Но я смог только произнести:
– Если нет, я тоже пойду на съедение рыбам, Фрэнк?
Он встал и погладил меня по руке, как отец, успокаивающий своего ребенка.
– Успокойтесь, Нейт. Вы думаете, что я допустил, что Хауптман умер? Это не я виноват в его смерти. Виноват ваш приятель Линдберг. Вы думаете, этот двуличный сукин сын заслуживает своего ребенка? Если бы я хотел, чтобы этот мальчонка обнаружился, то только для того, чтобы этому лицемеру стало стыдно. Всякий раз, когда ему говорят, что сын его, возможно, жив, он выходит из себя. Этот мальчик живет с семьей, которая его любит. У него будет хороший дом, хорошее воспитание вдали от внимания общественности. Что в этом плохого?
Я не знал, что сказать на это. В моей голове возник образ маленького мальчика, цепляющегося за руку своего отца и повторяющего: папа, папа, папа. Этот мальчик любил отца, который у него был, которого он знал. Так ли уж хорошо будет оторвать его от этой семьи? Разве одного раза не было достаточно?
Но мысль эта улетучилась столь же быстро, как и пришла мне в голову.
– Это все бред собачий, Фрэнк, и вы отлично это знаете.
– Ну, тогда идите и разыскивайте этого мальчика, Нейт, но только если с ним что случится, это будет на вашей совести.
– Почему... что?..
Его губы скривились в жалком подобии улыбки.
– Вы думаете, Пол с Алем допустят, чтобы об этом стало известно? Вы видели, что хотел сделать Официант; вы сами пострадали, ведь он и вас хотел убрать. Если вы начнете рассказывать о том, что знаете, или приметесь разыскивать мальчика, то тем самым подпишете смертный приговор семье Беллиенс, а возможно, и мальчишке. Вы хотите, чтобы их смерть была на вашей совести, Нейт? Пожалуйста, действуйте. Разыскивайте их. Но тогда я уже не смогу защитить их. И вас тоже.
Я задумался. Потом сказал:
– А как обстоят дела с Риккой?
Он чуть улыбнулся:
– Теперь у меня есть на них кое-что. Теперь я знаю о Поле и Але то, что смогу использовать в своих интересах. И меня уже не беспокоит то, что Аль выйдет из тюрьмы, или то, что Пол возьмет власть в свои руки.
– Рикка сам сможет начать поиски Беллиенсов и мальчика...
– Не может, потому что я этого не хочу. Пол еще не готов к тому, чтобы бросить мне открытый вызов. А к тому времени, когда он осмелится сделать это, вся эта история быльем порастет.
Я покачал головой и невесело улыбнулся.
– Вы никогда не допустите, чтобы эту историю использовали против Команды, не так ли, Фрэнк?
– Никогда, – признался он.
Хауптман был не последним козлом отпущения в этом деле.
Теперь пришла моя очередь беспокоиться.
– Может быть, вы правы, и Рикка действительно не станет разыскивать Беллиенсов и их «сына». Но он велел этим мерзавцам убить и меня, Фрэнк. Что мешает ему сделать это еще раз?
Он похлопал меня по руке.
– Я, Нейт. И вы. Ваша и моя репутация. Я сказал Полу, что с вами договорились. Что вам заплатили за молчание. Он слышал о вас, о деле Лингла. Он знает, что вы... благоразумный человек.
Я резко рассмеялся; у меня заныл бок.
– Он думает, что меня можно купить. Может быть, и можно. Но вам-то от этого какая польза, Фрэнк? Сколько я получу, если буду хранить молчание относительно «преступления века»? Должно быть, это стоит очень дорого.
– О, разумеется. И вы будете довольны тем, что получите.
– И что же это будет?
– Вы завтра проснетесь, Нейт.
– Ах вот что, – я снова почувствовал горечь во рту. – Что ж, это справедливо.
– И кроме того, я готов оплатить ваш больничный счет.
Я покачал головой.
– Фрэнк, есть люди, которые могут потребовать от меня объяснения. Во-первых, губернатор Хоффман...
Он сделал жест рукой.
– Вы приехали в Чикаго, чтобы проверить кое-какую версию и были ранены какими-то негодяями. Вы попали в больницу. Та информация не подтвердилась. Все.
– У меня совсем нет выбора, не так ли, Фрэнк?
– Нейт, каждый человек обладает свободой волеизъявления. Каждый человек сам выбирает свою судьбу. Это Америка. В Америке человек может делать то, что считает правильным.
Я хотел сделать саркастическое замечание, но передумал – он верил тому, что говорил, ведь он был иммигрантом, которому неплохо жилось в Америке.
– Что ж, – сказал я, – эти люди любят мальчика. И он их любит. И вы говорите, что они в безопасности, живут где-то тихой жизнью и воспитывают этого малыша?
– Да.
– Ладно, я думаю, что смогу с этим жить.
– Именно это я и хотел сказать. – Нитти хлопнул меня по плечу и вышел.
