), дело было передано воеводам и губернаторам, а потом специально назначавшимся для этого офице­рам. Эти, не обращая внимания на вопли, стали брать даже служащих священников, правда, вовсе не в та­ком огромном количестве, как это представляли жало­бы архиереев синоду,- по окончании разбора, в 1739 г., без причта оказалось всего 706 церквей из об­щего числа 22 000 на всю империю. На жалобы и сето­вания архиереев и синода правительство отвечало ста­тистикой, насчитывая 124 923 души только служащих священников и причетников с семьями. Чистка продол­жалась безостановочно до конца турецкой войны. Сколько всего было изъято, точных цифр не имеется; в первый период разбора, пока им заведовали архиереи, было взято 6557 человек, вероятно, не меньше этого числа взяли губернаторы и офицеры, так что было изъ­ято, вероятно, не менее 15 000 человек. Однако и эта мера не разрешила вопроса. Проведение ее сопровож­далось массовым появлением «нетчиков», т. е. попови­чей, бежавших от разбора «незнамо куда», по боль­шей части к раскольникам; при Елизавете многие из них вернулись, и прежний быт опять воскрес, хотя и не в таких уродливых размерах.
Таким образом, с точки зрения правительства при­ходский клир представлял из себя «подлый род лю­дей»; так же его трактовали и архиереи и помещики, у которых он был в полном, чуть ли не в рабском подчи­нении. За пьянство и проступки против церковного по­рядка и обрядности архиереи наказывали священни­ков плетьми, сажали под арест на хлеб и на воду; гу­бернаторы и коменданты за пустяки сажали их на гауптвахту и секли; оренбургский воевода Татищев особенно отличился - посадил на цепь протоиерея Мартинианова и водил его на цепи по городу. Помещики не отставали и смотрели на священников как на такой же «подлый род людей», как и крестьяне, и выделывали с ними, что хотели. Помещику ничего не стоило со­гнать священника с места. Архиереи жалуются, что помещики отбирают у сельских священников церков­ные земли и сенокосы; нередки были случаи, когда по­мещики для забавы травили священников борзыми или пороли у себя на конюшне за неисполнение своих про­тивозаконных предписаний, чаще всего о совершении недозволенных браков. В случае таких злоупотребле­ний священники не могли найти защиты и у архиере­ев - те всегда стояли за помещиков. Благополучие сельского священника, однако, всецело зависело от помещика, и потому сельский клир в массе терпеливо переносил все унижения и исправно нес свою службу, постоянно «увещевая крестьян к повиновению поме­щикам», и тем выполнял основную свою функцию как служителя церкви дворянского государства,
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СЛУЖБА ЦЕРКВИ ГОСУДАРСТВУ
Государственная церковь должна была прежде все­го и главным образом исполнять те обязанности, кото­рые па нее возлагало государство. Правительственные акты и политические руководители в XVIII в. выража­лись в этом смысле совершенно определенно и без вся­ких обиняков. В XVIII в. вообще было меньше, чем позже, стеснений, меньше погони за туманными деко­рациями и лицемерной фразеологией: говорили и дей­ствовали проще и без церемоний. Духовный Регламент дает архиереям подробную инструкцию об их обязан­ностях, напоминает епископам, чтобы «знали меру че­сти своея», не чванились, сдерживали при поездках свою свиту, «ибо слуги архиерейские обычно бывают лакомые скотины» и «с бесстыдием на похищение устремляются». Но больше всего инструкция настаи­вает на том, чтобы архиереи при объездах епархии со­бирали «народ и священство» и произносили проповедь «об истинном покаянии и обязанностях каждого», что­бы следили чрез фискалов и заказчиков за исполнени­ем этих обязанностей духовенством, а духовенству пред­писывали следить за исполнением обязанностей мирянами. Обязанности духовенства были изложены в при­сяге, которую, согласно сенатскому указу от 22 апреля 1722 г., оно должно было приносить. Клир обязывался быть «верным, добрым и послушным рабом и поддан­ным» императору и его законным наследникам, оборо­нять и защищать права и прерогативы императорской власти, не щадя «в потребном случае» и живота, доно­сить о всяком ущербе, вреде и убытке для интересов императорской власти и «тайные дела», которые будут ему поручены, «содержать в совершенной тайне и ни­кому не объявлять». Присяга заканчивалась обяза­тельством доносить об открытых на исповеди «воровст­ве, измене или бунте на государя», обязательством, ко­торое было, как мы уже упоминали, введено еще Ду­ховным Регламентом.
Суммируя эти предписания, мы видим, что первей­шими обязанностями клира были насаждение верно­подданнических чувств среди православного населения и политический сыск среди прихожан. В этом смысле не раз высказывались и императоры XVIII в. Прежде всего надо отметить поучения Екатерины I, обращен­ные к членам синода, как к «государственным особам и вернейшим подданным». Екатерина II и ее верноподданнейшие дворяне поучают церковь в том же духе. «Отчего в обществе большие несправедливости, ложь, воровство, грабительство не искореняются: ибо сколь­ко закону светскому за преступления сии не подверже­ны, но, не имея страха божия и поучения в нем, не ува­жают»,- говорится в одном из дворянских наказов екатерининской комиссии об уложении. Духовенство должно «наставлять прихожан своих в благонравии и повиновении властям, над ними поставленным», долж­но прихожан «утверждать в благонравии и повинове­нии господам своим», говорится как бы в ответ на эти дворянские сетования в указах императора Павла.
Первая и главная обязанность церкви по отноше­нию к государству заключалась в насаждении верно­подданнических чувств. Этого пытались достигнуть введением своего рода культа императорской власти. Этот культ выразился прежде всего в попытках апофе­оза, обожествления носителей императорской власти и даже их царедворцев. Конечно, апофеоз проводился не прямо; возвращаться к откровенным приемам египет­ских фараонов и римских императоров в «христиан­ском» государстве было все же неловко. Был найден другой путь, вытекавший из допетровских иконопис­ных традиций, которые допускали изображение царст­вующих особ в храмовой живописи. Начало было по­ложено неизвестным живописцем, расписавшим Пере­яславский собор на Полтавщине. На иконе «Покрова богородицы» в числе «покрываемых» на первом плане был изображен Петр и его вторая жена, веселая Ека­терина, с толпою придворных дам, разодетых по от­кровенной моде XVIII в., а слева скромно приютились два «святителя». Этот первый намек был принят и пол­ностью раскрыт знаменитым портретистом дворянства XVIII в. Боровиковским. Он был приглашен расписы­вать новый Могилевский собор, построенный в память свидания Екатерины II и австрийского императора Иосифа, происходившего в Могилеве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146