На вашей территории действуют законы военного времени. За преступления, совершенные против вермахта, будут судить по немецким военным законам.
Майор все больше распалялся, и в голосе его звучала неприкрытая угроза.
– А по нашим законам саботажники должны быть расстреляны! – закончил он.
– Что я должна сделать? – взмолилась Роза.
Эггер увидел страх в глазах женщины и в полной мере насладился своей победой. Он подошел поближе, склонился над Розой и дружески похлопал ее по руке. Она изо всех сил вцепилась пальцами в ручку кресла.
– Доверьтесь мне, – прошептал майор. – Считайте меня вашим другом.
Роза задрожала: Эггер внушал ей острое отвращение.
– Что вы хотите сказать, майор?
– Я хочу сказать, что с этой минуты и вплоть до окончательной победы немецкого оружия у вас не будет другого собеседника, кроме меня. И от вас зависит, как сложатся наши отношения…
Глубоко посаженные глаза эсэсовца светились огнем злобного, низменного наслаждения. Он испытывал садистское удовольствие, измываясь над жертвой, и к тому же выполнял свой долг, добиваясь признания в совершении преступления.
– Я, конечно, могу сотрудничать с вами в том, что касается технических и производственных вопросов, – попыталась выкрутиться Роза, – но не знаю, чем еще я могу быть полезна.
– Для начала помогите выяснить, кто взорвал ваши самолеты. Вы могли бы содействовать обнаружению тех негодяев, что убили немецких солдат.
Роза подумала о Пьере Луиджи, встала и отрицательно покачала головой.
– Вы теряете время, майор Эггер, – твердо произнесла она. – Я ничего не знаю. Хотела бы вам помочь, но не могу…
– Шлюха! – взорвался Эггер.
И он с размаху ударил Розу по лицу. Не устояв, она упала в кресло, а немец со всей силой ударил ее еще раз, задев правое ухо, причинив острую боль и оглушив женщину.
– Шлюха, шлюха! – злобно твердил он.
– Убей, убей меня, зверь! – закричала Роза, вскакивая с кресла.
Она побледнела, а на лице резко проступили следы ударов.
– Может, и убью, – прошипел он, – вот этими руками… Но я не тороплюсь, – с отвратительной улыбкой добавил Эггер. – Нам еще столько надо друг другу сказать. Мы еще столько можем вместе сделать. Но кое-что я должен выяснить немедленно.
Эггер высунулся в окно и что-то приказал по-немецки часовому. Роза не поняла слов, но через минуту догадалась, какую гнусность задумал эсэсовец. Вооруженный солдат распахнул дверь, и на пороге показалась служанка. За руку она вела маленького Риккардо, а за ними шел Пьер Луиджи.
– Можешь идти, – разрешил Эггер служанке, та тут же убежала.
Риккардо бросился к матери, но Эггер преградил малышу дорогу и схватил его за руку.
– К маме хочу, – заплакал Риккардо.
Невозможно передать, что почувствовала Роза, увидев сына на руках у ненавистного эсэсовца. Ей показалось, ее обхватили щупальца жгучего спрута, и, как бы она ни дергалась, они сжимали ее все сильней и сильней.
– Дядя тебе ничего не сделает, – попыталась успокоить мать ребенка. – Поиграй с ним, потом пойдешь ко мне.
– Да, я – мамин друг, – улыбнулся немец. – И тебе со мной будет очень интересно играть, ублюдок американский!
Риккардо понял только слова «очень интересно играть» и обрадованно спросил:
– Правда?
– Конечно, малыш, смотри!
Эггер вынул из кобуры тяжелый «люгер-парабеллум». Он щелкнул предохранителем, и патрон скользнул в ствол.
– Дай! – потребовал малыш.
Мать и Пьер Луиджи смотрели на происходящее, застыв от ужаса.
– Конечно, малыш, – ответил немец, взглянув на часы. – Если в течение минуты твоя мать и дядя не назовут имена саботажников, мы с тобой поиграем в стрельбу по мишеням. И ты будешь мишенью.
– Вы не посмеете, – глухо произнес Пьер Луиджи.
– Десять секунд уже прошло, инженер Дуньяни, – бесстрастно сообщил Эггер.
– А мне нравится эта игрушка, – раздался голосок Риккардо.
Малыш с удовольствием гладил вороненую сталь пистолета.
– Мне тоже, – сказал майор. – Двадцать секунд прошло, – добавил он, краем глаза поглядывая на свой хронометр.
Каждая секунда приближала их к трагической развязке. Кто первым не выдержит? Неужели Эггер не отступит перед таким гнусным преступлением? Роза вспомнила слова Ричарда: «Они высылают даже детей. И убивают…» Ей припомнилась трагедия Анджело, растянувшаяся на года агония Ивецио. Эти страдания еще можно было пережить. Всегда находились какие-то оправдания, смягчающие обстоятельства, подходящие объяснения. Теперь же ничем не замаскированная жестокость бредовой идеологии противостояла беззащитной невинности ребенка. Для эсэсовца жизнь Риккардо не имела никакой ценности. Он будет стрелять в ребенка все с той же неизменной улыбкой. Разве не рассказывали те, кто бывал на Восточном фронте, что эсэсовцы взрывают ручные гранаты на животах женщин-партизанок? Значит, правда, что они подбрасывают вверх еврейских младенцев и упражняются в стрельбе по летящим мишеням?
