Он несколько мгновений тупо смотрел на меня, потом кивнул, вытащил записную книжку и начал записывать слова Джонсона.
– Какой фильм вы смотрели, Ред?
– Мы посмотрели два фильма. Я не помню названий. Извините.
– Кто участвовал в первом фильме? О чем он?
– О, веселый фильм. Про двух парней, толстого и худого.
– "Лорел и Харди"?
Он энергично закивал головой.
– Ну а второй фильм?
– Про боксера и маленького мальчика. Грустный фильм.
Я посмотрел на Уэлча.
– "Чемпион"?
Уэлч ухмыльнулся и записал.
– Вы помните, где находится это кафе-мороженое?
Джонсон кивнул и одним духом выпалил адрес. Уэлч добросовестно записал и его.
– А что вы можете сказать о бутылке из-под молока, которую нашли в вашей машине?
Он пожал плечами.
– А что вы хотите узнать?
– Почему она лежала там?
– Наверно, я забыл ее выбросить.
– Где вы ее взяли?
– Я купил бутылку молока по дороге в Хартфорд. В среду утром.
– Где?
– Я точно не помню. Наверно, где-нибудь на дороге недалеко от Энглвуда.
– Зачем вам понадобилось купить молоко? Я почему-то думал, что вы употребляете более крепкие напитки, Ред?
– Нет, нет. У меня больной желудок. Врач посоветовал мне пить много молока.
– Какой врач?
– Врач семьи Морроу в Энглвуде. Я забыл его имя.
В этот момент вмешался Уэлч:
– Послушай, Джонсон, где находится этот ребенок?
– Упаси Боже, я не знаю. Мне ничего неизвестно о ребенке!
– Ты хорошо знаешь Бетти Гау? – упорствовал Уэлч.
– Пожалуй, так можно сказать.
– Где ты познакомился с ней?
– В штате Мэн больше года назад.
– Как это произошло?
– Ну, я работал на мистера Ламонта, и его имение находилось рядом с дачей Морроу.
– Когда ты последний раз видел Бетти?
– В воскресенье. Нет, в понедельник вечером.
Уэлч подтолкнул его рукой.
– Так в воскресенье или в понедельник?
– Ив воскресенье и в понедельник. – Джонсон сморщился от боли.
– Где ты с ней встречался?
– В Энглвуде.
Уэлч схватил его за рубашку и сжал ее в кулаке.
– Почему ты звонил ей и спрашивал о ребенке в ночь похищения?
– Потому что из-за этого ребенка не состоялось наше свидание! Разумеется, я спросил о ребенке.
– Ты когда-нибудь был в доме Линдбергов?
– Да.
– Сколько раз?
– Думаю, два... или три раза.
– Когда ты в последний раз был здесь?
– Кажется, две недели назад.
– Ты хорошо знаешь расположение комнат в этом доме?
– Думаю, что да.
– Когда-нибудь заходил в детскую?
– Нет, никогда.
– Когда-нибудь поднимался на второй этаж?
– Да, в комнату Бетти. После работы ей можно принимать гостей там.
– Эта комната далеко от детской?
– Кажется, они расположены рядом.
Джонсон отвечал на сыплющиеся на него вопросы, почти не раздумывая – моряк сумел не потерять самообладания.
Уэлч отпустил рубашку моряка, повернулся к Шварцкопфу и сказал негромко:
– Выйдите отсюда. Оставьте нас с ним наедине, и я вышибу из него правду.
Шварцкопф кивнул – его это устраивало.
– Полковник, – сказал я. – Инспектор... давайте выйдем на минутку. Мне нужно сказать вам кое-что, ребята.
Мы вышли из будки. Рядом были каменная стена и ворота, за которыми, словно муравьи, беспорядочно двигались толпы репортеров. Им ужасно хотелось знать, что происходит в нашей прославленной будке.
– К чему сейчас выбивать из него признание? – спросил я. – Во-первых, он моряк и, видимо, довольно крепкий. Его трудно будет заставить в чем-нибудь признаться, не нанеся побоев, которые будут заметны посторонним.
Уэлч ощетинился:
– Ты что, вздумал учить нас, как вести нашу работу?
– Боже упаси. Я убежден, что там, где нужно выбивать бесполезное признание из подозреваемого, который невиновен, вы человек незаменимый.
– Пошел ты, Геллер!
– Взаимно, Уэлч. Полковник, почему бы вам не проверить алиби Реда Джонсона, прежде чем ваш инспектор не начнет колошматить резиновым шлангом по его шведскому черепу?
– Он норвежец, – сказал Шварцкопф, но сам задумался. – Если все эти факты подтвердятся – стоимость междугородного разговора, фильмы, которые, как он утверждает, шли в кинотеатре, кафе-мороженое и то, что врач прописал ему молоко, – то окажется, что в руках у нас невиновный человек.
– Вы правы, – сказал я. – И это будет очень печально, потому что его разговор мне очень напоминает эти чертовы письма о выкупе.
