
– Этот сукин сын исчез с поверхности земли, – хмуро сказал Уилсон.
– Тогда поищите его в озерах, – посоветовал я.
Он кивнул, вздохнул и сказал:
– Геллер, какие бы разногласия между нами ни возникали, я хочу сказать вот что: я очень признателен вам за то, что вы делаете. Я имею в виду, что вы держите меня в курсе событий, потому что в противном случае я не имел бы никакой информации и был бы фактически выключен из игры.
– Чудненько. Может, в этом году скостите мне немного налогов?
– Пошел ты, – добродушно сказал Уилсон, сел в свой черный «форд» и укатил в Нью-Йорк.
Я провожал его взглядом, когда ко мне подошел Шварцкопф. Он сказал:
– Вам нужно присутствовать на допросе, который сейчас происходит здесь.
– Честное слово, – сказал я, – мне начинает нравиться эта новая тенденция в нашем сотрудничестве.
В комнате для слуг стояли несколько элегантных полицейских и помятый пузатый инспектор Уэлч. В середине комнаты на стуле, поставленном на плетеный ковер, сидела смазливая пухлая девица лет двадцати в черном костюме горничной с кружевным фартуком. У нее были короткие русые волосы, бегающие карие глаза, круглое лицо и слегка выступающие вперед передние зубы, делающие ее немного похожей на прелестного бурундучка. В руках, которые у нее лежали на коленях, она сжимала белый носовой платок.
Позади нее, положив пальцы на клавиатуру машинки, сидел полицейский-стенограф в штатском.
– Мисс Шарп, – сказал Шварцкопф, – мы должны взять у вас показания.
– Я уже дала вам показания, – сказала она властным тоном, хотя, возможно, это впечатление производил ее английский акцент.
– Нам хотелось бы уточнить некоторые детали.
Она поджала губы, подняла подбородок и проговорила надменно, будто строптивая ученица:
– Почему вас так интересует моя личная жизнь? Занимайтесь своим делом и разыскивайте этих похитителей.
Она держалась холодно и вызывающе, но видно было, что это большей частью маска; ее глаза и руки непрерывно двигались. Она нервничала, как женщина, у которой муж нашел под кроватью любовника.
Вмешался инспектор Уэлч:
– Послушай, сестренка. Мы только выполняем работу. Не делай хуже себе. Разумеется, такой красотке, как ты, нечего скрывать.
Уэлч пытался говорить ласково, но у него получалась угроза.
Не надо меня пугать, – сказала она.
Уэлч вытаращился на Шварцкопфа, который сказал:
– Все остальные слуги из дома Морроу охотно ответили на наши вопросы. Почему вы такая упрямая, мисс Шарп?
– Хотя меня возмущает этот допрос, я тоже ответила на ваши вопросы, потому что у меня не было другого выхода!
Ее вызывающее поведение удивляло, но меня не проведешь. Я видел, что за показной дерзостью скрываются слабость и страх.
Шварцкопф сказал почти умоляющим тоном:
– Разве вы не хотите помочь мистеру и миссис Линдберг вернуть их ребенка домой?
Она опустила голову и кивнула. Потом вздохнула.
– Ладно. Задавайте ваши вопросы.
Уэлч кивнул стенографу, чтобы тот начинал печатать, и сказал:
– Пожалуйста, назовите ваше имя, возраст и место рождения.
– Меня зовут Вайолет Шарп. Я родилась в 1904 году в Англии, в Беркшире. Около двух с половиной лет назад я переехала из Англии в Канаду. Я пробыла там примерно девять месяцев и приехала в Нью-Йорк.
– И начали работать на семью Морроу?
– Вначале я зарегистрировалась в бюро по трудоустройству Хатчинсона на Медисон-авеню, где у меня взяли интервью для миссис Морроу, а потом я получила должность кухарки, которую занимаю по сей день.
– Вы обзавелись друзьями мужского или женского пола в Нью-Йорке или Нью-Джерси?
– Нет, друзей у меня не было.
Она была слишком хорошенькая, чтобы это была правда.
В голосе инспектора послышалось раздражение.
– С тех пор как вы приехали в Нью-Йорк из Канады, вы ни разу не выходили погулять в обществе друга или подруги?
– Нет. У меня здесь никого нет, кроме сестры Эмили.
– Где она проживает?
– В Энглвуде. Она работает на одного из друзей семьи Морроу.
Уэлч подошел к ней с другой стороны и сделал еще одну попытку:
– С момента вашего приезда в эту страну вы хоть раз бывали на приемах, на вечеринках, в театре, в кино или в ресторане с любым мужчиной или любой женщиной?
Она подумала, потом сказала:
– Да.
Уэлч проговорил с напускным сарказмом:
– Ну и расскажите нам об этом, мисс Шарп.
– В воскресенье пополудни мы с сестрой шли по Энглвуду...
– В какое воскресенье?
– Двадцать восьмого февраля.
– Этого года?
– Этого года. Мы шли с ней по Дайдекер-стрит, и из машины нам помахал какой-то мужчина. Я приняла его за одного из работников Морроу и помахала в ответ. Он остановил машину, я подошла к нему, поняла свою ошибку и объяснила, что приняла его за другого.
– Что он сказал?
– Он сказал: «Все в порядке. Куда вы идете?» И я ответила: «Мы идем в город». Он пригласил меня и сестру поехать туда в его машине, что мы и сделали. Во время поездки мы любезно беседовали, и тот джентльмен сказал, что хотел бы однажды вечером пойти со мной в кино, если я не против.
– Что вы сказали?
– Я сказала, что согласна.
Согласилась слишком быстро для девушки, которая в течение нескольких лет обходилась без дружка или подружки.
– И что он сказал?
– Он попросил у меня телефонный номер, и я дала его ему.
– Вы имеете в виду номер телефона в доме Морроу?
– Да. Он поинтересовался, кого ему спросить, когда он позвонит, и я сказала, чтобы он попросил Вайолет.
– Он позвонил?
Она кивнула:
– Примерно без десяти восемь вечером первого марта.
То есть в день похищения.
– Что он сказал?
– Он спросил, не хочу ли я с ним прогуляться. Я сказала, что хочу, но освобожусь не скоро, потому что еще не приготовила обед. Вскоре после этого он подошел к черному входу в кладовой в доме Морроу.
– Что вы сделали?
– Я надела шляпу, пальто и вышла. С ним было еще двое мужчин, которых я никогда раньше не видела. Вчетвером мы поехали в кинотеатр в Энглвуд, и после окончания фильма он привез меня обратно к дому Морроу. Было, кажется, одиннадцать часов ночи.
– Вы встречались с ним после этого?
– Нет. Я назначила ему второе свидание на шестое марта, но в тот день была очень занята. С тех пор я не видела его и не разговаривала с ним по телефону.
Вмешался Шварцкопф, который сказал с вежливой улыбкой:
– Все идет хорошо, мисс Шарп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146