Заблуждение второго рода возникает
следующим образом. Положим, что всякое бытие, поскольку в нем есть элемент
S, обладает признаком P, так что истина выражается суждением "всякое S есть
P"; положим далее, что в нашем опыте S почти всегда встречается вместе с K,
в таком случае мы подвергаемся опасности не заметить, что K есть лишний
элемент, и настаивать, что "только SK есть P".
Усмотреть, что к суждению присоединен лишний дифференцированный элемент,
гораздо легче, чем заметить, что какой-либо из необходимых элементов
мыслится лишь в недифференцированной форме; поэтому трудно допустить, чтобы
в аксиомах часто встречалась ошибка второго рода, но зато ошибка первого
рода чрезвычайно распространена, и мы сомневаемся, существует ли хотя одна
аксиома, а тем более постулат, свободные от нее. В подтверждение сошлемся
сначала на один из случаев такого недостатка, уже разоблаченного эволюциею
науки. Аксиомы, касающиеся пространственных отношений и лежащие в основании
геометрии Эвклида, долго высказывались без всяких оговорок, но в наше время
к ним уже необходимо присоединять некоторое ограничение, именно указывать,
что они имеют силу для трехмерного пространства с постоянною кривизною,
равною нулю. Эта оговорка, сообщающая нашему знанию более точный вид, имеет
не только такое формальное значение. Отмечая сравнительно частный характер
нашего знания, она, как известно, открывает перед нами обширные области для
новых исследований, составляющих содержание целых новых наук, которые в свою
очередь могут быть обобщены так, что геометрия Эвклида окажется наряду с
ними одним из частных случаев некоторого более общего знания.
Подобных изменений еще с большим правом можно ожидать от сложных
постулатов, лежащих в основе физики и химии, именно от закона сохранения
вещества и закона сохранения энергии. Они не обладают такою степенью
очевидности, как математические аксиомы, и потому полезно обозначать их
термином постулаты, однако для наук о физическом мире они играют ту же роль,
что и аксиомы, и обоснование их может происходить лишь таким же путем, как
обоснование математических аксиом: именно путем умозрительной прямой
индукции или путем умозрительного косвенного восприятия. Рассмотрим с этой
стороны, напр., постулат сохранения вещества.
Поверхностное ненаучное наблюдение, руководящееся чувственными
признаками, вовсе не подтверждает этого постулата: для зрения и осязания
превращения материи зачастую имеют вид исчезновения или возникновения ее.
Научное исследование, руководящееся производными признаками сохранения
вещества, также не может обосновать этого постулата уже потому, что в каждом
отдельном случае установить путем взвешивания сохранение вещества a можно
только, предположив сохранение какого-либо другого вещества b326. Между тем
этот постулат может похвалиться почти такой же древностью, как и сама
философия. Каким же образом разум открыл его, и на чем основывается доверие
к нему? Присматриваясь к тому, как усваивается истинность этого постулата,
нетрудно убедиться, что этот процесс имеет характер умозрения. Частные
примеры, вроде ссылки на то, что вещество сгоревшего дерева сохраняется в
форме газов, паров и золы, помогают нам только освободиться от доверия к
противоположным показаниям зрения и осязания, доверие же ко всеобщему и
необходимому значению постулата получается тогда, когда мы поставим в
сознании, произведя глубокую дифференциацию действительности, материальное
бытие вообще, нечто непроницаемое, т.е. сопротивляющееся вообще, и проследим
его свойства. Тогда мы без труда заметим, что, какие бы силы ни действовали
на это бытие, оно всегда остается наличным и может разве только исчезнуть из
данного места или распасться на части, в случае же давления со всех сторон и
невозможности передвинуться с места мощь его самоутверждения, т.е.
сопротивление, представляется безграничною.
