Встал напротив освещенных окон гимнастического зала на первом этаже, разделся до половины и принялся усердно, сжав зубы, растирать снегом тощую грудь. Это не было так страшно, как он думал. После первых энергичных движений ему даже понравилось, когда по рукам и плечам побежал жар. Совсем приятно сделалось после того, как растер снегом лицо и уши.
Через широкие окна зала на снег падали четкие прямоугольники света, Юстас знал, что его прекрасно видят, но теперь ему не было до этого дела. Он фыркал, поплевывал и чувствовал, как коченеют в тапочках босые ноги. Не раздумывая, скинул тапочки и стал шумно постукивать ими одной о другую, словно вытряхивал снег.
— Ну-ка марш в помещение! — услышал за спиной сердитый голос воспитательницы.
Закутавшись в шерстяную шаль, в зимнем пальто, наброшенном поверх белого халата, воспитательница Вилунене с ужасом смотрела на него. Юстас попытался улыбнуться, с нарочитой медлительностью (ведь
они видят!) надел тапочки, застегнул пижамную курточку, подвигал плечами.
— Решил закаляться...
— Кто тебе позволил?! — набросилась на него в коридоре эта низкорослая криворотая женщина.— Посоветовался с кем-нибудь? Кто должен за тебя отвечать?
— Везде об этом пишут,— равнодушно пробурчал Юстас. Теперь он и вправду чувствовал себя крепким и здоровым, ему было немного жаль эту исходящую злостью бабенку.
— Где ты это вычитал? — остановилась как вкопанная Вилунене.— Староста группы, а какой показываешь пример! Подожди! — вдруг с силой сжала ему локоть.— А может, просто хотел показаться перед кем- нибудь?
— Уже говорил — для здоровья,— тоскливо понурившись, сказал Юстас.
— Смотри мне в глаза! — прикрикнула Вилунене.— Что с тобой произошло, кто на тебя так влияет, портит?
—• Никто,— поспешно заверил Юстас.— Я сам.
— Не думай, что мы ничего не видим,— тихо и спокойно произнесла женщина.— Нам все видно.
— Я могу пойти переодеться? — спросил Юстас.
— Ступай. Погоди. В субботу кино смотреть не будешь, ты провинился и останешься в палате. И чтобы это было в первый и последний раз. Понял?
Из гимнастического зала с веселым щебетом высыпали девочки. Все любопытно поглядывали на них, торопливо поднимаясь по деревянной лестнице, до завтрака надо было еще заправить кровати и красиво причесаться. Нина в яркой красной пижаме, которая ей очень шла, замедлила шаг и вскинула большой палец.
Однако Вилунене и это заметила.
— Иваницкая! — строго одернула.— Смотри, как бы нос не вытянулся.
Нина показала язык и запрыгала наверх через две ступеньки. Юстас просветлевшими глазами проводил гибкую фигурку.
— Тебе отчего-то весело?— Сверлящий, полный подозрения взгляд воспитательницы все не отрывался от его лица.
— Мне грустно,— гася улыбку, проговорил Юстас.— Весь персонал в санатории — сплошь женщины. Были бы мужчины — может, поняли меня и поддержали.
— Вы только подумайте...— всплеснула руками Вилунене.— Ну что ты скажешь... Ни прибавить, ни отнять. Что ты скажешь...
— Говорю, как есть,— передернул плечами Юстас.
— Ступай в палату,— с тем же удивлением в голосе приказала воспитательница.— И не забудь, о чем говорила.
После завтрака, когда Юстас с Ниной обменялись привычным рукопожатием, глаза девочки светились.
— Что тебе за это будет? — шепотом спросила.
— Ерунда,— пренебрежительно отмахнулся Юстас.— Запретила кино в субботу. Очень оно мне нужно.
—- Я тоже не пойду,— Нина горделиво тряхнула волосами.
— Ты пойдешь,— впервые в разговоре с ней его голос прозвучал строго.— Сходишь и потом расскажешь мне.
— Но ведь я могу себя плохо чувствовать, заболеть...
— Не можешь. Они и так что-то подозревают,— Юстас нарочно подчеркнул «они», его лицо стало суровым.
— Откуда ты взял это? Ой, умру,— почему-то обрадовалась Нина.
— Нечего радоваться. Они захотят нас рассорить.
— Придумываешь!
— Я чувствую.
Нина на минуту задумалась.
— Но ведь этого не может быть. Ты не предашь меня?
— Никогда в жизни.
— Как ты сказал? В жизни?
— Да,—твердо и с долей обиды, что она сомневается, закончил Юстас.
Нина огляделась, словно пугливый зверек, и, приподнявшись на цыпочки, неожиданно чмокнула в щеку. Это был первый поцелуй в его жизни. Замерев, Юстас смотрел на залитую румянцем Нину, не сознавая, где он и что происходит. Девочка не отбежала в сторону по привычке, а выжидала, опустив голову, на том
же месте и обеими руками оттягивала вниз кофту. Наконец осмелилась вскинуть глаза.