Глава 8
«Олд Принстон Инн» находилась на Нессау-стрит, главной улице университетского городка, в честь которого и была названа эта старая четырехэтажная кирпичная гостиница. Даже в девять вечера, когда торговля уже давно закончилась, магазины продолжали своими оранжево-черными витринами кричать о любви к футболистам из «Принстонских Тигров». Казалось, этот маленький город охотно афишировал свою зависимость от юных благодетелей.
Но это был будний вечер, вечер, когда в университете еще шли занятия и улицы были пустыми, как голова студента, изучающего физическое воспитание; казалось, чернеющие вдали готические университетские здания поглотили не только всех студентов, но и остальных жителей города. Пустынные улицы, оранжевые и черные цвета, преобладающие в витринах магазинов, вкупе с холодным мартовским ветром и темной, безлунной и беззвездной ночью, заставили меня ощутить тревогу, сходную с той, которую чувствует домовладелец в канун Дня всех святых, не пожелавший раскошелиться на конфеты детям.
К тому же я шел на спиритический сеанс.
– Мне очень жаль, что приходится просить вас об этом, – сказал мне Линдберг днем, сидя за своим столом в кабинете, – но, кажется, это единственный способ добиться для вас комнаты в гостинице.
– О'кей, – сказал я, – мне это с руки – я уже начал чувствовать себя здесь охотником за привидениями.
– Именно это я вас и хочу заставить делать, – сказал он, энергично указывая на меня пальцем. – Вы станете моим главным следователем. Я надеюсь, вы выясните все, что произошло в ту ночь.
Я выпрямился на стуле.
– А? Что?
Он и Брекинридж рассмеялись. Смех их был мне приятен, хотя они смеялись надо мной. У Слима было чувство юмора ребенка дошкольного возраста, которое, как мне сказали, проявлялось в его шутках. Он по крайней мере два раза прятал ребенка от Энн и Бетти Гау только для того, чтобы потом посмеяться над ними, вот почему в ночь похищения первой реакцией Энн и няньки была мысль, что это очередная проделка Слима.
– Нейт, – сказал Линдберг, – вы прекрасно знаете, что для нас вы подлинный знаток преступного мира Чикаго, а не охотник за привидениями.
– Вы меня утешили.
– Но при данных обстоятельствах нам придется выслушать эту парочку.
Как оказалось, некий самозванный спирит по имени Мартин Маринелли и его жена, называвшая себя сестрой Сарой, уже несколько дней, проживали в гостинице «Олд Принстон Инн». Маринелли часто звонил в имение Линдберга, посылал письма и телеграммы, утверждая, что у него есть «хорошие новости» и «важная информация» о похищении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Какой фильм вы смотрели, Ред?
– Мы посмотрели два фильма. Я не помню названий. Извините.
– Кто участвовал в первом фильме? О чем он?
– О, веселый фильм. Про двух парней, толстого и худого.
– "Лорел и Харди"?
Он энергично закивал головой.
– Ну а второй фильм?
– Про боксера и маленького мальчика. Грустный фильм.
Я посмотрел на Уэлча.
– "Чемпион"?
Уэлч ухмыльнулся и записал.
– Вы помните, где находится это кафе-мороженое?
Джонсон кивнул и одним духом выпалил адрес. Уэлч добросовестно записал и его.
– А что вы можете сказать о бутылке из-под молока, которую нашли в вашей машине?
Он пожал плечами.
– А что вы хотите узнать?
– Почему она лежала там?
– Наверно, я забыл ее выбросить.
– Где вы ее взяли?
– Я купил бутылку молока по дороге в Хартфорд. В среду утром.
– Где?
– Я точно не помню. Наверно, где-нибудь на дороге недалеко от Энглвуда.
– Зачем вам понадобилось купить молоко? Я почему-то думал, что вы употребляете более крепкие напитки, Ред?
– Нет, нет. У меня больной желудок. Врач посоветовал мне пить много молока.
– Какой врач?
– Врач семьи Морроу в Энглвуде. Я забыл его имя.
В этот момент вмешался Уэлч:
– Послушай, Джонсон, где находится этот ребенок?
– Упаси Боже, я не знаю. Мне ничего неизвестно о ребенке!
– Ты хорошо знаешь Бетти Гау? – упорствовал Уэлч.
– Пожалуй, так можно сказать.
– Где ты познакомился с ней?
– В штате Мэн больше года назад.
– Как это произошло?
– Ну, я работал на мистера Ламонта, и его имение находилось рядом с дачей Морроу.
– Когда ты последний раз видел Бетти?
– В воскресенье. Нет, в понедельник вечером.
Уэлч подтолкнул его рукой.
– Так в воскресенье или в понедельник?
– Ив воскресенье и в понедельник. – Джонсон сморщился от боли.
– Где ты с ней встречался?
– В Энглвуде.
Уэлч схватил его за рубашку и сжал ее в кулаке.
– Почему ты звонил ей и спрашивал о ребенке в ночь похищения?
– Потому что из-за этого ребенка не состоялось наше свидание! Разумеется, я спросил о ребенке.
