1 Национальное блюдо из тертого картофеля с мясным фаршем.
1 ПА
— Дайте ухо,— заговорщицки прошептал Юстас.— Так и быть, вам я скажу.
— Ну? — недоверчиво подался вперед Мотялис.
— Нынешнее положение само собой заставит перейти к бригадному подряду. И так слишком долго я тянул резину. Обратите внимание — не начальник цеха, не Каткус заставит сделать это, а сама жизнь.
— Думаете, это и есть панацея?
— Люди смогут больше заработать, и они будут стараться вовсю.
Мотялис сосредоточенно доел суп, отодвинул тарелку в сторону.
— Спустя месяц-два все перегрызутся между собой, а половина людей вообще разбежится.
— Нет, Мотялис, нет, они сами захотят, чтобы был бригадный подряд. А раз захотят — работать станут как львы.
— Значит, деньги — хороший бич?
— Не только деньги.
— Что же еще? — прищурился Мотялис.
— Вам этого не понять.
— Отчего же, прекрасно понимаю. Инструментальщики с давних пор считались своего рода аристократами, избранными и всегда дорожили рабочей честью. Гонора им не занимать. Однако любопытно, что останется от этого гонора, когда бригады вынуждены будут делить заработок между собой.
— Все будет о'кэй,— Юстас никак не мог избавиться от улыбки, которая явно раздражала Мотялиса.— Ведь платить станем не за приложенные усилия, не за благие намерения, а за готовую продукцию. За выход штампов, пресс-форм. И тут не избежать повышения контроля внутри каждой бригады, да и качество наконец улучшится.
— Диковинно, как в сказке,— хмыкнул Мотялис,— однако ничего из этого не выйдет. Кроме раскола в коллективе. Люди из других цехов будут недовольны, когда ваши мужички станут хвалиться большими заработками.
— Кстати, Каткус не мешает и другим перейти на бригадный подряд.
Глаза Мотялиса вмиг сделались холодными и колючими.
— Это демагогия, товарищ Каткус. Созидают массы,
понимающие свою основную задачу. И вносить раскол в эти массы ради временных акций непозволительно.
— Вот тебе и на! — громко расхохотался Юстас.— Разрешите представиться еще раз: Юстас Каткус, возмутитель спокойствия масс.
— Я всего лишь подчеркнул тенденцию,— холодно возразил Мотялис.— На все надо смотреть шире, исходя из существующего контекста.
— Однако, руководствуясь вашим широким контекстом, можно прийти к выводу, что люди — всего лишь стадо баранов, весьма приблизительно представляющее конечную цель!
— Ничего подобного. Ни о какой приблизительности не идет и речи. Цель поставлена перед ними четко.
— Да. Полностью согласен. Закрыв глаза, и я тоже могу представить себе это дивное колыхание тонкорунных масс... Зрелище впечатляющее, действует успокоительно. Совсем как морской прибой. Даже дрема охватывает. Так бы и вздремнул, пожалуй, лишь бы отвязались мысли о том, что каждый обязан сознавать, куда он идет и зачем. Абсолютно ясно видеть перед собой цель, свою собственную, и иметь четкое представление об общей, единой цели. Иначе говоря, от целого к частному и от частного к единому целому. Приспела пора обратить внимание на индивид.
— Вы в этом уверены? — подмигнул Мотялис, с удовольствием обсасывая сливу из компота.
— Несомненно.
— В таком случае обратите внимание на красивую женщину. Вам давно пора жениться. Спасибо за компанию и содержательный разговор.
Возвращаясь в цех, Юстас невольно продолжал шевелить губами, словно все еще вел спор с начальником планового отдела. У этого человека, видно, перед глазами постоянно возникает панорама подвигов и заблуждений рода человеческого; по крайней мере, речь он всегда ведет так, будто упомянутая панорама и впрямь маячит перед взором. Однако широта его взглядов слишком уж граничит с цинизмом, по сравнению с которым любая ложь вроде и не ложь вовсе. Рабочие для него — стадо, толпа, правда, со своей исторической миссией. Вообще человек этот — прирожденный начальник. Демагог. При его уме и благоприятной конъюнктуре можно было подняться невесть на какие высоты.
Интересно, что ему помешало. Такие люди инстинктивно чувствуют железную логику событий, ни на шаг не отступают от намеченной цели, позже, как правило, выясняется, что логика эта, увы, распадается от чего- то неосязаемого, но постоянно присутствующего в воздухе, все-таки люди — не стадо, не толпа, а сумма индивидуальностей. Возникает необходимость коррективов, и вот эти-то коррективы и оставляют вдруг подобных людей в стороне. Сурово, но никого особенно не заботит проблема, как выжать из этих умудренных, верных своему делу людей хотя бы крупицу чего-то еще. Жизнь безжалостно отметает упрощенные средства достижения цели. А заодно и тех, кто их пропагандирует, чтобы другим не пришлось возвращаться назад и залатывать оставленные ими дыры. Хотя нет. Их отметает прочь прежде всего мыслящий человек, созидающий субстанцию иного качества — новое время. Поезд Мотялиса, разумеется, давным-давно ушел, однако человек этот все равно держится с завидным хладнокровием. Мужик с головой, не брюзга. Предводителем масс не стал, зато спокойно занимается полезным делом. А за это можно только уважать.
Доводилось слышать, что в индийском парламенте спикеры говорят ровно две минуты и при этом умудряются высказывать важные мысли. На наших утренних «исповедях» старшим мастерам со всех пяти участков разрешаю говорить по три минуты, пресекаю споры, заношу самое главное в блокнот, именуемый «Всякая всячина», кое-что записывает и мой секретарь Вале.
Ничего существенного сегодня услышать не удалось. Пожалуй, эти коротенькие отчеты за прошедший день уже утратили свой смысл, мужчинам пришлась по душе формулировка «все нормально», а это попахивает ленцой, да и, что греха таить, равнодушием по отношению к будущему. В том, что наши «исповеди» превратились в чистую формальность, наверное, есть и доля моей вины, получается: по-настоящему важные вещи выясняются только в конце месяца. Нет, так ничего не выйдет, придется схватить кочергу или что под руку подвернется и взбаламутить как следует затянутую ряской воду, иначе... Иначе:
— Шеф, смотрели вчера футбол?
Что тут будешь делать! Лучше пропустить мимо ушей.
— Спасибо, мужики. Раз больше сказать нечего, расходимся.
— Марковские на работу не вышел,— с сомнением в голосе произнес мастер термического участка Мачис.— Может, правда, опаздывает, не знаю...
— Не звонил? — поинтересовался я у Вале.
— Пока нет.
Ничего не понимаю, Марковские — один из лучших термистов, прогулов за ним отродясь не водилось, спиртного в рот не берет, добросовестно откладывает каждый лишний рубль на машину — пропасть куда-то, не говоря никому ни слова, он явно не йог.
— Может, заболел,— высказал вслух свои мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54