Мы закончим наш обзор одной сектой, которая не ук­ладывается в категорию мелкобуржуазного сектантства на основе первоначального накопления, но связана со стихийным ростом революционного движения. Когда в 90-х годах XIX в. вместе с ожесточением эксплуатации, обострением безземелья и черной политической реакцией стало оживляться революционное движение, оно нашло себе отражение среди крестьянства в одной секте, окра­шенной ярким антимонархическим и антицерковным ду­хом. Это была секта еноховцев, возникшая в 1896 г. в Царевском уезде Астраханской губернии. По-видимому, религиозное брожение там было и раньше; повод к обра­зованию секты дала знаменитая ходынская катастрофа на коронации Николая II, при которой погибло несколь­ко тысяч человек. Еноховцы возродили старые эсхатоло­гические ожидания. Через три с половиной года, учил ос­нователь секты Андрей Черкасов, будет кончина мира, ибо все «знамения» уже произошли. Пришли Илия и Енох, первый - в образе Иоанна Кронштадтского, вто­рой - в образе священника села Дубовки Николая Бла­говещенского, очень популярного среди тамошних крестьян и благоволившего к Черкасову. Антихрист также явился - это Николай II, который взорвал миной Алек­сандра II, отравил Александра III и убил при коронации 30 000 человек; он же покорил себе всю православную церковь, прельстив ее митрополитов, архиереев и свя­щенников крестами и орденами. Антихрист-царь притес­няет и усмиряет народ, а духовенство ведет народ к вер­ной гибели; поэтому, чтобы спастись и избежать печати антихриста, надо уйти из православия и слушать только Илию, Еноха и Черкасова, считавшего себя воплощением апостола Иоанна Богослова. Ссылка Черкасова и других проповедников секты и лишение сана Благовещенского не остановили ее распространения, и в короткое время почти весь Царевский уезд ушел в секту. Конец света в 1899 г. не пришел; но это не обескуражило сектантов. Напротив, всю вакханалию правительственного террора 90-х и начала 900-х годов, последовавшую затем япон­скую войну, а также карательные экспедиции и массовые казни после разгрома революции 1905 г. еноховцы объ­ясняли действиями антихриста.
Революция 1905 г. произвела новый сдвиг в области религиозных исканий. Сначала ее влияние в этой сфере было чисто разрушительным: божество временно исчез­ло со сцены в качестве режиссера трагикомедии жизни даже в представлениях косного крестьянства. Но когда революционная волна спала, сектантские искания возоб­новились с новой силой. Аграрно-буржуазная реакция повлекла за собой усиленную пролетаризацию крестьян­ства, перепутала все деревенские отношения и взбудора­жила мысль крестьянина так, как никогда не могла сде­лать эмансипация. Оживлению сектантского движения способствовал также манифест о веротерпимости, поста­вивший на легальное положение все секты, кроме «изуверных» (хлыстов и скопцов), и пытавшийся купить их предоставлением их наставникам прав по регистрации актов семейного и гражданского состояния. Особенный успех выпал на долю «библейских христиан», или «еван­гелистов», как они стали себя называть, а также бапти­стов и адвентистов. Старообрядчество, как мы уже виде­ли в предшествующей главе, став на легальную почву, сделалось также чрезвычайно опасным конкурентом си­нодской церкви, которая и без того переживала тяжелый кризис. К последнему мы теперь и обратимся.

КРИЗИС ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЦЕРКВИ

ПАРАЗИТИЗМ ЦЕРКОВНОЙ ЭКОНОМИКИ


Шесть с половиной деся­тилетий, в течение которых дворянское самодержавное государство просуществовало после ликвидации его кре­постнической базы, были, в сущности говоря, эпохой его последних судорожных усилий в борьбе за существо­вание. Подтачиваемое быстрым ростом промышленного и банкового капитала и потрясаемое периодически вспы­хивавшими и все усиливавшимися революционными дви­жениями пролетариата и крестьянства, оно быстро шло к неминуемой гибели, увлекая за собой и все те общест­венные слои, и все те учреждения, которые были с ним органически связаны. Церковь была одним из таких уч­реждений; эпоха после 1861 г. для нее является также эпохой безысходного кризиса. Она была обречена, так же как и командовавшее ею государство. Некоторые наиболее проницательные ее деятели сознавали это уже в 60-х годах. Мы уже видели, как дрожал в 1861 г. мит­рополит Филарет. Несколько позже И. С. Аксаков упо­доблял церковное тело трупу, в котором составные ча­сти - клир и миряне - соединены лишь насильственно и механически, сшиты на живую нитку, охвачены демо­рализацией и грозят окончательно разъединиться; Акса­ков звал к церковной реформе, надеясь ею спасти рели­гию и церковь, но не уяснял себе всей безнадежности этого предприятия при обреченности самодержавия.
Критическое положение церкви обнаруживается пре­жде всего в ее экономической базе. Паразитические чер­ты церковной экономики во второй половине XIX в. при­обретают особенно неприглядные черты. Церковь тянет­ся вслед за веком к капиталистическому накоплению, но совершает это чрезвычайно уродливым образом и в ко­нечном итоге «работает» не столько на себя, сколько на государство. Лишь немногие церковные учреждения имели крупные земельные угодья. Из 2 300 000 десятин земли, принадлежавшей церкви в 1910 г., около 1 500 000 десятин составляли мелкие наделы сельских церковных приходов, обрабатывавшихся церковным причтом чисто потребительским образом, и только около 800 000 десятин принадлежало архиерейским домам и монастырям и эксплуатировалось с целью извлечения прибыли. Эти 800 000 десятин составляли, однако, всего 0,1% землевладения России в это время. Столь же не­многочисленны были и другие коммерческие предприя­тия церкви. Только крупные монастыри, вроде Троиц­кой, Александро-Невской и Киево-Печерской лавр, име­ли свои лабазы, лавки и большие доходные дома. Другие монастыри либо совсем не имели никаких предприятий, либо имели мельницы, пристани, лавки на базарах и дру­гие подобные мелкие доходные статьи. Главными источ­никами существования всех церковных учреждений были казенные кредиты и доходы от чисто религиозных опе­раций, т. е. от эксплуатации обращавшихся к церковным учреждениям верующих. Но так как казенные субсидии в конечном счете восходили к тем же народным копей­кам, то церковь жила высасыванием соков из народного организма, не давая ему в обмен никакого эквивалента в форме реальных хозяйственных благ. Беспристрастные цифры характеризуют эту сторону дела самым опреде­ленным и неопровержимым образом.
Состав клира в 1913 г. слагался из следующих эле­ментов: 148 архиереев (66 епархиальных и 82 викарных), 92 123 монахов и монахинь и причта 41 270 приходов, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146