Впрочем, у защитников Канта есть еще одна модификация этого же самого
аргумента. Они говорят, что априорный синтез есть условие возможности не
только предметов опыта, но даже самосознания. Следовательно, это синтез
бессознательный, а потому, хотя он и производится самодеятельностью
познавательной способности, продукты его, отлившиеся в необходимую и
неизменную форму, должны представляться возникшему сознанию как что-то
транссубъективное, как самодеятельно существующая природа. Основания для
такого решения проблемы заключаются между прочим в учении Канта о
продуктивном воображении как бессознательном трансцендентальном синтезе,
который создает образы вещей, выражаемые в свою очередь в понятиях
рассудком124. В основе этого аргумента лежит предположение, что продукты
бессознательной законообразной деятельности субъекта, восходя в сознание
того же субъекта, представляются ему как нечто не им созданное, а данное ему
извне. Однако это предположение, а следовательно и аргументация, основанная
на нем, опровергается фактами внутреннего опыта. Иногда мы делаем
что-нибудь, как говорится, машинально, напр., сидя у стола с разными
сластями и оживленно беседуя, берем время от времени со стола конфеты,
накладываем на блюдечко варенье и т.п. и совершенно не замечаем этих
деятельностей; но стоит нам только обратить внимание на результаты этого
хозяйничанья, иногда удивительные, напр., когда оказывается, что мы забрали
чрезмерное количество конфет и тотчас же, воспроизводя эти деятельности по
памяти, мы признаем, что они были "моими" в полном смысле этого слова; мы их
приписываем себе не на основании косвенных соображений, напр., не потому,
что у нас сохранилось в памяти зрительное или моторное воспоминание о моих
руках, берущих конфеты, а непосредственно на основании усмотрения
существовавших во мне, но не опознанных раньше хотений и действований125.
Если нам возразят, что этот пример не годится, потому что в нем речь идет об
эмпирическом синтезе, возникающем на почве уже существующего сознания, а
Кант говорит о трансцендентальном синтезе, впервые создающем сознание, то мы
опять ответим, что этим различением не уничтожается целиком значение нашего
примера: он во всяком случае показывает, что, насколько свидетельствует
опыт, бессознательность "моей" деятельности не служит еще достаточным
основанием к тому, чтобы она показалась мне при опознании ее
транссубъективною. Следовательно, наши противники, устанавливая свою
гипотезу, говорят не только о чем-то выходящем за пределы всякого опыта, но
еще и о чем-то не аналогичном никакому опыту. Им остается только прибегнуть
к последнему аргументу, считавшемуся самым сильным у сторонников
критического гносеологического метода исследования, именно утверждать, что
отвергающие их гипотезу отвергают единственное возможное условие
самосознания: в самом деле, самосознание возможно только в том случае, если
объект противополагается субъекту, мир не-я противополагается миру я, и
появиться этот объект ниоткуда не может, кроме как из досознательных
синтезов самого субъекта. Однако эта попытка спастись в сферу "единственно
возможных условий" принадлежит к числу плохих спекуляций: если пораскинуть
умом, то указываемое гипотезою условие окажется мнимо единственным; один из
возможных выходов указан выше, он дан в учении о непосредственном восприятии
транссубъективного мира.
Возможна еще одна попытка настаивать на том, что теория знания Канта
удачно справилась с элементом транссубъективности внешнего опыта. Можно
утверждать, что, по Канту, к сфере не-я относятся те образы, которые
отливаются в пространственно-временные формы и подчинены априорным синтезам,
те же образы, которые отливаются только во временные формы, а также те
образы, которые обладают пространственно-временными формами, но не подчинены
априорным синтезам, составляют внутренний мир. Сам Кант говорит, что
эмпирический предмет "называется внешним, когда он представляется в
пространстве, и внутренним, когда он представляется только во временных
отношениях"126.
Это выход из затруднения очень удачный: пространственный образ в самом
деле всегда заключает в себе нечто транссубъективное. Поэтому показать
ошибку, кроющуюся в этих рассуждениях, можно только доказав, что кантианец
должен разуметь под представлением пространства не совсем то, что разумеем
под ним мы, когда говорим, что в пространстве есть нечто транссубъективное,
принудительно навязывавщееся извне. К счастью, материалы для этого
доказательства найти нетрудно. Согласно учению Канта, эмпирический
пространственный предмет, стоящий передо мною в воображении, не заключает в
себе ничего транссубъективного и объективного: он может переживаться и
сознаваться целиком как нечто субъективное, как "мое" душевное состояние.
Пространство есть "субъективное внешнее представление", как выразился Коген
в своем сочинении Kants Theorie der Erfahrung127. Эмпирические "предметы, -
говорит Кант, - могут являться, не имея необходимого отношения к функциям
рассудка"; "разнообразное содержание представления может быть дано в
созерцании, которое только чувственно, т.е. не заключает в себе ничего,
кроме восприимчивости"128. Такое восприятие не имеет объективного значения,
т.е. не относится к предмету, целиком переживается как внутреннее душевное
состояние. Это прямо сказано у Канта следующими словами: "если из
эмпирического познания я исключаю всякое мышление (посредством категорий),
то у меня не остается никакого познания о каком бы то ни было предмете, ибо
через одно только созерцание ничего не мыслится, и присутствие этого
воздействия на чувственность во мне не создает еще никакого отношения
подобного представления к какому-либо объекту"129. Каким же образом из этого
представления может получиться транссубъективная вещь, т.е. что-то такое,
что не целиком относится мною к моему я и в самом деле чувствуется как
самостоятельное бытие? Очевидно, для кантианцев остается только один выход:
ссылка на априорные синтезы, на то, что присоединение их к пространственным
формам превращает субъективные картины моего воображения в предметы, как бы
действительно обладающие самостоятельным бытием, т.е. создает иллюзию
транссубъективности. Но мы уже показали, что априорные синтезы еще не могут
придать представлению характера транссубъективности, а потому и этот выход
для кантианцев закрыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113