– Ты когда-нибудь был в доме Линдбергов?
– Да.
– Сколько раз?
– Думаю, два... или три раза.
– Когда ты в последний раз был здесь?
– Кажется, две недели назад.
– Ты хорошо знаешь расположение комнат в этом доме?
– Думаю, что да.
– Когда-нибудь заходил в детскую?
– Нет, никогда.
– Когда-нибудь поднимался на второй этаж?
– Да, в комнату Бетти. После работы ей можно принимать гостей там.
– Эта комната далеко от детской?
– Кажется, они расположены рядом.
Джонсон отвечал на сыплющиеся на него вопросы, почти не раздумывая – моряк сумел не потерять самообладания.
Уэлч отпустил рубашку моряка, повернулся к Шварцкопфу и сказал негромко:
– Выйдите отсюда. Оставьте нас с ним наедине, и я вышибу из него правду.
Шварцкопф кивнул – его это устраивало.
– Полковник, – сказал я. – Инспектор... давайте выйдем на минутку. Мне нужно сказать вам кое-что, ребята.
Мы вышли из будки. Рядом были каменная стена и ворота, за которыми, словно муравьи, беспорядочно двигались толпы репортеров. Им ужасно хотелось знать, что происходит в нашей прославленной будке.
– К чему сейчас выбивать из него признание? – спросил я. – Во-первых, он моряк и, видимо, довольно крепкий. Его трудно будет заставить в чем-нибудь признаться, не нанеся побоев, которые будут заметны посторонним.
Уэлч ощетинился:
– Ты что, вздумал учить нас, как вести нашу работу?
– Боже упаси. Я убежден, что там, где нужно выбивать бесполезное признание из подозреваемого, который невиновен, вы человек незаменимый.
– Пошел ты, Геллер!
– Взаимно, Уэлч. Полковник, почему бы вам не проверить алиби Реда Джонсона, прежде чем ваш инспектор не начнет колошматить резиновым шлангом по его шведскому черепу?
– Он норвежец, – сказал Шварцкопф, но сам задумался. – Если все эти факты подтвердятся – стоимость междугородного разговора, фильмы, которые, как он утверждает, шли в кинотеатре, кафе-мороженое и то, что врач прописал ему молоко, – то окажется, что в руках у нас невиновный человек.
– Вы правы, – сказал я. – И это будет очень печально, потому что его разговор мне очень напоминает эти чертовы письма о выкупе.
Глава 8
«Олд Принстон Инн» находилась на Нессау-стрит, главной улице университетского городка, в честь которого и была названа эта старая четырехэтажная кирпичная гостиница. Даже в девять вечера, когда торговля уже давно закончилась, магазины продолжали своими оранжево-черными витринами кричать о любви к футболистам из «Принстонских Тигров». Казалось, этот маленький город охотно афишировал свою зависимость от юных благодетелей.
Но это был будний вечер, вечер, когда в университете еще шли занятия и улицы были пустыми, как голова студента, изучающего физическое воспитание; казалось, чернеющие вдали готические университетские здания поглотили не только всех студентов, но и остальных жителей города. Пустынные улицы, оранжевые и черные цвета, преобладающие в витринах магазинов, вкупе с холодным мартовским ветром и темной, безлунной и беззвездной ночью, заставили меня ощутить тревогу, сходную с той, которую чувствует домовладелец в канун Дня всех святых, не пожелавший раскошелиться на конфеты детям.
К тому же я шел на спиритический сеанс.
– Мне очень жаль, что приходится просить вас об этом, – сказал мне Линдберг днем, сидя за своим столом в кабинете, – но, кажется, это единственный способ добиться для вас комнаты в гостинице.
– О'кей, – сказал я, – мне это с руки – я уже начал чувствовать себя здесь охотником за привидениями.
– Именно это я вас и хочу заставить делать, – сказал он, энергично указывая на меня пальцем. – Вы станете моим главным следователем. Я надеюсь, вы выясните все, что произошло в ту ночь.
Я выпрямился на стуле.
– А? Что?
Он и Брекинридж рассмеялись. Смех их был мне приятен, хотя они смеялись надо мной. У Слима было чувство юмора ребенка дошкольного возраста, которое, как мне сказали, проявлялось в его шутках. Он по крайней мере два раза прятал ребенка от Энн и Бетти Гау только для того, чтобы потом посмеяться над ними, вот почему в ночь похищения первой реакцией Энн и няньки была мысль, что это очередная проделка Слима.
– Нейт, – сказал Линдберг, – вы прекрасно знаете, что для нас вы подлинный знаток преступного мира Чикаго, а не охотник за привидениями.
– Вы меня утешили.
– Но при данных обстоятельствах нам придется выслушать эту парочку.
Как оказалось, некий самозванный спирит по имени Мартин Маринелли и его жена, называвшая себя сестрой Сарой, уже несколько дней, проживали в гостинице «Олд Принстон Инн». Маринелли часто звонил в имение Линдберга, посылал письма и телеграммы, утверждая, что у него есть «хорошие новости» и «важная информация» о похищении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146