Это умозрение имеет чрезвычайно грубый, примитивный характер: оно
оперирует с помощью сложных недифференцированных представлений327, и потому
весьма возможно, что оно заключает в себе какой-либо недосмотр. Доверие,
питаемое нами к постулату, показывает, правда, что в этом умозрении, как это
согласно нашей теории почти всегда должно быть, действительна содержится
некоторая истина, однако возможно, что она требует какого-либо дополнения,
т.е. ограничения. И в самом деле, присматриваясь ко всем доводам
житейски-чувственного, научно-экспериментального и философски-умозрительного
знания, убеждающим нас в неуничтожимости вещества, можно заметить, что при
этом мы всегда имеем в виду материальные силы, внешние по отношению к
подвергающейся действию их частицы материи. Но если так, то мы имеем право
лишь на утверждение следующей гораздо более частной истины, чем принятый в
науке постулат: частица материи неуничтожима внешними по отношению к ней
силами других частей материи. В таком случае, нисколько не противореча этому
положению, можно допустить уничтожение вещества, в особенности если
держаться одного из динамистических учений о материи. Можно представить
себе, напр., что на известной ступени эволюции материи деятельность
отталкивания, исключительного самоутверждения, создающего пространственную
внеположность, заменится по собственному почину материального начала или под
влиянием каких-нибудь внешних для него, но не материальных сил другими
деятельностями, так что пространственный мир или некоторая часть его
исчезнет и окажется лишь одним из фазисов эволюции вселенной. Умозрение,
обнаруживающее невозможность уничтожения материи посредством толчков или
давления, не находит ничего невозможного в уничтожении ее иными путями.
Правда, при этом мы вовсе не утверждаем, будто вместо материи получается
ничто: мы представляем себе только превращение материальной деятельности в
некоторую другую форму обнаружения бытия. Иными словами, отрицая постулат
неуничтожимости материального бытия, мы вовсе не отрицаем гораздо более
общего постулата неуничтожимости бытия вообще. Следовательно, если закон
сохранения вещества и будет отвергнут со временем, он не просто исчезнет, а
будет заменен двумя другими постулатами, одним более частным и другим более
общим, уже содержавшимся в нем в недифференцированной форме. Неудивительно
поэтому, что в известном периоде развития науки его принимают за адекватное
выражение истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
следующим образом. Положим, что всякое бытие, поскольку в нем есть элемент
S, обладает признаком P, так что истина выражается суждением "всякое S есть
P"; положим далее, что в нашем опыте S почти всегда встречается вместе с K,
в таком случае мы подвергаемся опасности не заметить, что K есть лишний
элемент, и настаивать, что "только SK есть P".
Усмотреть, что к суждению присоединен лишний дифференцированный элемент,
гораздо легче, чем заметить, что какой-либо из необходимых элементов
мыслится лишь в недифференцированной форме; поэтому трудно допустить, чтобы
в аксиомах часто встречалась ошибка второго рода, но зато ошибка первого
рода чрезвычайно распространена, и мы сомневаемся, существует ли хотя одна
аксиома, а тем более постулат, свободные от нее. В подтверждение сошлемся
сначала на один из случаев такого недостатка, уже разоблаченного эволюциею
науки. Аксиомы, касающиеся пространственных отношений и лежащие в основании
геометрии Эвклида, долго высказывались без всяких оговорок, но в наше время
к ним уже необходимо присоединять некоторое ограничение, именно указывать,
что они имеют силу для трехмерного пространства с постоянною кривизною,
равною нулю. Эта оговорка, сообщающая нашему знанию более точный вид, имеет
не только такое формальное значение. Отмечая сравнительно частный характер
нашего знания, она, как известно, открывает перед нами обширные области для
новых исследований, составляющих содержание целых новых наук, которые в свою
очередь могут быть обобщены так, что геометрия Эвклида окажется наряду с
ними одним из частных случаев некоторого более общего знания.
Подобных изменений еще с большим правом можно ожидать от сложных
постулатов, лежащих в основе физики и химии, именно от закона сохранения
вещества и закона сохранения энергии. Они не обладают такою степенью
очевидности, как математические аксиомы, и потому полезно обозначать их
термином постулаты, однако для наук о физическом мире они играют ту же роль,
что и аксиомы, и обоснование их может происходить лишь таким же путем, как
обоснование математических аксиом: именно путем умозрительной прямой
индукции или путем умозрительного косвенного восприятия. Рассмотрим с этой
стороны, напр., постулат сохранения вещества.