– Тридцать секунд прошло, – напомнил Эггер.
Два солдата держали сестру и брата под дулами автоматов.
– Давай поиграем! – сказал Риккардо и потянул пистолет за дуло, а палец Эггера уже лег на спусковой крючок «люгера».
– А мы уже играем, – улыбнулся майор. – Вот подождем еще двадцать секунд – и всем станет очень весело. Ну, беги, – подтолкнул он мальчика. – Беги к окошку и расставь ручки.
Малыш послушно прижался к стеклу, словно маленький Христос на кресте.
Роза бросилась вперед, чтобы заслонить ребенка. Но ее опередил Пьер Луиджи.
– Самолеты взорвал я, – признался он.
В глазах эсэсовского садиста сверкнуло удовлетворение.
– Ваше слабое место – отсутствие истинной веры и сентиментальность, – сказал он, убирая пистолет в кобуру.
Роза подхватила сына на руки и сжала так, что малышу стало больно.
– Мама, а мы больше играть не будем? – спросил Риккардо.
– Нет, родной, не сейчас.
Брат с сестрой смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова.
– Отведите ребенка к служанке, – приказал Эггер солдатам.
– Иди к Терезе, милый, – сказала Роза.
Риккардо, привыкший к незнакомым, послушно побежал вслед за солдатами.
– А этого предателя надежно стеречь! – велел майор, указывая на Пьера Луиджи. – Пожалуйста, не намечайте ничего на сегодняшний вечер, инженер Дуньяни. Мы с вами серьезно побеседуем. А теперь все – вон отсюда!
Эггер остался наедине с Розой.
– Что вам еще от меня надо? – в изнеможении спросила женщина.
– Раздевайся, шлюха! А то я снова начну игру с твоим сыном. Я тебе покажу, как может истинный ариец смирять твои истерические припадки, – сказал он, напомнив ей об оскорблении.
Пьер Луиджи смотрел на солдата, что охранял его. Немец тупо улыбался. Пьер Луиджи поворачивался к нему то одной, доброй, то другой, разбойничьей, стороной своего лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Майор все больше распалялся, и в голосе его звучала неприкрытая угроза.
– А по нашим законам саботажники должны быть расстреляны! – закончил он.
– Что я должна сделать? – взмолилась Роза.
Эггер увидел страх в глазах женщины и в полной мере насладился своей победой. Он подошел поближе, склонился над Розой и дружески похлопал ее по руке. Она изо всех сил вцепилась пальцами в ручку кресла.
– Доверьтесь мне, – прошептал майор. – Считайте меня вашим другом.
Роза задрожала: Эггер внушал ей острое отвращение.
– Что вы хотите сказать, майор?
– Я хочу сказать, что с этой минуты и вплоть до окончательной победы немецкого оружия у вас не будет другого собеседника, кроме меня. И от вас зависит, как сложатся наши отношения…
Глубоко посаженные глаза эсэсовца светились огнем злобного, низменного наслаждения. Он испытывал садистское удовольствие, измываясь над жертвой, и к тому же выполнял свой долг, добиваясь признания в совершении преступления.
– Я, конечно, могу сотрудничать с вами в том, что касается технических и производственных вопросов, – попыталась выкрутиться Роза, – но не знаю, чем еще я могу быть полезна.
– Для начала помогите выяснить, кто взорвал ваши самолеты. Вы могли бы содействовать обнаружению тех негодяев, что убили немецких солдат.
Роза подумала о Пьере Луиджи, встала и отрицательно покачала головой.
– Вы теряете время, майор Эггер, – твердо произнесла она. – Я ничего не знаю. Хотела бы вам помочь, но не могу…
– Шлюха! – взорвался Эггер.
И он с размаху ударил Розу по лицу. Не устояв, она упала в кресло, а немец со всей силой ударил ее еще раз, задев правое ухо, причинив острую боль и оглушив женщину.
– Шлюха, шлюха! – злобно твердил он.
– Убей, убей меня, зверь! – закричала Роза, вскакивая с кресла.
Она побледнела, а на лице резко проступили следы ударов.
– Может, и убью, – прошипел он, – вот этими руками… Но я не тороплюсь, – с отвратительной улыбкой добавил Эггер. – Нам еще столько надо друг другу сказать. Мы еще столько можем вместе сделать. Но кое-что я должен выяснить немедленно.