* * *
Через несколько дней я уже сидел в своем офисе, и мне предстояло наладить свою жизнь, здоровье и бизнес. Я как раз обзванивал всех своих постоянных клиентов, для которых обычно проверял кредитоспособность покупателей, когда прямо под рукой у меня зазвонил телефон, напугавший меня до смерти.
– Первоклассное детективное агентство, – сказал я. – Натан Геллер слушает.
– Нейт, – раздалось в трубке. В одном этом слове, произнесенном таким знакомым мне гортанным женским голосом, был целый океан разочарования.
– Эвелин, – сказал я.
– С тобой что-то произошло?
– Я хотел позвонить тебе сегодня вечером, – соврал я. Я действительно намеревался позвонить ей, но тогда еще не был готов к этому. Губернатору Хоффману я собирался написать и таким образом компенсировать разницу между моим гонораром, платой за дни, которые я проработал, и моими довольно раздутыми расходами.
– Что случилось, Нейт?
– Я только что вышел из больницы. Я проверял одну версию и нарвался на крутых ребят. Мне прострелили бок.
– Понятно, – сказала она.
Такая ее реакция мне показалась странной: я думал, узнав о моем ранении, она проявит ко мне больше сочувствия. Такая холодность со стороны Эвелин Уолш Мак-Лин была для меня неожиданной.
– Когда я очнулся, – сказал я, – было уже поздно. Хауптман был уже мертв. Дело было уже проиграно. Мне очень жаль, Эвелин.
– Ты меня разочаровал, Нейт.
Внезапно я почувствовал усталость. Одну лишь усталость.
– Это почему, Эвелин?
– Ты знаешь, что ты не единственный в мире частный сыщик.
– Что ты хочешь этим сказать, Эвелин?
– Я беспокоилась за тебя, – в ее голосе послышалось волнение. – Я наняла человека, чтобы он разыскал тебя, чтобы узнал, все ли у тебя в порядке, не попал ли ты в беду?..
Вот черт.
– Э, это очень мило с твоей стороны, Эвелин, но...
– Мило?! Первое, что выяснил этот сыщик, это то, что из моего дома ты звонил в Чикаго. Номер, по которому ты звонил, оказался рабочим номером телефона в табачной лавке, которой владеет некий мистер Кампан, являющийся чикагским гангстером, как тебе, наверное, хорошо известно.
– Эвелин...
В ее голосе теперь слышалось странное раздражение:
– Ты лгал мне. Ты обо всем докладывал им в Чикаго, ведь так?
– Это не должно тебя интересовать, Эвелин. Это может быть опасно для' тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Если нет, я тоже пойду на съедение рыбам, Фрэнк?
Он встал и погладил меня по руке, как отец, успокаивающий своего ребенка.
– Успокойтесь, Нейт. Вы думаете, что я допустил, что Хауптман умер? Это не я виноват в его смерти. Виноват ваш приятель Линдберг. Вы думаете, этот двуличный сукин сын заслуживает своего ребенка? Если бы я хотел, чтобы этот мальчонка обнаружился, то только для того, чтобы этому лицемеру стало стыдно. Всякий раз, когда ему говорят, что сын его, возможно, жив, он выходит из себя. Этот мальчик живет с семьей, которая его любит. У него будет хороший дом, хорошее воспитание вдали от внимания общественности. Что в этом плохого?
Я не знал, что сказать на это. В моей голове возник образ маленького мальчика, цепляющегося за руку своего отца и повторяющего: папа, папа, папа. Этот мальчик любил отца, который у него был, которого он знал. Так ли уж хорошо будет оторвать его от этой семьи? Разве одного раза не было достаточно?
Но мысль эта улетучилась столь же быстро, как и пришла мне в голову.
– Это все бред собачий, Фрэнк, и вы отлично это знаете.
– Ну, тогда идите и разыскивайте этого мальчика, Нейт, но только если с ним что случится, это будет на вашей совести.
– Почему... что?..
Его губы скривились в жалком подобии улыбки.
– Вы думаете, Пол с Алем допустят, чтобы об этом стало известно? Вы видели, что хотел сделать Официант; вы сами пострадали, ведь он и вас хотел убрать. Если вы начнете рассказывать о том, что знаете, или приметесь разыскивать мальчика, то тем самым подпишете смертный приговор семье Беллиенс, а возможно, и мальчишке. Вы хотите, чтобы их смерть была на вашей совести, Нейт? Пожалуйста, действуйте. Разыскивайте их. Но тогда я уже не смогу защитить их. И вас тоже.
Я задумался. Потом сказал:
– А как обстоят дела с Риккой?
Он чуть улыбнулся:
– Теперь у меня есть на них кое-что. Теперь я знаю о Поле и Але то, что смогу использовать в своих интересах. И меня уже не беспокоит то, что Аль выйдет из тюрьмы, или то, что Пол возьмет власть в свои руки.
– Рикка сам сможет начать поиски Беллиенсов и мальчика...
– Не может, потому что я этого не хочу. Пол еще не готов к тому, чтобы бросить мне открытый вызов. А к тому времени, когда он осмелится сделать это, вся эта история быльем порастет.
