Дверь отворилась, и Клоамбеш поспешно впустил их внутрь. На столе горела лампа с прикрученным фитилем, окна завешаны одеялами.
Клоамбеш был бледен, и его дряблый подбородок дрожал, как у жабы. Баничиу крепко пожал ему руку и уселся за стол.
— Боже мой, Блотор, ты ли это? Сколько лет не виделись,— заныл Клоамбеш.— Слышал, что ты помер, видать — не сладко тебе пришлось, бедняга.
— Поменьше болтовни, старина,— властно остановил его Баничиу. — Поедим и ляжем. Где ты нас уложишь?
— В большой комнате. Туда сразу не попадешь, а окна я забил.
— Хорошо. Теперь покорми нас. Ты, Пику, пройдись по селу. Завтра явишься с рапортом. Я ложусь.
— Можно мне немного потолковать с кумом Клоам-бешем?— робко спросил Блотор.
— Можно.
Клоамбеш отнес ужин Баничиу в большую комнату и подсел к Блотору.
— Ну как, куманек?
— Да так... Худо мне приходится, как ты сам сказал. Но теперь все позади. — Он приложил палец к губам и зашептал: — Человек этот — самый старший начальник. Персона! Дай мне выпить. Страх до чего устал.
Блотор был дальним родственником Клоамбеша по материнской линии. Он вырос вдали от семьи. Батрачил но деревням, работал поденщиком в городе, где и связался с железногвардейцами. Когда они пришли к власти, Блотора назначили в Лунку старостой. Беспредельно глупый и самонадеянный, он целый день торчал в корчме, а писарь Мелиуцэ творил за его спиной все, что ему было угодно. Блотор угощал всех и кричал: «Каждому погон *, братцы, человек и погон! Так хотел капитан» 2.
Чтобы как-нибудь проявить себя, Блотор решил избить или пристрелить кузнеца Юхаса Гьюси — единственного «чужака» в Лунке.
1 Погон — мера площади в 5012 кв. м. «Каждому человеку — погон!» — один из демагогических лозунгов железногвардейцев.
2 Подразумевается Корнелиу Золя Кодряну — основатель фашистской Железной гвардии в Румынии.
Но крестьяне задобрили старосту деньгами, боясь, что иначе их лошади останутся неподкованными, а телеги без ободов. На фашистский путч Блотор уехал один и не возвращался в село до зимы тысяча девятьсот сорок четвертого года, когда спрятался у лесника Быргэу, тоже своего дальнего родственника.
Клоамбеш всегда считал, что Блотор не стоит и ломаного гроша, но ссориться с ним остерегался. Теперь, глядя, как Блотор напивается в одиночку, он с горечью думал 0 том, какая слабая, должно быть, царанистская партия, если опирается теперь на такое ничтожество. Может, второй почище будет. Видать по всему, как он ведет себя и командует,— должно быть, крупная птица. Клоамбеш подумал, что неплохо бы поговорить с Баничиу о Митру Моце — пока этот голодранец в Лунке, не видать ему покоя. Митру необходимо убрать.
7
Уже совсем стемнело, но те, кого еще не занесли в списки, все не хотели уходить. Они толкались во дворе и то и дело подходили к столу, где вместо Митру сидела теперь Эмилия. Наконец она отложила ручку, аккуратно собрала бумаги и строго, как в классе, заявила:
— На сегодня довольно! Завтра начнем с утра. Мы тоже люди и должны отдохнуть.
По толпе пробежал глухой, недовольный ропот. Но Эмилия повторила еще решительней:
— На сегодня все! Понятно? Вам тоже пора по домам.
— А завтра во сколько приходить?—спросил чей-то недовольный, расстроенный голос.
— Когда хотите,— засмеялся Арделяну. — Хоть в три утра. Мы начнем в восемь, и думаю, что к вечеру управимся.
— Дай бог,— вздохнул кто-то из крестьян. -А то я самом конце списка и боюсь, что мне ничего не останется.
Люди стали расходиться медленно, нехотя. Эмилия пошла готовить ужин. Арделяну, Джеордже, Митру, Глиор, Битуша и Кула Кордиш остались в школе на совещание.
— Товарищи,— сказал Арделяну,— все вы, я вижу, довольны.
У Митру в самом деле лихорадочно блестели глаза. Он был в восторге от сегодняшнего дня. Особенно взволновала его радость людей, получавших землю, порадовала Митру и жена, оказавшаяся такой находчивой и смелой. Ему льстило, что на этом втором за сегодняшний день партийном собрании Арделяну говорил с ним серьезно, как в школе.
— Это хорошо,— продолжал Арделяну. — Нам, конечно, есть чему радоваться. Только мы не должны забывать одного —- Паппа так легкое не возьмешь. Поймите, речь идет здесь не только о потере земли, но и о потере престижа, а это, пожалуй, самое главное (Митру не понял слова, но многозначительно кивнул), потере влияния не только в нашем, но и в соседних селах. Не забывайте также и о событиях на ярмарке и о том, как вели себя там наши односельчане.
