Мы оба закуриваем. Девушка звонит Z., чтоб спросить его, когда он придет, и он ей врет, а я это слышу, и мне становится неловко. Мы сидим. Улыбаемся. Курим.
– Расскажи мне о себе, – просит меня Z.
Ничего глупее он не мог бы сказать, честное слово.
– Ну, что я могу рассказать тебе о себе? – отвечаю я. – Ты мне нравишься. Я тебя хочу. И я скоро уезжаю. Я всегда куда-то уезжаю…
Z. давится сигаретным дымом.
Как-то утром в моей квартире раздался звонок – некто интересовался, не продаю ли я грузовик. Я зевнула, сказав: «Вы ошиблись номером», и отправилась спать дальше. Однако это было только начало истории.
Очевидно, кто-то ошибочно поместил номер моего мобильного в некоей газете объявлений о продаже автомобилей. И вот теперь мне звонили – буквально каждые десять минут разные мужские голоса вопрошали, не я ли продаю грузовик.
Сначала я разозлилась, но потом, поняв, что спать уже не удастся, решила извлечь из чьей-то ошибки максимум удовольствия и пользы для себя.
Я подумала, что это – еще один хороший урок на моем пути к совершенному самообладанию, ведь я стремлюсь именно к полному самообладанию. Я боюсь говорить по телефону – и вот, пожалуйста, это будет бесплатный психотренинг. Максимально реалистический, так сказать. Я боюсь толпы, но вот она – толпа: она здесь, и ее как бы нет. К тому же за один день могу поучаствовать в нескольких диалогах с совершенно разными по характеру и темпераменту людьми – это тоже немаловажно.
Итак, я посвятила день тому, что беседовала с разными мужчинами, – ведь по поводу покупки грузовика звонят только мужчины. Говорила на разные голоса: отвечала и нежно, с придыханием, и басом, сурово, изображала дурочку и кавалерист-девицу, торговалась, заигрывала, рассказывала небылицы о своих якобы пяти грузовиках, предлагала встретиться сегодня вечером и – отказывала во встречах. Припускала дрожи в голосе, когда посылали.
В общем, день прошел не зря, однозначно. Еще недельку пришлось блокировать некоторые звонки: нескольким участникам практикума излишне понравилось торговаться со мной.
Однажды, когда мне было всего только лет двадцать, я попала в совершенно идиотскую, но довольно опасную историю, сценарий которой известен каждому по бандитским детективам под наименованием «подстава». Я не могла вернуться к себе домой, потому что моих знакомых, и заодно меня, разыскивали местные уголовники – чтобы стрясти с нас деньги, которые якобы украл кто-то из нашей тогдашней богемной компании. Вся богемность, как я потом себе уяснила, заключалась в неразборчивости знакомств, питии до потери памяти с кем попало и полной неготовности противостоять неприятностям. В итоге более всех пострадала я, хотя моя вина была лишь в том, что я случайно оказалась при конфликте, пыталась сохранять нейтралитет и даже как-то развести стороны.
Итак, после событий, давших повод к наездкам, мои собратья по несчастью сообщили мне, что у них все плохо: их шантажируют и грозятся убить. Посему они уезжают в Крым, надолго. Ну а я могу попробовать остаться в эпицентре ужаса и все как-нибудь уладить.
На самом деле я страшная трусиха. С детства боялась самолетов, пауков, гусениц, боли, предательства, скорости, болезней, стоматологов, чужих дядек, конторских тетек… сантехников и милиционеров боялась. Не говоря уже о шпане и бандитах.
Сейчас, по прошествии некоторых лет, я уже могу сказать, что перестала бояться стоматологов, скорости, самолетов… шпану и милиционеров. С болью тоже как-то научилась смиряться. Теперь разобраться бы как-то с предательствами, и – буду практически неуязвима.
Я моталась по городу, боясь вернуться домой, ночуя у дальних неприветливых родственников, которые к тому же, узнав о моем страхе, беспрерывно ворчали, что от таких, как я, одни несчастья. Пару раз попыталась поискать… не помощи – хотя бы совета у тех, кто всегда казался сильным и умным, но все делали вид, что не слышат – в лучшем случае, а в худшем – отвечали, что я сама должна выпутываться. В чем были, конечно же, совершенно правы. Чем больше я боялась и нервничала, темв б?льшую паранойю погружался мой мозг: я не могла есть, спать, уже не могла адекватно оценивать ситуацию и принять хоть какое-нибудь решение.
И вот в какой-то момент я буквально случайно забрела к одному мальчику, своему ровеснику, другу по имени I. (Тогда мы всех называли друзьями, но на самом деле названию этому, как правило, была невелика цена.)
Я зашла к I. скорей по инерции – потому просто, что шла мимо, и потому что он оказался в тот момент дома. В его комнате в коммуналке все было, как всегда, перевернуто вверх дном, он отправился на кухню ставить закопченный в походах чайник, ну и я, пытаясь влить в себя хоть глоток черного вонючего сладкого чая, конечно, расплакалась и рассказала ему свои последние новости.
– Так… – I. стоял посреди своей захламленной комнаты и почему-то оглядывался, словно думал: что бы такого полезного для моей защиты можно извлечь из всей этой груды хлама?
Извлек он, надо сказать, весьма полезные вещи – главное, он тут же сунул мне упаковку каких-то таблеток, велел запить их и заесть немедленно. Для этого в парук закопченному чайнику на стол явился черный же котелок с остатками гречневой каши с тушенкой. Не веря I. и самой себе, давясь слезами и таблетками, я тем не менее поела каши из котелка и запила тем самым чаем. Каша была умопомрачительно вкусной, и я, поев впервые за несколько дней, тут же упала, где сидела, и уснула глубоким сном.
Через несколько часов я очнулась, и тут же вновь увидела I., стоящего, как мне показалось, на том же месте, – но теперь I. был обвешан всякой ерундой типа нунчаков, бамбуковых палок, бритвенных приборов, цепей, огнетушителей и баллончика с газом «Черемуха». Я, зная, что I. совершенный пацифист и романтик, протерла глаза, пытаясь понять, не мерещится ли мне вся эта гонка вооружений. Однако амуниция висела на своих местах, а I., увидев, что я проснулась, сказал такую фразу, которая стоила гораздо больше, чем все эти цепи и биты, и придала мне гораздо больше куражу, чем они.
– Ну что ж, это испытание, м-да… – сказал I. – Это испытание, М., и мы должны его с честью пережить.
После этого он сообщил, что мы сейчас же едем в самый очаг событий.
И мы поехали. И остались там.
Кризис миновал. Дальше можно не рассказывать – в общем, тамошние говнюки от меня отстали довольно быстро. Думаю, все решилось так легко именно в тот момент, когда я перестала их бояться.
Но из тех событий, которые, как всякая трагедия, по прошествии достаточного времени кажутся комедией, я вынесла именно это. Я говорю себе это, когда страшно и когда не знаю, как быть дальше: «Это испытание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44