Я покачал головой и невесело улыбнулся.
– Вы никогда не допустите, чтобы эту историю использовали против Команды, не так ли, Фрэнк?
– Никогда, – признался он.
Хауптман был не последним козлом отпущения в этом деле.
Теперь пришла моя очередь беспокоиться.
– Может быть, вы правы, и Рикка действительно не станет разыскивать Беллиенсов и их «сына». Но он велел этим мерзавцам убить и меня, Фрэнк. Что мешает ему сделать это еще раз?
Он похлопал меня по руке.
– Я, Нейт. И вы. Ваша и моя репутация. Я сказал Полу, что с вами договорились. Что вам заплатили за молчание. Он слышал о вас, о деле Лингла. Он знает, что вы... благоразумный человек.
Я резко рассмеялся; у меня заныл бок.
– Он думает, что меня можно купить. Может быть, и можно. Но вам-то от этого какая польза, Фрэнк? Сколько я получу, если буду хранить молчание относительно «преступления века»? Должно быть, это стоит очень дорого.
– О, разумеется. И вы будете довольны тем, что получите.
– И что же это будет?
– Вы завтра проснетесь, Нейт.
– Ах вот что, – я снова почувствовал горечь во рту. – Что ж, это справедливо.
– И кроме того, я готов оплатить ваш больничный счет.
Я покачал головой.
– Фрэнк, есть люди, которые могут потребовать от меня объяснения. Во-первых, губернатор Хоффман...
Он сделал жест рукой.
– Вы приехали в Чикаго, чтобы проверить кое-какую версию и были ранены какими-то негодяями. Вы попали в больницу. Та информация не подтвердилась. Все.
– У меня совсем нет выбора, не так ли, Фрэнк?
– Нейт, каждый человек обладает свободой волеизъявления. Каждый человек сам выбирает свою судьбу. Это Америка. В Америке человек может делать то, что считает правильным.
Я хотел сделать саркастическое замечание, но передумал – он верил тому, что говорил, ведь он был иммигрантом, которому неплохо жилось в Америке.
– Что ж, – сказал я, – эти люди любят мальчика. И он их любит. И вы говорите, что они в безопасности, живут где-то тихой жизнью и воспитывают этого малыша?
– Да.
– Ладно, я думаю, что смогу с этим жить.
– Именно это я и хотел сказать. – Нитти хлопнул меня по плечу и вышел.
* * *
Через несколько дней я уже сидел в своем офисе, и мне предстояло наладить свою жизнь, здоровье и бизнес. Я как раз обзванивал всех своих постоянных клиентов, для которых обычно проверял кредитоспособность покупателей, когда прямо под рукой у меня зазвонил телефон, напугавший меня до смерти.
– Первоклассное детективное агентство, – сказал я. – Натан Геллер слушает.
– Нейт, – раздалось в трубке. В одном этом слове, произнесенном таким знакомым мне гортанным женским голосом, был целый океан разочарования.
– Эвелин, – сказал я.
– С тобой что-то произошло?
– Я хотел позвонить тебе сегодня вечером, – соврал я. Я действительно намеревался позвонить ей, но тогда еще не был готов к этому. Губернатору Хоффману я собирался написать и таким образом компенсировать разницу между моим гонораром, платой за дни, которые я проработал, и моими довольно раздутыми расходами.
– Что случилось, Нейт?
– Я только что вышел из больницы. Я проверял одну версию и нарвался на крутых ребят. Мне прострелили бок.
– Понятно, – сказала она.
Такая ее реакция мне показалась странной: я думал, узнав о моем ранении, она проявит ко мне больше сочувствия. Такая холодность со стороны Эвелин Уолш Мак-Лин была для меня неожиданной.
– Когда я очнулся, – сказал я, – было уже поздно. Хауптман был уже мертв. Дело было уже проиграно. Мне очень жаль, Эвелин.
– Ты меня разочаровал, Нейт.
Внезапно я почувствовал усталость. Одну лишь усталость.
– Это почему, Эвелин?
– Ты знаешь, что ты не единственный в мире частный сыщик.
– Что ты хочешь этим сказать, Эвелин?
– Я беспокоилась за тебя, – в ее голосе послышалось волнение. – Я наняла человека, чтобы он разыскал тебя, чтобы узнал, все ли у тебя в порядке, не попал ли ты в беду?..
Вот черт.
– Э, это очень мило с твоей стороны, Эвелин, но...
– Мило?! Первое, что выяснил этот сыщик, это то, что из моего дома ты звонил в Чикаго. Номер, по которому ты звонил, оказался рабочим номером телефона в табачной лавке, которой владеет некий мистер Кампан, являющийся чикагским гангстером, как тебе, наверное, хорошо известно.
– Эвелин...
В ее голосе теперь слышалось странное раздражение:
– Ты лгал мне. Ты обо всем докладывал им в Чикаго, ведь так?
– Это не должно тебя интересовать, Эвелин. Это может быть опасно для' тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146