В течение первых 10 лет своего существования Молоч­ные Воды достигли огромных хозяйственных успехов. В земледелии они переняли у соседних немецких колони­стов (меннонитов) ряд усовершенствований; не имея возможности обработать все свои земли, они развели большие конские табуны, и их коневодство считалось об­разцовым; разводили также овец. В слободах были уст­роены сукновальни и ткацкие полотняные мастерские. Естественным следствием этих успехов была ликвидация первоначального равенства и коммунизма потребления. Как только появились товарные излишки и продукция пошла на рынок, положение резко изменилось. Сохранил­ся лишь уравнительный пай хлебного продовольствия; денежные доходы стали делиться соответственно поло­жению того или иного члена общества, а затем Капустин по тому же принципу поделил скот; впоследствии каким-то неясным для нас способом в руках некоторых бога­теев появились и «собственные» их земли. При дележе первую привилегированную группу составили Капустин с семьей и 30 старшин с их семьями; к ним примыкала вторая группа, так или иначе с ними связанная, а затем остатки делились между остальной духоборческой мас­сой. Пошли «утехи и удовольствия», но только для вер­хушки; «в той богатой жизни», говорит с грустью духо­борческий летописец, «люди скоро отступили от закона божьего, стали ездить по городам, по ярмаркам, по всем роскошным жизненным местам». Богатеи превратили Капустина, а затем также его сына и внука, к которым последовательно переходила по наследству власть, в свои покорные орудия, захватили в свои руки совет три­дцати; организация общины была превращена в орудие самой беззастенчивой эксплуатации. Чтобы держать массу в повиновении, ей стала проповедоваться чисто молчалинская мораль. «Будь благоразумен; не все, что видишь, желай, не все, что можешь, делай, но только то, что должно. Будь воздержен, без алкания пищи не упот­ребляй, без жажды не пей, более пьянства, яко ада, убе­гай. Будь кроток, не продерзлив, больше молчалив, не­жели говорлив. Когда тебе кто говорит, молчи, когда кто что тебе сказывает, слушай, когда кто что тебе прика­зывает, повинуйся. Ничего чужого не желай, кольми паче не крадь, а в чем имеешь нужду, сыскивай трудом. Что взаймы взял, отдай, что обещал, исполни, будь к трудам охотлив, оставляй праздность ленивым. Также будь к вышнему послушен, с равными обходителен; ни­кому не завидуй, доброжелательствуй всем... Сие храни, то и будешь благополучен». Неизбежно должно было из­мениться и отношение к «сынам Каина», с ними стали стараться жить в ладу. Когда в 1818 г. мимо Молочных Вод ехал в Крым Александр I, духоборческие главари зазвали его к себе на ночлег, устроили ему великолеп­ный прием и пели ему, что он «образует бытие бога в России»; на молитвенных собраниях вели регулярное по­миновение императора. Когда против этих искажений прежних принципов начались протесты духоборческой массы, то суд тридцати стал расправляться с недоволь­ными при помощи пыток и казней.
Слухи об этих неурядицах в 30-х годах дошли до све­дения правительства. Оно воспользовалось этими трения­ми, чтобы разгромить общину. Духоборчество было объ­явлено «особо вредной» сектой, и духоборцам было пред­ложено либо перейти в православие и остаться на Мо­лочных Водах, либо переселиться в Закавказье. Часть богатеев сейчас же перешла в православие и завладела лучшими землями. «Сион» дал им все, что мог, и даль­нейшее преуспеяние возможно было для них только в качестве «воистинных людей», но уже «Вавилона»; с ними осталось еще несколько сот рядовых духоборцев, всего около 1000 человек. Но большая часть рядовой массы не пошла на отречение от своих идеалов и стрем­лений и предпочла переселиться; в 1841 г. около 4000 духоборцев снялись с насиженных мест и двинулись в Ахалцыхский округ, где им были отведены земли. На месте «Сиона» была выстроена православная церковь; на землях «Духобории» хозяйничали ренегаты, новояв­ленные сыны Каина. Духоборческий летописец, которого мы цитировали выше, находил, что эта катастрофа яв­ляется заслуженной карой за «отступление от закона божьего». На самом деле это был естественный конец духоборческой эпопеи на почве крепостного права. Ибо при самом своем начале духоборчество, подобно хлыстов­щине 70-х годов, было организацией тех «пиявок», по ленинскому выражению, которые в лице мелких торгов­цев и скупщиков были хозяевами мелких местных рын­ков; и вполне естественно, что на якобы коммунистиче­ских молочноводских дрожжах развелись жирным обра­зом тоже пиявки, хотя несколько иного рода, отпавшие от общины, когда она была ими высосана.
На Кавказе духоборческая организация опять прошла через тот же процесс дифференциации и разложения, который она пережила на Молочных Водах. Первона­чальная кавказская организация, правда, не могла быть простым повторением молочноводской коммуны вследст­вие совершенно иных местных условий. Недаром свое первое селение на Кавказе духоборцы назвали Горькое; горная каменистая почва и соседство с воинственными и враждебно настроенными горцами делали невозможным производительный земледельческий труд и настраивали колонистов на мирный лад по отношению к правитель­ству, единственному защитнику от набегов горцев. При­шлось жить мелкими промыслами и ограничиться артель­ным устройством с известными отчислениями в общую кассу; по отношению к власти духоборцы пошли на еще большие уступки: платили налоги и даже отбывали во­инскую повинность, а во время войны 1854-1855 гг. об­служивали обоз русской армии и принимали на себя дру­гие подряды и поставки. Война эта и помогла начаться новому процессу дифференциации; он был ускорен и обо­стрен новыми условиями народнохозяйственной жизни после 1861 г., и потому рассмотрение заключительного периода истории духоборчества на русской почве удобнее всего сделать в связи с историей сектантства после эман­сипации.
Параллельно с духоборческим шло молоканское дви­жение, которое было во многом сходно с первым, отли­чаясь от него лишь в деталях. Основатель молоканства Семен Уклеин был бродячим деревенским ремесленни­ком, по специальности портным; разъезжая по тамбовским деревням и селам, он встретился с Побирохиным, сблизился с ним и примкнул сначала к духоборчеству. Но с Побирохиным он не поладил из-за деспотического характера последнего и некоторого расхождения во взглядах и решил действовать самостоятельно. Уклеин имел дело с несколько иной социальной средою, чем Ко­лесников и Капустин. Первые его шаги в Тамбове, где он объявил себя мессией, были неудачны; он попал в тюрь­му, а его 70 апостолов разбежались. После освобожде­ния он пошел по Волге и проповедовал среди той массы беглых и бывших людей, которыми всегда кишели берега средней Волги, начиная от Самары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146