Митру сразу залился краской и так низко опустил голову, что чуть не коснулся лбом парты. Сидевший рядом Джеордже похлопал его по колену, что еще больше смутило Митру.
— Какой урок мы должны извлечь из этого? А то, что многие в нашем селе по разным причинам косо смотрят на раздел земли. Все они с готовностью помогут царанистам в борьбе против нас... Мы обязаны быть бдительными.
— Чего?— протянул Глигор.
— Смотреть в оба. Перед нами стоит еще одна задача. Село осталось без старосты. Пока что мы не можем поставить на это место члена партии...
— Почему?—удивился Кула скорей для того, чтобы вставить слово.
— Потому, что нам нужен человек с авторитетом, а вы только теперь начинаете его завоевывать. Каким образом? Обсуждая и взвешивая здесь, в ячейке, каждый свой шаг, а не так, как поступил товарищ Моц. Мы советовались по этому поводу с товарищем директором и решили, что самым подходящим на пост старосты будет Гэврилэ Урсу.
— Опять богатей?—рванулся Митру. — Что он понимает в нуждах бедняков? Все одно что помещик.
— Да, но с ним считаются. Мы должны добиться, чтобы он говорил то, что мы считаем нужным.
- После дождичка- в четверг,— ухмыльнулся Митру.— Он баптист...
— Товарищ Моц, не забывай, что ты на собрании. Сначала надо попросить слова, а потом высказываться, есть что сказать.
— Вот я и хочу сказать, что не нужно мне никакого Гэврилэ Урсу. С кем он будет заодно — со мной или с Л э доем?
— Пожалуйста, товарищ Теодореску,-— сказал Арделяну, заметив, что Джеордже хочет что-то сказать.
— Как по-твоему, товарищ Моц,— спросил Джеордже,— честный Гэврилэ человек или нет?
Митру молчал, кусая губы.
— НУ?.
— Товарищ Арделяну сказал, чтобы я не говорил, пока он не даст слова,— с серьезным видом ответил Митру.
Арделяну прикрыл рот ладонью, чтобы спрятать улыбку. Джеордже не успел ничего возразить, как дверь распахнулась и на пороге появился Эзекиил. Лицо его было искажено, глаза красны от слез или бессонницы. Двигался он вяло, с трудом.
— Подожди немного,— остановил его Арделяну. — Видишь, мы заняты.
— У меня, господин, нет времени ждать,— тихо ответил Эзекиил.
Он вышел на середину класса, оглядел всех и, выбрав Джеордже, направился к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Клоамбеш был бледен, и его дряблый подбородок дрожал, как у жабы. Баничиу крепко пожал ему руку и уселся за стол.
— Боже мой, Блотор, ты ли это? Сколько лет не виделись,— заныл Клоамбеш.— Слышал, что ты помер, видать — не сладко тебе пришлось, бедняга.
— Поменьше болтовни, старина,— властно остановил его Баничиу. — Поедим и ляжем. Где ты нас уложишь?
— В большой комнате. Туда сразу не попадешь, а окна я забил.
— Хорошо. Теперь покорми нас. Ты, Пику, пройдись по селу. Завтра явишься с рапортом. Я ложусь.
— Можно мне немного потолковать с кумом Клоам-бешем?— робко спросил Блотор.
— Можно.
Клоамбеш отнес ужин Баничиу в большую комнату и подсел к Блотору.
— Ну как, куманек?
— Да так... Худо мне приходится, как ты сам сказал. Но теперь все позади. — Он приложил палец к губам и зашептал: — Человек этот — самый старший начальник. Персона! Дай мне выпить. Страх до чего устал.
Блотор был дальним родственником Клоамбеша по материнской линии. Он вырос вдали от семьи. Батрачил но деревням, работал поденщиком в городе, где и связался с железногвардейцами. Когда они пришли к власти, Блотора назначили в Лунку старостой. Беспредельно глупый и самонадеянный, он целый день торчал в корчме, а писарь Мелиуцэ творил за его спиной все, что ему было угодно. Блотор угощал всех и кричал: «Каждому погон *, братцы, человек и погон! Так хотел капитан» 2.
Чтобы как-нибудь проявить себя, Блотор решил избить или пристрелить кузнеца Юхаса Гьюси — единственного «чужака» в Лунке.
1 Погон — мера площади в 5012 кв. м. «Каждому человеку — погон!» — один из демагогических лозунгов железногвардейцев.
2 Подразумевается Корнелиу Золя Кодряну — основатель фашистской Железной гвардии в Румынии.
Но крестьяне задобрили старосту деньгами, боясь, что иначе их лошади останутся неподкованными, а телеги без ободов. На фашистский путч Блотор уехал один и не возвращался в село до зимы тысяча девятьсот сорок четвертого года, когда спрятался у лесника Быргэу, тоже своего дальнего родственника.
