Мужчины тут же дружно захохотали. Я тоже покривился, вспомнив, что Марковские зимой купается в проруби.— Давайте подождем,— велел Мачису.— Если к обеду не объявится, пошли кого-нибудь из своих к нему домой.
Мачис наморщил свой крутой, выпуклый лоб с двумя дугообразными залысинами — придется кому-то из его людей остаться без обеда. Что поделаешь, порой на голодный желудок лучше думается, глядишь, и проснется чувство ответственности за своих рабочих. За товарищей.
Тем временем я достал из ящика стола пачку заявлений с просьбой о материальной помощи.
— Привыкли мы,— сказал,— обращаться за денежной помощью, когда речь идет о ремонте квартиры. Некоторые такую помощь раньше получали, теперь пришло время покончить с этой практикой. Почти каждый третий возводит на своем дачном участке дом, а тут отремонтировать квартиру денег не хватает. Самое обидное, просители все, как правило, солидно зарабатывают. Стыдно, мужики. Заберите заявления и верните их товарищам, предварительно разъяснив суть дела.— Я сдвинул заявления на край стола.
Никто не тронулся с места. Мастера переглядывались между собой и хоть бы хны.
— Разбирайте заявления и верните их, мне они не нужны,— продолжал я гнуть свою линию.
— Да ладно, начальник, чего там, бросьте их в корзину,— хорошо поставленным голосом бывшего актера
проговорил мастер Бриедис с участка пресс-форм, в лице его было что-то от аристократа былых времен, голова, убеленная сединами, выглядела внушительно.— Мы всё понимаем.
— Нет,— твердо сказал я.— Рабочие станут думать, начальник цеха уперся и отказал, а вы только руками разведете. Сами верните и пристыдите.
Мастера участков поспешно бросились разбирать заявления своих рабочих, как будто это были горячие уголья, на стул никто больше не опустился.
— Расходимся по своим местам, мужики, время дорого.
Остался только один Каволюнас, мастер штамповочного участка.
— Не хотел при всех... Слесарь Витас вчера был слегка навеселе, а сегодня, бедняга, мается, дело не идет. Разрешите прогнать его домой.
— А вчера почему молчал? — допытываюсь.
— Да вот думал, что...— На его широком крестьянском лице появляется плутоватое выражение — выдают глаза, умные, с вечной хитринкой.— Думал, мужики просто так в шутку наговаривают. Сам я ничего не учуял, когда подходил близко, человек работал, старался изо всех сил, как в разгар жатвы.
— Ой, не порти людей, Пятрас. Вчера утаил, хотя все сам прекрасно видел. Потому что многое выгадывал для себя. А сегодня — вот он налицо, результат. Ладно, отправляй домой и составь акт...
Не прошло и получаса, как в дверь опять просунулась голова Каволюнаса.
— Извините, начальник. Ошиблись мы. Витас трудится как зверь, головы не подымает.
Ах и хитрец же этот жемайтиец!
— Если даже чуть-чуть хватил, все равно гони,— приказываю.
— Да вроде нет...
— Тогда, может, с похмелья?
— Не похоже.
Тут я не выдержал:
— Что ты меня за нос водишь? Столько лет на заводе и не знаешь, раз человек слоняется без дела, прежде всего надо составить акт, потребовать объяснительную, выговор объявить и лишить премии, а не домой прогонять! Или свои порядки установил?
— Не привык я эти бумажки марать, начальник,— пробурчал Каволюнас.— Можно и по-мужски...
— Зачем тогда ко мне бегаешь? Подстраховаться хочешь? — спросил я, пытаясь заглянуть ему в глаза.— Считаешь, начальник глупей тебя?
— Упаси боже,— вздохнул Каволюнас.
— Про себя думай что угодно. Только ломать здесь порядок из-за твоих собственнических замашек я не позволю. В будущем прежде всего пострадаешь сам. По-товарищески предупреждаю, чтоб все было ясно.
— Понял,— с облегчением мотнул головой Каволюнас, через минуту его уже и след простыл, только мелькнула спина в проеме дверей.
Я уже собрался было засесть за техническую документацию, не мешало проглядеть самую новейшую, как дверь опять отворилась и в кабинет влетел сияющий Мачис:
— Марковские нашелся!
— Где нашелся? — осведомился я, остужая его бурный восторг по этому поводу.
— Сына в больницу отвозил. Представляете,— Мачис изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться,— у него ребенок бильярдный шар проглотил, и Марковские совсем потерял голову, думал, тот уже умирает...
— Неизвестно еще, какой величины шар...— Мне, наоборот, ничуть не было смешно, зато я испытал величайшее облегчение, даже какую-то тайную радость, оттого что не утратилось доверие к порядочному человеку.— Ну и что?
— Да все в порядке, вытащили этот шарик. Только вот теперь не знаю, что делать с Марковскисом.
Я вытаращил глаза:
— Чего ты не знаешь, Каролис?
— Брать у него объяснительную или нет.
Бросил на стол шариковую ручку, подошел к Мачису
поближе.
— Не можешь сообразить? — тихо переспросил я.— Или изображаешь из себя несмышленыша?
Каролис Мачис передернул плечами, принялся нервно похрустывать пальцами.
— Марковскису можно верить? Или как?
— Мо...
— Вот и я так думаю.
— Но если от каждого...
— Удивляюсь я тебе, Каролис, неужто трудно самому догадаться, у кого следует потребовать объяснительную, а у кого нет. Человек без единого пятнышка, твой собственный золотой фонд, а ты тут, извини, наводишь тень на плетень.
— Я просто хотел согласовать.
— Боялся получить по мозгам?
— Было дело,— признался Каролис.
— А обидеть хорошего человека не боишься?
— Тоже боюсь. Потому и пришел...
— Имей свою голову на плечах, Каролис.
В дверях Мачис почти лоб в лоб столкнулся с переминавшимся нерешительно на пороге слесарем Аницетасом с участка пресс-форм. Вот где настоящий гигант с волосами цвета соломы. Мне уже доложили, что позавчера он запорол срочно требующийся штамп, запорол так, что ничего не исправить, а потом сцепился с мастером.
— Заходи, заходи, Аницетас,— пригласил я, заметив, что посетитель явно сомневается, с какой стороны закрыть двери.— Что скажешь?
Вытянутое лицо Аницетаса с выпирающей нижней челюстью приняло выражение еще большей решимости, он вдруг запустил свои огромные, словно лопаты, ручищи глубоко в карманы и стал там сосредоточенно шарить, пока не вытащил стертую до блеска гайку весьма внушительного размера, которую тут же принялся катать в ладонях.
— Что это у тебя? — поинтересовался я.— Может, врезать мне собираешься?
— Не-е-ет... Это так, по привычке.
— Почти метательный снаряд,— опять пошутил я.
— Товарищ начальник,— хмуро выдавил Аницетас,— переведите меня на другой участок. С этим английским лордом мне все равно не ужиться. Наседает и наседает, шагу ступить не дает.
— Какой лорд? Не знаю таких.
— Ну, Бриедис этот!
— Послушай, Аницетас. Коли ты, спец шестого разряда, не в состоянии должным образом подогнать штамп, тебе и впрямь не ужиться с мастером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54