"Простое
сознание ощущения, не усложненное никаким сознанием о субъекте или объекте,
есть, несомненно, сознание первобытное. Через посредство неизмеримо долгих и
сложных дифференциаций и интеграций, из таких первобытных ощущений и
производных от них идей развивается сознание об я и о соотносительном ему
не-я. А еще гораздо позднее этого достигается, наконец, последняя ступень,
на которой для развитого я становится возможным созерцать свои собственные
состояния как возбуждения (affection), произведенные в нем действиями не-я.
И об этой последней ступени говорят так, как будто бы она была самой
начальной"181.
Утверждать, что опыт ограничивается сферою субъекта, это значит
противоречить фактам и даже прямо противоречить себе. "В числе многих
противоречий, содержащихся в антиреалистических гипотезах, замечательно
противоречие между утверждением, что сознание не может быть трансцендентным
(т.е. существующим вне опыта), и утверждением, что вне сознания не
существует ничего. Ибо если сознание не трансцендентно, т.е. если мы не
можем никаким способом сознавать ничего, находящегося вне сознания, то
откуда может явиться у нас утверждение или отрицание чего-либо, находящегося
вне сознания? И каким образом такое отрицание может даже сложиться в мысли?
Самое предложение, что сознание не может быть трансцендентным, может быть
построено только посредством представления себе некоторого предела и,
следовательно, предполагает сознание о чем-то, находящемся вне этого
предела"182. Итак, транссубъективное бытие дано, по мнению Спенсера, для
сознания, хотя бы иногда оно и рисовалось только в неопределенных
очертаниях. "Исследователь находит, что в нем существует неразрывная связь
между каждым из тех живых и определенных состояний сознания, которые
известны как ощущения, и некоторым неопределенным сознанием, которые
представляют собою некоторую форму бытия, существующего вне сознания и
отдельного от него самого. Когда он берет вилку и кладет ею в рот кусок
пищи, он бывает совершенно неспособен изгнать из своей души понятие о
чем-то, что сопротивляется употребляемой им силе; и он не может подавить
рождающейся в нем мысли о некотором независимом существовании, разделяющем
собою его язык от неба и доставляющем ему то ощущение вкуса, которое он
неспособен породить в сознании посредством своей собственной деятельности.
Хотя самокритика показывает ему, что он не может знать, что это такое, что
лежит вне его, и хотя он может сделать заключение, что все, о чем он
неспособен сказать, что оно такое, есть фикция, тем не менее он открывает,
что самокритике совершенно не удается уничтожить его сознаний об этом
"нечто" как о действительно существующем вне его, т.е. как о реальности. Так
что если бы даже он не мог дать себе никакого отчета касательно генезиса
этого сознания, самое сознание все-таки осталось бы столь же повелительным.
Он даже не может вообразить себе его неистинным, не вообразив отсутствия
того принципа связности, которым сдерживается вместе его сознание"183. В
этом смутном переживании транссубъективного бытия на первом плане в наиболее
дифференцированной форме всегда стоит впечатление сопротивления. Поэтому
"сознание о чем-то, оказывающем сопротивление, становится общим символом для
того независимого существования, которое подразумевается или включается
живым агрегатом"184.
Мы знаем уже, что если у какого-либо философа есть склонность утверждать
непосредственную данность внешнего мира в восприятии, то она всего
отчетливее обнаруживается в учении о познании абсолютного. То же самое мы
находим и у Спенсера. Он полагает, что знанию доступно только относительное,
однако он полемизирует против Гамильтона, который говорит, что "абсолютное
может быть представлено только как отрицание постижимости", и против
Манселя, который утверждает, что "абсолютное и бесконечное, подобно
непостижимому и неощутимому, являются словами, обозначающими вовсе не
объекты мышления или сознания, но единственно отсутствие тех условий, при
которых возможно сознание"185. "В самом отрицании нашей способности познать,
что такое абсолютное, - говорит Спенсер, - скрывается уже предположение
того, что оно существует. Делая же такое предположение, мы тем самым
доказываем, что абсолютное представляется уму не как ничто, но как
нечто"186. О какой бы определенной форме бытия мы ни мыслили, она может
представиться как определенная не иначе как на фоне чего-то неопределенного,
бесконечного, что всегда стоит на пороге сознания, но никогда не может быть
исчерпанным, никогда не может быть уложенным ни в одну конечную форму. Это
бесконечное содержание сознания есть абсолютное, оно есть предмет
религиозного сознания; всякая форма, в которую религия, поскольку она не
религиозна, пытается уложить это абсолютное, есть унижение для него187, хотя
"возможно и даже вероятно, что идеи этого рода, в своих наиболее отвлеченных
формах, будут постоянно занимать задний фон нашего сознания. Вероятно,
всегда будет существовать потребность придавать какую-либо форму тому
неопределенному сознанию основного бытия, которое составляет основание
нашего понимания"188.
