— громко спросил я.
— В термическом пол никуда не годится! — выкрикнул мастер этого участка, Мачис.— Вы и сами это заметили, начальник!
— А ты заявку оставлял, чтобы привели пол в порядок? — осведомился я.
— Нет. Разве я обязан это сделать? — Мачис протиснулся в первые ряды и с простодушным изумлением взирал теперь на меня.
— А кто же? Я указал тебе на запущенный пол как на пример твоей бесхозяйственности, а ты тут же обрадовался и решил, что отныне займусь этим делом сам. Напрасно, этому не бывать.
Мачис коротко хохотнул, покачал головой:
— Ив самом деле так подумал. Несерьезно все получилось...
Я бросил взгляд на Степонавичюса и поднялся со скамьи. Пришел мой черед.
— Спасибо, мужики. Все мы делаем ошибки, и надо их исправлять, пока есть время. Ваш начальник тоже не из числа праведников, по крайней мере так о себе не думаю. Помните историю с Восилюсом? Совместно прилагали все усилия, чтобы человек ушел не только из цеха, но с завода, так как свято верили, этого неисправимого пьяницу ничем не проймешь. А он благодаря своему характеру удержался, всем нам утер нос. Человек доказал, что еще чего-то стоит, а нам, по правде говоря, просто стало не по себе. Может, оттого, что были убеждены в собственной непогрешимости. Ошибаются все, и нам надо вместе поразмыслить, как работать дальше, потому что дела идут неважно, на следующий год можем сесть в калошу.
—- Почему это в калошу? — переспросил Штен- гель.— Если все будут нормально трудиться...
— Этого уже недостаточно,— возразил я.— Работая нормально, мы все равно не в состоянии удовлетворить нужды завода, поскольку план будет увеличиваться.
Сразу посыпались реплики:
— Этого и следовало ожидать...
— Заработок, конечно, останется прежним...
— Лично я разрываться не собираюсь...
—- Тоже придумали...
— Надо намыливаться отсюда...
Я немного выждал, пока улягутся страсти, при- гаснут вспышки первых эмоций, потом вскинул вверх руку, прося тишины, хотелось договорить до конца.
— Не спешите возмущаться, мужики,— обратился я ко всем как можно проникновенней.— Ничто не стоит на месте, в том числе и наш завод. Хотим мы этого или не хотим — придется приноравливаться к современным производственным темпам. Деваться некуда. Надо изыскивать резервы и их использовать.
— Интересно, где их взять,— раздался насмешливый голос.
— Не стану разглагольствовать, мужики, скажу сразу: по моим подсчетам, единственный способ выбраться сухими из воды — перейти на бригадный подряд. Бригадира выбираете сами, получаете конкретное задание, выполнив его, распределяете заработанные деньги в соответствии с вложенным трудом каждого. Таким образом, заработок увеличится по меньшей мере на десять процентов. Одним словом, больше сделаете, больше получите.
Высказался и сел. Поднялся шум. Слышались возгласы, и одобрительные, и протестующие: «Чепуха!», «Обойдемся без ромашечки!» Мужчины вскакивали со скамеек и опять садились, возбужденно размахивая руками, пару раз удалось уловить приглушенное ругательство, но я даже головы не повернул в ту сторону, а незаметно для себя принялся рисовать в блокноте большую ромашку.
Вот он, долгожданный момент, Каткус. Степонавичюс преспокойно наблюдал — одолею я своих пролетариев или нет. Интересно, он действительно просто наблюдает или удивляется моей пассивности? Впрочем, пусть поступает как ему заблагорассудится, люди уже клюнули, поняв, что можно будет больше заработать. Теперь отступать некуда, так распалил я их воображение.
Только сейчас стало ясно до конца, что мои прикидки и мечтания в одиночестве — это одно, а обнародование этих идей — уже совсем другое, поскольку
люди воспринимают любую идею с известной долей практицизма, без всякого показного энтузиазма. Так и должно быть. Романтика, энтузиазм, упреки идеологического характера плюс возможные выговоры — таков твой удел, Юстас Каткус, посему шагай до конца, беспокойная твоя голова, только почаще вспоминай самое начало, чего добивался и чего хотел...
Я вопросительно взглянул на Степонавичюса. Тот поднялся во весь рост и прогудел:
— Кончайте базар, кончайте. Это открытое партийное собрание, а не стадион. У начальника цеха вполне конкретное предложение, и надо решать — подходит оно вам или нет.
— Начальник предлагает кота в мешке,— откликнулся кто-то.— На заводе у нас еще никто так не работал.
—- Я предоставляю вам возможность больше заработать и одновременно выполнить план,— произнес я как можно равнодушнее.-— Вот что такое бригадный подряд.