Поверхностное ненаучное наблюдение, руководящееся чувственными
признаками, вовсе не подтверждает этого постулата: для зрения и осязания
превращения материи зачастую имеют вид исчезновения или возникновения ее.
Научное исследование, руководящееся производными признаками сохранения
вещества, также не может обосновать этого постулата уже потому, что в каждом
отдельном случае установить путем взвешивания сохранение вещества a можно
только, предположив сохранение какого-либо другого вещества b326. Между тем
этот постулат может похвалиться почти такой же древностью, как и сама
философия. Каким же образом разум открыл его, и на чем основывается доверие
к нему? Присматриваясь к тому, как усваивается истинность этого постулата,
нетрудно убедиться, что этот процесс имеет характер умозрения. Частные
примеры, вроде ссылки на то, что вещество сгоревшего дерева сохраняется в
форме газов, паров и золы, помогают нам только освободиться от доверия к
противоположным показаниям зрения и осязания, доверие же ко всеобщему и
необходимому значению постулата получается тогда, когда мы поставим в
сознании, произведя глубокую дифференциацию действительности, материальное
бытие вообще, нечто непроницаемое, т.е. сопротивляющееся вообще, и проследим
его свойства. Тогда мы без труда заметим, что, какие бы силы ни действовали
на это бытие, оно всегда остается наличным и может разве только исчезнуть из
данного места или распасться на части, в случае же давления со всех сторон и
невозможности передвинуться с места мощь его самоутверждения, т.е.
сопротивление, представляется безграничною.
Это умозрение имеет чрезвычайно грубый, примитивный характер: оно
оперирует с помощью сложных недифференцированных представлений327, и потому
весьма возможно, что оно заключает в себе какой-либо недосмотр. Доверие,
питаемое нами к постулату, показывает, правда, что в этом умозрении, как это
согласно нашей теории почти всегда должно быть, действительна содержится
некоторая истина, однако возможно, что она требует какого-либо дополнения,
т.е. ограничения. И в самом деле, присматриваясь ко всем доводам
житейски-чувственного, научно-экспериментального и философски-умозрительного
знания, убеждающим нас в неуничтожимости вещества, можно заметить, что при
этом мы всегда имеем в виду материальные силы, внешние по отношению к
подвергающейся действию их частицы материи. Но если так, то мы имеем право
лишь на утверждение следующей гораздо более частной истины, чем принятый в
науке постулат: частица материи неуничтожима внешними по отношению к ней
силами других частей материи. В таком случае, нисколько не противореча этому
положению, можно допустить уничтожение вещества, в особенности если
держаться одного из динамистических учений о материи. Можно представить
себе, напр., что на известной ступени эволюции материи деятельность
отталкивания, исключительного самоутверждения, создающего пространственную
внеположность, заменится по собственному почину материального начала или под
влиянием каких-нибудь внешних для него, но не материальных сил другими
деятельностями, так что пространственный мир или некоторая часть его
исчезнет и окажется лишь одним из фазисов эволюции вселенной. Умозрение,
обнаруживающее невозможность уничтожения материи посредством толчков или
давления, не находит ничего невозможного в уничтожении ее иными путями.
Правда, при этом мы вовсе не утверждаем, будто вместо материи получается
ничто: мы представляем себе только превращение материальной деятельности в
некоторую другую форму обнаружения бытия. Иными словами, отрицая постулат
неуничтожимости материального бытия, мы вовсе не отрицаем гораздо более
общего постулата неуничтожимости бытия вообще. Следовательно, если закон
сохранения вещества и будет отвергнут со временем, он не просто исчезнет, а
будет заменен двумя другими постулатами, одним более частным и другим более
общим, уже содержавшимся в нем в недифференцированной форме. Неудивительно
поэтому, что в известном периоде развития науки его принимают за адекватное
выражение истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113