Эггер высунулся в окно и что-то приказал по-немецки часовому. Роза не поняла слов, но через минуту догадалась, какую гнусность задумал эсэсовец. Вооруженный солдат распахнул дверь, и на пороге показалась служанка. За руку она вела маленького Риккардо, а за ними шел Пьер Луиджи.
– Можешь идти, – разрешил Эггер служанке, та тут же убежала.
Риккардо бросился к матери, но Эггер преградил малышу дорогу и схватил его за руку.
– К маме хочу, – заплакал Риккардо.
Невозможно передать, что почувствовала Роза, увидев сына на руках у ненавистного эсэсовца. Ей показалось, ее обхватили щупальца жгучего спрута, и, как бы она ни дергалась, они сжимали ее все сильней и сильней.
– Дядя тебе ничего не сделает, – попыталась успокоить мать ребенка. – Поиграй с ним, потом пойдешь ко мне.
– Да, я – мамин друг, – улыбнулся немец. – И тебе со мной будет очень интересно играть, ублюдок американский!
Риккардо понял только слова «очень интересно играть» и обрадованно спросил:
– Правда?
– Конечно, малыш, смотри!
Эггер вынул из кобуры тяжелый «люгер-парабеллум». Он щелкнул предохранителем, и патрон скользнул в ствол.
– Дай! – потребовал малыш.
Мать и Пьер Луиджи смотрели на происходящее, застыв от ужаса.
– Конечно, малыш, – ответил немец, взглянув на часы. – Если в течение минуты твоя мать и дядя не назовут имена саботажников, мы с тобой поиграем в стрельбу по мишеням. И ты будешь мишенью.
– Вы не посмеете, – глухо произнес Пьер Луиджи.
– Десять секунд уже прошло, инженер Дуньяни, – бесстрастно сообщил Эггер.
– А мне нравится эта игрушка, – раздался голосок Риккардо.
Малыш с удовольствием гладил вороненую сталь пистолета.
– Мне тоже, – сказал майор. – Двадцать секунд прошло, – добавил он, краем глаза поглядывая на свой хронометр.
Каждая секунда приближала их к трагической развязке. Кто первым не выдержит? Неужели Эггер не отступит перед таким гнусным преступлением? Роза вспомнила слова Ричарда: «Они высылают даже детей. И убивают…» Ей припомнилась трагедия Анджело, растянувшаяся на года агония Ивецио. Эти страдания еще можно было пережить. Всегда находились какие-то оправдания, смягчающие обстоятельства, подходящие объяснения. Теперь же ничем не замаскированная жестокость бредовой идеологии противостояла беззащитной невинности ребенка. Для эсэсовца жизнь Риккардо не имела никакой ценности. Он будет стрелять в ребенка все с той же неизменной улыбкой. Разве не рассказывали те, кто бывал на Восточном фронте, что эсэсовцы взрывают ручные гранаты на животах женщин-партизанок? Значит, правда, что они подбрасывают вверх еврейских младенцев и упражняются в стрельбе по летящим мишеням?
– Тридцать секунд прошло, – напомнил Эггер.
Два солдата держали сестру и брата под дулами автоматов.
– Давай поиграем! – сказал Риккардо и потянул пистолет за дуло, а палец Эггера уже лег на спусковой крючок «люгера».
– А мы уже играем, – улыбнулся майор. – Вот подождем еще двадцать секунд – и всем станет очень весело. Ну, беги, – подтолкнул он мальчика. – Беги к окошку и расставь ручки.
Малыш послушно прижался к стеклу, словно маленький Христос на кресте.
Роза бросилась вперед, чтобы заслонить ребенка. Но ее опередил Пьер Луиджи.
– Самолеты взорвал я, – признался он.
В глазах эсэсовского садиста сверкнуло удовлетворение.
– Ваше слабое место – отсутствие истинной веры и сентиментальность, – сказал он, убирая пистолет в кобуру.
Роза подхватила сына на руки и сжала так, что малышу стало больно.
– Мама, а мы больше играть не будем? – спросил Риккардо.
– Нет, родной, не сейчас.
Брат с сестрой смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова.
– Отведите ребенка к служанке, – приказал Эггер солдатам.
– Иди к Терезе, милый, – сказала Роза.
Риккардо, привыкший к незнакомым, послушно побежал вслед за солдатами.
– А этого предателя надежно стеречь! – велел майор, указывая на Пьера Луиджи. – Пожалуйста, не намечайте ничего на сегодняшний вечер, инженер Дуньяни. Мы с вами серьезно побеседуем. А теперь все – вон отсюда!
Эггер остался наедине с Розой.
– Что вам еще от меня надо? – в изнеможении спросила женщина.
– Раздевайся, шлюха! А то я снова начну игру с твоим сыном. Я тебе покажу, как может истинный ариец смирять твои истерические припадки, – сказал он, напомнив ей об оскорблении.
Пьер Луиджи смотрел на солдата, что охранял его. Немец тупо улыбался. Пьер Луиджи поворачивался к нему то одной, доброй, то другой, разбойничьей, стороной своего лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107