Вновь повисла тягостная тишина. Неожиданно ее нарушил голос фрезеровщика Кайтулиса, зычный, с гнусавинкой:
— Прошу слова, товарищи. И чуть-чуть внимания.
Я согласно кивнул и весь напрягся, поскольку хорошо знал, этот человек, изображая активного общественника, постоянно сует палки в колеса. А сам довольно часто гонит брак и тайком сбегает с работы. Несколько дней назад мастер их участка Бронюс прогнал его, пьяного, от станка, так он на следующий день предложил тому поллитровку, чтобы помириться и избежать наказания. Бронюс, разумеется, послал его ко всем чертям, решил не давать месячную премию, но я остался недоволен — по мне, столь хитрую бестию надо наказывать сильнее. «Не хочу марать руки»,— пояснил Бронюс.
— Скажу откровенно,— начал торжественно Кайтулис.— Из этого ничего не выйдет, друзья. Вы меня спросите: почему? И я вам отвечу: не пользуются у нас должным влиянием коммунисты, а общий уровень сознательности в коллективе не дает таких гарантий, что новая система труда в нашем цехе приживется и будет всеми признана. Этого не будет, товарищи, все высказанное здесь — розовые мечты. Да, партия
поощряет бригадный подряд, однако внедрять его чисто механически невозможно, товарищи. Нужно изучить опыт других, избавиться от антиобщественных элементов, которые мешают трудиться настоящим коммунистам...
— Обождите, обождите,— остановил его Степонавичюс.— Неужели в вашем коллективе, в вашем цехе имеются эти... как вы сказали — антиобщественные элементы? Может, хотите что-то уточнить, чтобы заявление не выглядело... голословным... эдаким оговором или даже клеветой на людей. Назовите хотя бы какое- нибудь происшествие или факт?..
— Перечислять факты еще рановато,— многозначительно и ничуть не смущаясь заявил Кайтулис.— Я смотрю в корень. Имел в виду преобладающие настроения, общий настрой людей...
— Преобладающие?—с сарказмом осведомился я, не в состоянии больше сдерживаться.— А с каким настроением приходите в цех вы, товарищ Кайтулис, когда вас приходится гнать от станка, отправлять домой, потому что вышли на работу пьяным? И как вы можете разглагольствовать о нездоровых настроениях в цехе, говорить об ослабленном влиянии коммунистов, если ровно месяц назад вам, единственному из всех рабочих, была выделена самая большая квартира?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— В термическом пол никуда не годится! — выкрикнул мастер этого участка, Мачис.— Вы и сами это заметили, начальник!
— А ты заявку оставлял, чтобы привели пол в порядок? — осведомился я.
— Нет. Разве я обязан это сделать? — Мачис протиснулся в первые ряды и с простодушным изумлением взирал теперь на меня.
— А кто же? Я указал тебе на запущенный пол как на пример твоей бесхозяйственности, а ты тут же обрадовался и решил, что отныне займусь этим делом сам. Напрасно, этому не бывать.
Мачис коротко хохотнул, покачал головой:
— Ив самом деле так подумал. Несерьезно все получилось...
Я бросил взгляд на Степонавичюса и поднялся со скамьи. Пришел мой черед.
— Спасибо, мужики. Все мы делаем ошибки, и надо их исправлять, пока есть время. Ваш начальник тоже не из числа праведников, по крайней мере так о себе не думаю. Помните историю с Восилюсом? Совместно прилагали все усилия, чтобы человек ушел не только из цеха, но с завода, так как свято верили, этого неисправимого пьяницу ничем не проймешь. А он благодаря своему характеру удержался, всем нам утер нос. Человек доказал, что еще чего-то стоит, а нам, по правде говоря, просто стало не по себе. Может, оттого, что были убеждены в собственной непогрешимости. Ошибаются все, и нам надо вместе поразмыслить, как работать дальше, потому что дела идут неважно, на следующий год можем сесть в калошу.
—- Почему это в калошу? — переспросил Штен- гель.— Если все будут нормально трудиться...
— Этого уже недостаточно,— возразил я.— Работая нормально, мы все равно не в состоянии удовлетворить нужды завода, поскольку план будет увеличиваться.
Сразу посыпались реплики:
— Этого и следовало ожидать...
— Заработок, конечно, останется прежним...
— Лично я разрываться не собираюсь...
—- Тоже придумали...
— Надо намыливаться отсюда...
Я немного выждал, пока улягутся страсти, при- гаснут вспышки первых эмоций, потом вскинул вверх руку, прося тишины, хотелось договорить до конца.
— Не спешите возмущаться, мужики,— обратился я ко всем как можно проникновенней.— Ничто не стоит на месте, в том числе и наш завод. Хотим мы этого или не хотим — придется приноравливаться к современным производственным темпам. Деваться некуда. Надо изыскивать резервы и их использовать.
