– Что?.. – начала было она.
Я встал и замер, глядя, как с небольшого стола у боковой стены продолжали падать книги, находящиеся между двумя надежными бронзовыми книгодержателями в виде конских голов.
Я посмотрел на нее.
Она посмотрела на меня.
Выражение наших лиц было таким, какое бывает у детей в цирке во время выступления фокусника.
Я медленно подошел к столу. Книги валялись на полу неуклюжей кучкой. Книгодержатели одиноко продолжали стоять друг против друга вплотную к стене, как и книги до того, как они попадали на пол. Казалось, кто-то столкнул их на пол – только этот кто-то должен был для этого находиться там, где была стена.
Я пожал плечами, сказал, что все это пустое, и начал одеваться. Эвелин кивнула, глядя на меня, тоже пожала плечами и отправилась в свою комнату, чтобы одеться. Мы больше не заговаривали об этом, во всяком случае за завтраком; надо сказать, мы вообще почти не разговаривали, если не считать нескольких замечаний о том, какой наступил прекрасный солнечный день.
Вскоре после завтрака в коридоре громко зазвонил телефон, напугав нас всех до чертиков. Звуки его эхом отразились в большом, полупустом доме, и Эвелин кинулась, чтобы поднять трубку.
Она держала трубку на некотором расстоянии от себя, я встал рядом и начал слушать.
– Говорит Хоган, – произнес голос Гастона Минза. – Кто у телефона?
– Это Одиннадцатый, – сказала Эвелин.
– Одиннадцатый, прошлой ночью мы не смогли привезти вам «книгу». Мы чудом спаслись.
– Чудом спаслись?
– Слушайте меня внимательно. Сегодня во второй половине дня приезжайте ко мне в Чеви-Чейс. Будьте очень, очень внимательны на дороге. Убедитесь, что за вами никто не следит. Я буду ждать вас в своем доме в половине третьего.
Мы услышали щелчок – он положил трубку.
Она посмотрела на меня, продолжая держать в руке трубку:
– Разумеется, я поеду.
– Не одна, – я сжал ее плечо. – Может повториться «несчастный случай», который произошел с Мод Кинг.
– Тогда поедем со мной. Он не сказал, что я не могу взять с собой своего шофера.
Итак, сразу пополудни я надел свою водительскую форму, сел в машину и с помощью Эвелин, указывающей мне, куда ехать, добрался до населенного пункта Чеви-Чейс в Мэриленде, недалеко от границы с округом Колумбия. Район, в который мы приехали, был жилым и богатым, хотя таких дворцов, как дом Эвелин Уолш Мак-Лин в Вашингтоне, здесь не было. Дом на Лилэнд-стрит 112 оказался большим белым двухэтажным красавцем с колоннами и широкой лужайкой, спускающейся к ограде из проволочной сетки, – этакий комфортабельный замок с тюремной оградой и установленными там и сям прожекторами на столбах. Я рискнул предположить, что в доме установлена и система охранной сигнализации – Минз не жалел денег на обеспечение собственной безопасности.
Однако ворота оказались открытыми – нас ждали или по крайней мере Эвелин – и я встал позади нее, держа в руках свою водительскую кепку, когда она позвонила у дверей. Дверь открыл высокий, стройный, симпатичный юноша лет шестнадцати в аккуратно сидящих на нем свитере с ромбовидным рисунком и серых брюках.
– Мы пришли к мистеру Минзу, – улыбнувшись, проговорила Эвелин.
Мальчик кивнул; его большие карие глаза глядели простодушным взглядом.
– Пожалуйста, входите, – сказал он, и мы вошли. Интерьер дома был таким же опрятным, как одежда мальчика. Красивая обстановка в колониальном стиле свидетельствовала о том, что живут в нем люди если и не богатые, то уж во всяком случае зажиточные.
– Кажется, отец ждет вас, – сказал мальчик.
В этот момент послышался густой голос Минза:
– Эй там, привет! Поднимайтесь наверх!
Оставив мальчика, мы поднялись по лестнице, и на площадке нас встретил Минз. В отличие от своего дома и сына, выглядел он ужасно: коричневый костюм – мятый, галстук – незатянутый, глаза воспаленные, изо рта несет спиртным, лицо красное и потное. Он провел нас в загроможденный мебелью кабинет мимо стола, на котором лежало изобретение, достойное полотна карикатуриста Руба Голдберга, – длинная доска с прикрепленными к ней четырьмя батарейками, большой лампой и отражателем.
Крупный круглолицый ублюдок тяжело опустился в кресло позади беспорядочно заваленного различными предметами стола.
– Боже, Одиннадцатый, вчера ночью мы едва унесли ноги!
– Что вы имеете в виду, Минз?
– Называйте меня Хоганом, Одиннадцатый. Я настаиваю на этом. Мы будем разговаривать в присутствии вашего шофера?
– Я же агент номер Шестнадцать, – сказал я. – Помните?
– Если вы полицейский шпион, – загадочно проговорил Минз, – ребенок Линдбергов окажется в незавидном положении.
– Расскажите нам о своем чудесном спасении, – сказал я.
Я отыскал для Эвелин стул, скинул с него несколько писем и старых газет, а сам продолжал стоять с кепкой в руке. Кепка прикрывала браунинг девятого калибра у меня под поясом.
– Я ездил туда, где находится ребенок, – мрачно проговорил Минз, наклонившись вперед и сложив руки, как для молитвы.
– Куда это? – спросила Эвелин.
– Этого я не могу вам сказать, – ответил Минз, с сожалением покачав своей массивной лысой головой. – Я дал слово этим преступникам, что никому не открою их местонахождение. Могу только сказать, что это место находится в пределах ста миль от Вашингтона.
– Вы его видели? – тихо спросила Эвелин. – Вы видели Чарльза Августа Линдберга-младшего?
– Да, – спокойно ответил Минз. Ямочки на его щеках были такими же очаровательными, как попка младенца. – Я брал ребенка на руки. У него голубые глаза, светлые волосы. На нем были вязаная шапочка, желтовато-коричневое пальто, коричневые ботинки и белые чулки. Его возраст и внешность совпадают со всем, что я видел и слышал об этом ребенке.
Эвелин посмотрела на меня тоскующими глазами – ей хотелось верить этому.
– А как насчет чудесного спасения? – спросил я.
Минз сузил глаза, вскинул голову и подался вперед.
– Вчера ночью в районе полуночи мы выехали из штаб-квартиры банды в двух машинах. Я ехал в ведущей машине. Лис с ребенком сидел во второй. Я должен был следить за дорогой на случай, если появится полиция. Увидев, что полицейские останавливают машины и обыскивают их, я должен был использовать свое изобретение, – он указал на лежащую на столе штуковину, – ... и дать сигнал машине сзади, где находился Лис с ребенком. Я должен был зажечь свет три раза.
Эвелин бросила на меня многозначительный взгляд; она казалась взволнованной. Она верила ему.
– Примерно в три часа утра, – продолжал Минз, – когда мы были уже совсем близко от Фар-Вью, я увидел впереди полицейского, останавливающего машину. Я три раза зажег свет на своем изобретении, и машина сзади повернула и поехала назад.
– Назад? – спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146