Казалось бы, что учение Спенсера знаменует собою решительный разрыв с
индивидуалистическим эмпиризмом и с его склонностью к субъективному
идеализму, скептицизму и т.п. На деле этой определенности у Спенсера нет, да
и не может быть. Как известно, основные философские понятия у него
недостаточно выработаны; мало того, такие важные философские дисциплины, как
онтология, гносеология и психология, у него не расчленены: свой
"преобразованный реализм" он излагает, напр., в психологии. Нечего и
пытаться искать у него различения между трансцендентным в отношении к я, в
отношении к опыту и в отношении к сознанию; об идеалистическом реализме он и
не думает. "Метафизиков", с которыми он смело полемизирует, он чересчур
упрощает, и если бы он встретился с ними, напр., с Юмом, лицом к лицу, они
без труда показали бы ему, пользуясь его половинчатостью, что он должен
примкнуть к ним. В самом деле, все аргументы Спенсера в пользу реализма
имеют силу против субъективного идеализма только в том случае, если
решительно признать, что транссубъективный мир воспринимается познающим
субъектом непосредственно в оригинале, а не в виде копии, не в виде
символов, не в виде личного индивидуального переживания, хотя бы и
вынужденного воздействием извне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
сознание ощущения, не усложненное никаким сознанием о субъекте или объекте,
есть, несомненно, сознание первобытное. Через посредство неизмеримо долгих и
сложных дифференциаций и интеграций, из таких первобытных ощущений и
производных от них идей развивается сознание об я и о соотносительном ему
не-я. А еще гораздо позднее этого достигается, наконец, последняя ступень,
на которой для развитого я становится возможным созерцать свои собственные
состояния как возбуждения (affection), произведенные в нем действиями не-я.
И об этой последней ступени говорят так, как будто бы она была самой
начальной"181.
Утверждать, что опыт ограничивается сферою субъекта, это значит
противоречить фактам и даже прямо противоречить себе. "В числе многих
противоречий, содержащихся в антиреалистических гипотезах, замечательно
противоречие между утверждением, что сознание не может быть трансцендентным
(т.е. существующим вне опыта), и утверждением, что вне сознания не
существует ничего. Ибо если сознание не трансцендентно, т.е. если мы не
можем никаким способом сознавать ничего, находящегося вне сознания, то
откуда может явиться у нас утверждение или отрицание чего-либо, находящегося
вне сознания? И каким образом такое отрицание может даже сложиться в мысли?
Самое предложение, что сознание не может быть трансцендентным, может быть
построено только посредством представления себе некоторого предела и,
следовательно, предполагает сознание о чем-то, находящемся вне этого
предела"182. Итак, транссубъективное бытие дано, по мнению Спенсера, для
сознания, хотя бы иногда оно и рисовалось только в неопределенных
очертаниях. "Исследователь находит, что в нем существует неразрывная связь
между каждым из тех живых и определенных состояний сознания, которые
известны как ощущения, и некоторым неопределенным сознанием, которые
представляют собою некоторую форму бытия, существующего вне сознания и
отдельного от него самого. Когда он берет вилку и кладет ею в рот кусок
пищи, он бывает совершенно неспособен изгнать из своей души понятие о
чем-то, что сопротивляется употребляемой им силе; и он не может подавить
рождающейся в нем мысли о некотором независимом существовании, разделяющем
собою его язык от неба и доставляющем ему то ощущение вкуса, которое он
неспособен породить в сознании посредством своей собственной деятельности.