— Ты не сердись. Ведь ты — мой? — проговорила совсем просто.
Мальчик почувствовал, как из-под ног уходит земля. Ничего не ответив, неловко склонился к ней, желая губами коснуться щеки, но Нина отпрянула в сторону.
— Нельзя,— произнесла она.— Мне можно, а тебе — нет.
Юстас, смутившись, молчал.
— Пока,— Нина по-мальчишечьи хлопнула его по руке и заскакала вверх по лестнице. На площадке она что-то вспомнила, перевесилась через перила:
— Забыла сказать. Ты герой. Самый настоящий.
После этого памятного события «герой» очень забеспокоился по поводу прыщиков на лице, тем более что собственное лицо теперь уже не казалось таким банальным, как раньше. Все портили эти несчастные прыщики, которые и выдавливал, и тер водой с мылом, но они опять появлялись. Надо было что-то делать, обязательно что-то делать, и Юстас однажды захватил с собой на прогулку целый рубль копейками.
Ребят сопровождала воспитательница Вилунене. Проходя мимо аптеки, Юстас подбежал к воспитательнице и попросил:
— Мне нужно зайти. Зубная паста кончилась, я догоню.
Ему очень хотелось, чтобы его ложь прозвучала буднично и вполне достоверно, но тут же со страхом заметил, что притворство не удалось.
— Если нельзя, я обойдусь,— прибавил.
Вилунене коварно улыбнулась кривым ртом:
— Иди.
Словно на крыльях понесся Юстас в аптеку, и, запыхавшийся, волнуясь, попросил у пожилой аптекарши:
— Мне какой-нибудь крем. От этих,— он провел кончиками пальцев по щеке.
Аптекарша покачала седой головой:
— Крем тут не поможет, детка. Вот цинковая мазь разве...
Что это за штука, цинк ведь металл, при чем здесь металл, чушь какая-то, лихорадочно рассуждал Юстас,
провожая через окно глазами удаляющихся детей во главе с Вилунене.
— Сколько он стоит?
— Семь копеек.
Конечно, не поможет, и цена смехотворная. Пустое дело, быстро сообразил Юстас.
— Мне бы лучше крем. Должен быть такой... Вы, наверное, знаете...
Аптекарша с сомнением принялась выдвигать деревянные ящички, перебирать в них всевозможные тюбики, пока наконец не выложила один — белый с голубой надписью «Гидратический» — прямо перед ним.
— Может, этот. Во всяком случае, не повредит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Через широкие окна зала на снег падали четкие прямоугольники света, Юстас знал, что его прекрасно видят, но теперь ему не было до этого дела. Он фыркал, поплевывал и чувствовал, как коченеют в тапочках босые ноги. Не раздумывая, скинул тапочки и стал шумно постукивать ими одной о другую, словно вытряхивал снег.
— Ну-ка марш в помещение! — услышал за спиной сердитый голос воспитательницы.
Закутавшись в шерстяную шаль, в зимнем пальто, наброшенном поверх белого халата, воспитательница Вилунене с ужасом смотрела на него. Юстас попытался улыбнуться, с нарочитой медлительностью (ведь
они видят!) надел тапочки, застегнул пижамную курточку, подвигал плечами.
— Решил закаляться...
— Кто тебе позволил?! — набросилась на него в коридоре эта низкорослая криворотая женщина.— Посоветовался с кем-нибудь? Кто должен за тебя отвечать?
— Везде об этом пишут,— равнодушно пробурчал Юстас. Теперь он и вправду чувствовал себя крепким и здоровым, ему было немного жаль эту исходящую злостью бабенку.
— Где ты это вычитал? — остановилась как вкопанная Вилунене.— Староста группы, а какой показываешь пример! Подожди! — вдруг с силой сжала ему локоть.— А может, просто хотел показаться перед кем- нибудь?
— Уже говорил — для здоровья,— тоскливо понурившись, сказал Юстас.
— Смотри мне в глаза! — прикрикнула Вилунене.— Что с тобой произошло, кто на тебя так влияет, портит?
—• Никто,— поспешно заверил Юстас.— Я сам.
— Не думай, что мы ничего не видим,— тихо и спокойно произнесла женщина.— Нам все видно.
— Я могу пойти переодеться? — спросил Юстас.
— Ступай. Погоди. В субботу кино смотреть не будешь, ты провинился и останешься в палате. И чтобы это было в первый и последний раз. Понял?
Из гимнастического зала с веселым щебетом высыпали девочки. Все любопытно поглядывали на них, торопливо поднимаясь по деревянной лестнице, до завтрака надо было еще заправить кровати и красиво причесаться. Нина в яркой красной пижаме, которая ей очень шла, замедлила шаг и вскинула большой палец.