— Интересно, где их взять,— раздался насмешливый голос.
— Не стану разглагольствовать, мужики, скажу сразу: по моим подсчетам, единственный способ выбраться сухими из воды — перейти на бригадный подряд. Бригадира выбираете сами, получаете конкретное задание, выполнив его, распределяете заработанные деньги в соответствии с вложенным трудом каждого. Таким образом, заработок увеличится по меньшей мере на десять процентов. Одним словом, больше сделаете, больше получите.
Высказался и сел. Поднялся шум. Слышались возгласы, и одобрительные, и протестующие: «Чепуха!», «Обойдемся без ромашечки!» Мужчины вскакивали со скамеек и опять садились, возбужденно размахивая руками, пару раз удалось уловить приглушенное ругательство, но я даже головы не повернул в ту сторону, а незаметно для себя принялся рисовать в блокноте большую ромашку.
Вот он, долгожданный момент, Каткус. Степонавичюс преспокойно наблюдал — одолею я своих пролетариев или нет. Интересно, он действительно просто наблюдает или удивляется моей пассивности? Впрочем, пусть поступает как ему заблагорассудится, люди уже клюнули, поняв, что можно будет больше заработать. Теперь отступать некуда, так распалил я их воображение.
Только сейчас стало ясно до конца, что мои прикидки и мечтания в одиночестве — это одно, а обнародование этих идей — уже совсем другое, поскольку
люди воспринимают любую идею с известной долей практицизма, без всякого показного энтузиазма. Так и должно быть. Романтика, энтузиазм, упреки идеологического характера плюс возможные выговоры — таков твой удел, Юстас Каткус, посему шагай до конца, беспокойная твоя голова, только почаще вспоминай самое начало, чего добивался и чего хотел...
Я вопросительно взглянул на Степонавичюса. Тот поднялся во весь рост и прогудел:
— Кончайте базар, кончайте. Это открытое партийное собрание, а не стадион. У начальника цеха вполне конкретное предложение, и надо решать — подходит оно вам или нет.
— Начальник предлагает кота в мешке,— откликнулся кто-то.— На заводе у нас еще никто так не работал.
—- Я предоставляю вам возможность больше заработать и одновременно выполнить план,— произнес я как можно равнодушнее.-— Вот что такое бригадный подряд.
Вновь повисла тягостная тишина. Неожиданно ее нарушил голос фрезеровщика Кайтулиса, зычный, с гнусавинкой:
— Прошу слова, товарищи. И чуть-чуть внимания.
Я согласно кивнул и весь напрягся, поскольку хорошо знал, этот человек, изображая активного общественника, постоянно сует палки в колеса. А сам довольно часто гонит брак и тайком сбегает с работы. Несколько дней назад мастер их участка Бронюс прогнал его, пьяного, от станка, так он на следующий день предложил тому поллитровку, чтобы помириться и избежать наказания. Бронюс, разумеется, послал его ко всем чертям, решил не давать месячную премию, но я остался недоволен — по мне, столь хитрую бестию надо наказывать сильнее. «Не хочу марать руки»,— пояснил Бронюс.
— Скажу откровенно,— начал торжественно Кайтулис.— Из этого ничего не выйдет, друзья. Вы меня спросите: почему? И я вам отвечу: не пользуются у нас должным влиянием коммунисты, а общий уровень сознательности в коллективе не дает таких гарантий, что новая система труда в нашем цехе приживется и будет всеми признана. Этого не будет, товарищи, все высказанное здесь — розовые мечты. Да, партия
поощряет бригадный подряд, однако внедрять его чисто механически невозможно, товарищи. Нужно изучить опыт других, избавиться от антиобщественных элементов, которые мешают трудиться настоящим коммунистам...
— Обождите, обождите,— остановил его Степонавичюс.— Неужели в вашем коллективе, в вашем цехе имеются эти... как вы сказали — антиобщественные элементы? Может, хотите что-то уточнить, чтобы заявление не выглядело... голословным... эдаким оговором или даже клеветой на людей. Назовите хотя бы какое- нибудь происшествие или факт?..
— Перечислять факты еще рановато,— многозначительно и ничуть не смущаясь заявил Кайтулис.— Я смотрю в корень. Имел в виду преобладающие настроения, общий настрой людей...
— Преобладающие?—с сарказмом осведомился я, не в состоянии больше сдерживаться.— А с каким настроением приходите в цех вы, товарищ Кайтулис, когда вас приходится гнать от станка, отправлять домой, потому что вышли на работу пьяным? И как вы можете разглагольствовать о нездоровых настроениях в цехе, говорить об ослабленном влиянии коммунистов, если ровно месяц назад вам, единственному из всех рабочих, была выделена самая большая квартира?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54