Клоамбеш всегда считал, что Блотор не стоит и ломаного гроша, но ссориться с ним остерегался. Теперь, глядя, как Блотор напивается в одиночку, он с горечью думал 0 том, какая слабая, должно быть, царанистская партия, если опирается теперь на такое ничтожество. Может, второй почище будет. Видать по всему, как он ведет себя и командует,— должно быть, крупная птица. Клоамбеш подумал, что неплохо бы поговорить с Баничиу о Митру Моце — пока этот голодранец в Лунке, не видать ему покоя. Митру необходимо убрать.
7
Уже совсем стемнело, но те, кого еще не занесли в списки, все не хотели уходить. Они толкались во дворе и то и дело подходили к столу, где вместо Митру сидела теперь Эмилия. Наконец она отложила ручку, аккуратно собрала бумаги и строго, как в классе, заявила:
— На сегодня довольно! Завтра начнем с утра. Мы тоже люди и должны отдохнуть.
По толпе пробежал глухой, недовольный ропот. Но Эмилия повторила еще решительней:
— На сегодня все! Понятно? Вам тоже пора по домам.
— А завтра во сколько приходить?—спросил чей-то недовольный, расстроенный голос.
— Когда хотите,— засмеялся Арделяну. — Хоть в три утра. Мы начнем в восемь, и думаю, что к вечеру управимся.
— Дай бог,— вздохнул кто-то из крестьян. -А то я самом конце списка и боюсь, что мне ничего не останется.
Люди стали расходиться медленно, нехотя. Эмилия пошла готовить ужин. Арделяну, Джеордже, Митру, Глиор, Битуша и Кула Кордиш остались в школе на совещание.
— Товарищи,— сказал Арделяну,— все вы, я вижу, довольны.
У Митру в самом деле лихорадочно блестели глаза. Он был в восторге от сегодняшнего дня. Особенно взволновала его радость людей, получавших землю, порадовала Митру и жена, оказавшаяся такой находчивой и смелой. Ему льстило, что на этом втором за сегодняшний день партийном собрании Арделяну говорил с ним серьезно, как в школе.
— Это хорошо,— продолжал Арделяну. — Нам, конечно, есть чему радоваться. Только мы не должны забывать одного —- Паппа так легкое не возьмешь. Поймите, речь идет здесь не только о потере земли, но и о потере престижа, а это, пожалуй, самое главное (Митру не понял слова, но многозначительно кивнул), потере влияния не только в нашем, но и в соседних селах. Не забывайте также и о событиях на ярмарке и о том, как вели себя там наши односельчане.
Митру сразу залился краской и так низко опустил голову, что чуть не коснулся лбом парты. Сидевший рядом Джеордже похлопал его по колену, что еще больше смутило Митру.
— Какой урок мы должны извлечь из этого? А то, что многие в нашем селе по разным причинам косо смотрят на раздел земли. Все они с готовностью помогут царанистам в борьбе против нас... Мы обязаны быть бдительными.
— Чего?— протянул Глигор.
— Смотреть в оба. Перед нами стоит еще одна задача. Село осталось без старосты. Пока что мы не можем поставить на это место члена партии...
— Почему?—удивился Кула скорей для того, чтобы вставить слово.
— Потому, что нам нужен человек с авторитетом, а вы только теперь начинаете его завоевывать. Каким образом? Обсуждая и взвешивая здесь, в ячейке, каждый свой шаг, а не так, как поступил товарищ Моц. Мы советовались по этому поводу с товарищем директором и решили, что самым подходящим на пост старосты будет Гэврилэ Урсу.
— Опять богатей?—рванулся Митру. — Что он понимает в нуждах бедняков? Все одно что помещик.
— Да, но с ним считаются. Мы должны добиться, чтобы он говорил то, что мы считаем нужным.
- После дождичка- в четверг,— ухмыльнулся Митру.— Он баптист...
— Товарищ Моц, не забывай, что ты на собрании. Сначала надо попросить слова, а потом высказываться, есть что сказать.
— Вот я и хочу сказать, что не нужно мне никакого Гэврилэ Урсу. С кем он будет заодно — со мной или с Л э доем?
— Пожалуйста, товарищ Теодореску,-— сказал Арделяну, заметив, что Джеордже хочет что-то сказать.
— Как по-твоему, товарищ Моц,— спросил Джеордже,— честный Гэврилэ человек или нет?
Митру молчал, кусая губы.
— НУ?.
— Товарищ Арделяну сказал, чтобы я не говорил, пока он не даст слова,— с серьезным видом ответил Митру.
Арделяну прикрыл рот ладонью, чтобы спрятать улыбку. Джеордже не успел ничего возразить, как дверь распахнулась и на пороге появился Эзекиил. Лицо его было искажено, глаза красны от слез или бессонницы. Двигался он вяло, с трудом.
— Подожди немного,— остановил его Арделяну. — Видишь, мы заняты.
— У меня, господин, нет времени ждать,— тихо ответил Эзекиил.
Он вышел на середину класса, оглядел всех и, выбрав Джеордже, направился к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159