Однако Вилунене и это заметила.
— Иваницкая! — строго одернула.— Смотри, как бы нос не вытянулся.
Нина показала язык и запрыгала наверх через две ступеньки. Юстас просветлевшими глазами проводил гибкую фигурку.
— Тебе отчего-то весело?— Сверлящий, полный подозрения взгляд воспитательницы все не отрывался от его лица.
— Мне грустно,— гася улыбку, проговорил Юстас.— Весь персонал в санатории — сплошь женщины. Были бы мужчины — может, поняли меня и поддержали.
— Вы только подумайте...— всплеснула руками Вилунене.— Ну что ты скажешь... Ни прибавить, ни отнять. Что ты скажешь...
— Говорю, как есть,— передернул плечами Юстас.
— Ступай в палату,— с тем же удивлением в голосе приказала воспитательница.— И не забудь, о чем говорила.
После завтрака, когда Юстас с Ниной обменялись привычным рукопожатием, глаза девочки светились.
— Что тебе за это будет? — шепотом спросила.
— Ерунда,— пренебрежительно отмахнулся Юстас.— Запретила кино в субботу. Очень оно мне нужно.
—- Я тоже не пойду,— Нина горделиво тряхнула волосами.
— Ты пойдешь,— впервые в разговоре с ней его голос прозвучал строго.— Сходишь и потом расскажешь мне.
— Но ведь я могу себя плохо чувствовать, заболеть...
— Не можешь. Они и так что-то подозревают,— Юстас нарочно подчеркнул «они», его лицо стало суровым.
— Откуда ты взял это? Ой, умру,— почему-то обрадовалась Нина.
— Нечего радоваться. Они захотят нас рассорить.
— Придумываешь!
— Я чувствую.
Нина на минуту задумалась.
— Но ведь этого не может быть. Ты не предашь меня?
— Никогда в жизни.
— Как ты сказал? В жизни?
— Да,—твердо и с долей обиды, что она сомневается, закончил Юстас.
Нина огляделась, словно пугливый зверек, и, приподнявшись на цыпочки, неожиданно чмокнула в щеку. Это был первый поцелуй в его жизни. Замерев, Юстас смотрел на залитую румянцем Нину, не сознавая, где он и что происходит. Девочка не отбежала в сторону по привычке, а выжидала, опустив голову, на том
же месте и обеими руками оттягивала вниз кофту. Наконец осмелилась вскинуть глаза.
— Ты не сердись. Ведь ты — мой? — проговорила совсем просто.
Мальчик почувствовал, как из-под ног уходит земля. Ничего не ответив, неловко склонился к ней, желая губами коснуться щеки, но Нина отпрянула в сторону.
— Нельзя,— произнесла она.— Мне можно, а тебе — нет.
Юстас, смутившись, молчал.
— Пока,— Нина по-мальчишечьи хлопнула его по руке и заскакала вверх по лестнице. На площадке она что-то вспомнила, перевесилась через перила:
— Забыла сказать. Ты герой. Самый настоящий.
После этого памятного события «герой» очень забеспокоился по поводу прыщиков на лице, тем более что собственное лицо теперь уже не казалось таким банальным, как раньше. Все портили эти несчастные прыщики, которые и выдавливал, и тер водой с мылом, но они опять появлялись. Надо было что-то делать, обязательно что-то делать, и Юстас однажды захватил с собой на прогулку целый рубль копейками.
Ребят сопровождала воспитательница Вилунене. Проходя мимо аптеки, Юстас подбежал к воспитательнице и попросил:
— Мне нужно зайти. Зубная паста кончилась, я догоню.
Ему очень хотелось, чтобы его ложь прозвучала буднично и вполне достоверно, но тут же со страхом заметил, что притворство не удалось.
— Если нельзя, я обойдусь,— прибавил.
Вилунене коварно улыбнулась кривым ртом:
— Иди.
Словно на крыльях понесся Юстас в аптеку, и, запыхавшийся, волнуясь, попросил у пожилой аптекарши:
— Мне какой-нибудь крем. От этих,— он провел кончиками пальцев по щеке.
Аптекарша покачала седой головой:
— Крем тут не поможет, детка. Вот цинковая мазь разве...
Что это за штука, цинк ведь металл, при чем здесь металл, чушь какая-то, лихорадочно рассуждал Юстас,
провожая через окно глазами удаляющихся детей во главе с Вилунене.
— Сколько он стоит?
— Семь копеек.
Конечно, не поможет, и цена смехотворная. Пустое дело, быстро сообразил Юстас.
— Мне бы лучше крем. Должен быть такой... Вы, наверное, знаете...
Аптекарша с сомнением принялась выдвигать деревянные ящички, перебирать в них всевозможные тюбики, пока наконец не выложила один — белый с голубой надписью «Гидратический» — прямо перед ним.
— Может, этот. Во всяком случае, не повредит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54