Хотя самокритика показывает ему, что он не может знать, что это такое, что
лежит вне его, и хотя он может сделать заключение, что все, о чем он
неспособен сказать, что оно такое, есть фикция, тем не менее он открывает,
что самокритике совершенно не удается уничтожить его сознаний об этом
"нечто" как о действительно существующем вне его, т.е. как о реальности. Так
что если бы даже он не мог дать себе никакого отчета касательно генезиса
этого сознания, самое сознание все-таки осталось бы столь же повелительным.
Он даже не может вообразить себе его неистинным, не вообразив отсутствия
того принципа связности, которым сдерживается вместе его сознание"183. В
этом смутном переживании транссубъективного бытия на первом плане в наиболее
дифференцированной форме всегда стоит впечатление сопротивления. Поэтому
"сознание о чем-то, оказывающем сопротивление, становится общим символом для
того независимого существования, которое подразумевается или включается
живым агрегатом"184.
Мы знаем уже, что если у какого-либо философа есть склонность утверждать
непосредственную данность внешнего мира в восприятии, то она всего
отчетливее обнаруживается в учении о познании абсолютного. То же самое мы
находим и у Спенсера. Он полагает, что знанию доступно только относительное,
однако он полемизирует против Гамильтона, который говорит, что "абсолютное
может быть представлено только как отрицание постижимости", и против
Манселя, который утверждает, что "абсолютное и бесконечное, подобно
непостижимому и неощутимому, являются словами, обозначающими вовсе не
объекты мышления или сознания, но единственно отсутствие тех условий, при
которых возможно сознание"185. "В самом отрицании нашей способности познать,
что такое абсолютное, - говорит Спенсер, - скрывается уже предположение
того, что оно существует. Делая же такое предположение, мы тем самым
доказываем, что абсолютное представляется уму не как ничто, но как
нечто"186. О какой бы определенной форме бытия мы ни мыслили, она может
представиться как определенная не иначе как на фоне чего-то неопределенного,
бесконечного, что всегда стоит на пороге сознания, но никогда не может быть
исчерпанным, никогда не может быть уложенным ни в одну конечную форму. Это
бесконечное содержание сознания есть абсолютное, оно есть предмет
религиозного сознания; всякая форма, в которую религия, поскольку она не
религиозна, пытается уложить это абсолютное, есть унижение для него187, хотя
"возможно и даже вероятно, что идеи этого рода, в своих наиболее отвлеченных
формах, будут постоянно занимать задний фон нашего сознания. Вероятно,
всегда будет существовать потребность придавать какую-либо форму тому
неопределенному сознанию основного бытия, которое составляет основание
нашего понимания"188.
Казалось бы, что учение Спенсера знаменует собою решительный разрыв с
индивидуалистическим эмпиризмом и с его склонностью к субъективному
идеализму, скептицизму и т.п. На деле этой определенности у Спенсера нет, да
и не может быть. Как известно, основные философские понятия у него
недостаточно выработаны; мало того, такие важные философские дисциплины, как
онтология, гносеология и психология, у него не расчленены: свой
"преобразованный реализм" он излагает, напр., в психологии. Нечего и
пытаться искать у него различения между трансцендентным в отношении к я, в
отношении к опыту и в отношении к сознанию; об идеалистическом реализме он и
не думает. "Метафизиков", с которыми он смело полемизирует, он чересчур
упрощает, и если бы он встретился с ними, напр., с Юмом, лицом к лицу, они
без труда показали бы ему, пользуясь его половинчатостью, что он должен
примкнуть к ним. В самом деле, все аргументы Спенсера в пользу реализма
имеют силу против субъективного идеализма только в том случае, если
решительно признать, что транссубъективный мир воспринимается познающим
субъектом непосредственно в оригинале, а не в виде копии, не в виде
символов, не в виде личного индивидуального переживания, хотя бы и
вынужденного воздействием извне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113