Формально последний был главою первого, но фактически зависимость новгородского вла­дыки от московского митрополита была построена на фе­одальном обычае и почти не затрагивала суверенных прав «господина великого Новгорода» и владетельных прав самого владыки. Кандидат на архиепископскую ка­федру избирался и утверждался в Новгороде, митрополит не имел права отвода и только посвящал избранного кандидата, получая за это установленную пошлину. Раз в четыре года митрополит появлялся на месяц в Новгоро­де, чтобы осуществить свое право верховного суда, тут новгородским церковникам приходилось тратиться - «тяжко же бысть владыце и монастырем кормом и дары»; иногда митрополит вызывал архиепископа в Москву «по святительским делам», интересуясь опять-таки матери­альной стороной этих «дел». Вмешательства, а тем более руководства церковными делами Новгорода со стороны Москвы не могло быть и не было никакого вплоть до подчинения Новгорода; даже и существовавшие связи нов­городцы пытались порвать. В 1384 г., воспользовавшись церковными неурядицами в Москве, когда на митрополи­чьей кафедре сразу оказались три митрополита, спо­рившие друг с другом за власть, вече постановило не обращаться по церковным делам в Москву, не давать митрополиту месячного суда в Новгороде и облечь нов­городского владыку всей полнотой церковной власти, а когда митрополит Пимен все же вздумал по обычаю заехать в Новгород, новгородцы встретили его с подо­бающими почестями, но в суде и пошлинах отказали наотрез. Только через десять лет прерогативы москов­ского митрополита были восстановлены после военного вмешательства московского князя. Если отвлечься от этих слабых связей с Москвой и оценивать положение новгородского владыки, исходя из материальной базы последнего и из совокупности его сеньериальных прав в его владениях, то мы должны признать, что нов­городский владыка в сравнении с московским митро­политом был, как сеньер, сильнее во многих отноше­ниях. В его распоряжении находились огромные земли и другие доходные статьи, управление которыми было построено по бенефициальной системе. Оно осуществ­лялось при помощи целого ряда служилых людей, носив­ших название софиян, или мирского воинства вла­дыки, или владычных дворян. Софияне разделялись на разряды в порядке иерархической лестницы и сооб­разно со своим положением занимали те или другие должности, связанные с различными кормлениями: одни занимали должности при дворе владыки в качестве столь­ников, чашников и т. д., другие посылались для управле­ния и суда в земли, подчиненные новгородскому архиепископу. Новгородский владыка, подобно его западноевропейским. собратьям, был обладателем не только меча духовного. Находясь в подчинении у «господина великого Новгорода», новгородский владыка в некоторых случаях был обязан выставлять со своих земель особый полк, так называемый владычный стяг. Воевода, командовавший этим полком, обязан был действовать во всем согласно с приказаниями владыки, который по своему положению не мог лично командовать этим полком. На этой почве иногда происходили недоразумения между владычным воеводой и другими командирами новгородского ополче­ния. Даже после присоединения Новгорода к Москве нов­городский архиепископ некоторое время оставался все тем же могучим сеньером, облеченным и военными функ­циями. Иосиф Волоцкий рассказывает про Серапиона, преемника Геннадия на новгородской кафедре, что он роздал церковные земли и имущества боярам и детям боярским, т. е. продолжал применять ту же бенефициальную систему, что и его предшественники. Такими же сеньерами, но более низкого ранга были некоторые нов­городские архимандриты.
Московский митрополит не мог сделаться таким же крупным сеньером, как новгородский владыка, ибо не располагал такими огромными владениями и не занимал по отношению к московскому князю такого независимого положения, как новгородский владыка по отношению к вечу. Однако он после новгородского архиепископа был все же самым крупным церковным вотчинником, - в на­чале XVI в. числилось зарегистрированных за митропо­литом 1825 дворов и столько же, вероятно, было незаре­гистрированных. На митрополичьих землях сидели митрополичьи бояре, из которых наиболее старые еще в XVI в. выходили на войну особым отрядом под командой владычного воеводы. Политические права московского митрополита были признаны и татарским ханом. Ярлык хана Узбека, данный митрополиту Петру, трактует мо­сковского митрополита как владетельного князя, подчи­ненного непосредственно хану, дает митрополии свободу от татарской дани, подтверждает судебные и администра­тивные права митрополита и обязывает его за это лишь немногим: «Да молит бога за нас, и за наши жены, и за наши дети, и за наше племя...»
Чтобы довершить характеристику феодальной органи­зации тогдашней русской церкви, остается указать еще две черты. Во-первых, церковное управление в сфере от­ношений между представителями церковной иерархии, подчиненными друг другу по каноническим правилам, выражалось прежде всего и главным образом во взима­нии поборов. Епископы платили митрополиту, игумены - митрополиту или епископам, приходское духовенство - епископам. Во-вторых, церковных ленов искали с такою же охотою, как и на Западе, и в связи с этим искательст­вом развивалась настоящая продажа высших духовных должностей. Выгодные игуменские и епископские места стоили очень дорого... В конце XIII в. митрополит Кирилл пробовал бороться с этим злом и созвал собор (1274 г.), на котором было запрещено брать за поставление священ­ника и дьякона больше 7 гривен. Однако это постановление осталось пустым звуком: как мы увидим в следующей главе, век спустя псковские протестанты выставляли в качестве исходного пункта своей критики господствующей церкви именно то обстоятельство, что священники и епи­скопы поставляются «на мзде».
МОНАСТЫРИ И БОЯРСКО-МОНАШЕСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ
Мы видим, таким образом, что в удельную эпоху цер­ковная организация находилась всецело в руках господ­ствующего класса и получила формы феодальной системы господства. По отношению к черному люду, преимущест­венно по отношению к крестьянам, феодальное господст­во церкви ярче всего выразилось в организации мона­стырского хозяйства.
XIV и начало XV в.- золотое время в истории основа­ния монастырей: за один XIV в. было основано 80 мона­стырей, т. е. почти столько же, сколько за предшествую­щие три века вместе (87 монастырей), а в первую полови­ну XV в. - 70 монастырей. Монастыри основываются не только на севере; очень много монастырей в это время по­являлось и в центре, совсем недалеко от Москвы, в глухих лесных углах, еще не тронутых боярской или княжеской эксплуатацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146