Клементе улыбался, но Роза знала: пока она не вернется, он не успокоится. Она также прекрасно знала, что вовсе не Джина, постаревшая и забывчивая, вспомнила о накидке, а сам Клементе, тревожившийся о здоровье Розы. Юноша осторожно похлопывал лошадь, пытаясь успокоить животное.
– Тихо, тихо, Фьяметта, – уговаривал он кобылу.
– Она просто застоялась, надо побегать, – сказала Роза.
Голос у девушки был звучный, богатый оттенками, прекрасно сочетавшийся с ее не столько красивым, сколько странным обликом, поражавшим и очаровывавшим. Высокие, почти азиатские скулы, крупный нос, чувственные губы, приоткрывавшие перламутр зубов, неспокойный взгляд больших черных глаз делали лицо Розы необычайно живым и запоминающимся.
Она поудобней устроилась в седле, натянула поводья, сжала шенкеля, и Фьяметта легко пошла рысью.
– Осторожней, осторожней, синьорина Роза! – кричал ей вслед Клементе.
Давно прошло время детских игр, и юноша теперь называл ее на «вы».
Роза с наслаждением отдалась скачке, объединявшей лошадь и всадницу в едином порыве, исполненном силы, ловкости, любви и преданности. Она забыла о грустном, забыла о тяжелых годах войны.
Пьер Луиджи сражался на линии Пьяве и вернулся год назад с черной повязкой: во время бомбардировки он потерял левый глаз. Анджело исполнил свой долг с начала до конца: от сражения при Изонцо до битвы при Пьяве. Он вернулся невредимым, но с окончательно расшатанными нервами и целыми днями просиживал в деревенской остерии.
Эпидемия гриппа-испанки, унесшая тысячи и тысячи жизней, не обошла и «Фавориту». Слегли Алина и младшие дети; Ивецио и Роза выкарабкались и, выздоровев, стали сильней, чем прежде, а мать так и не поднялась – страшная болезнь унесла ее в могилу. Скончалась Алина тихо, шепча слова любви к Господу, и на устах у покойницы застыла умиротворенная улыбка. Видно было, что в минуту перехода от жизни к смерти благодать Божья коснулась крылом Алины в награду за ее беззаветную веру. Женщины «Фавориты» еще долго судачили о ее кончине.
– Будешь много знать – скоро состаришься, – крикнула Роза бившему в лицо ветру и пустила Фьяметту в галоп.
Эти слова когда-то сказал ей с улыбкой Анджело, уезжая на фронт. Теперь она повторяла их иногда сама, словно магическое заклинание, пытаясь избавиться от мучивших ее тревог.
Клементе стоял и смотрел Розе вслед. Он едва расслышал ее слова, но понял, что она сказала.
– Плохо ей, до сих пор не оправилась от смерти матери, – вздохнул Клементе, встряхнув головой.
Так думал не только он, но и все вокруг. Однако на этот раз окружающие и не догадывались об истинных чувствах девушки.
Роза почти не вспоминала мать, хотя каждый вечер, перед сном, читала по ней заупокойную молитву. В последние годы Алина перестала изводить дочь постоянными напоминаниями о грехе. Но отношения между матерью и дочерью уже были испорчены непоправимо, и Роза так и не смогла простить мать.
Девушка не могла отделаться от неприятного ощущения, не испытывая скорби по умершей матери. К тому же Роза постоянно чувствовала какую-то непонятную усталость. Иногда кровь у нее в жилах словно вспыхивала, лицо вдруг загоралось, а потом все кончалось приступами глубокой слабости. На девушку накатывала тоска, и неудержимые слезы лились из глаз.
Женская натура, угнетенная молитвами и бесконечным моральным самоистязанием, к которому Розу приучила мать, теперь рвалась наружу. Но Роза не понимала, откуда эти приступы тревоги и беспокойства, откуда волнения и постоянные перемены настроения. Она не понимала, что это дает о себе знать мощный, неудержимый зов пола.
Глухой стук копыт по тропе, дыхание лошадки, ветер, касавшийся ледяным крылом ее лица, аромат свежего снега, что несли тучи, – все радовало девушку, а сама скачка наполняла душу Розы неизъяснимым наслаждением.
– Вперед, вперед, Фьяметта! – подгоняла наездница кобылу, и ветер уносил вдаль слова Розы.
Девушка забыла обо всем: о войне, о ранении Пьера Луиджи, о тяжелой депрессии Анджело, о смерти Алины, о своих страданиях. Верховая езда стала для нее настоящим спасением. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь дома. Но с кем? В семье Дуньяни остались одни мужчины. Что они знали о женщинах? Бабушка совсем состарилась и стала не от мира сего. Чем могла она помочь внучке? Потому Роза исповедовалась лошадке Фьяметте, та выслушивала монологи хозяйки, но никак не могла объяснить девушке, что же с ней происходило.
Роза совершенно ничего не знала о сексе. Она никогда не видела раздетым даже ребенка, даже новорожденного, даже собственного брата-близнеца. Для Розы мужчина отличался от женщины только бородой, короткими волосами и отсутствием груди. Она жила в окружении животных, но все, что было связано с воспроизводством скота, оставалось для нее тайной. Если она видела, как петух наскакивал на курицу, она полагала, что птицы играют. Алина, заботясь о невинности Розы, заставляла ее держаться подальше от крестьянских девчонок, которые могли бы просветить девочку.
– Вперед, лошадка! Вперед! – кричала Роза навстречу ветру. Она гнала кобылу галопом по тропинке, обсаженной кустами жасмина, что вилась по краю большого поля. Крестьяне как раз собирали там урожай капусты. Увидев всадницу, кое-кто из них сочувственно покачал головой.
– Дочка-то у Дуньяни совсем сумасшедшая, – изрек один.
В округе говорили, что у Дуньяни двое детей «с головой на плечах», а у двоих – «мозги набекрень». «С головой на плечах» были Пьер Луиджи и Ивецио, а с «мозгами набекрень» – Роза и Анджело.
– Вперед, лошадка! Вперед! – повторяла девушка.
Накидка развевалась у нее за плечами, как знамя. От холодного ветра на глаза навернулись слезы, так что зимний пейзаж вокруг расплывался и исчезал.
Глава 2
У речной запруды Роза заметила тележку отца. Запряженный в тележку конь терпеливо ждал, потряхивая то и дело гривой и позвякивая упряжью.
Иньяцио выехал из дома рано утром вместе с Ивецио – обычный объезд владений. Похоже, отец с сыном были где-то неподалеку. Роза направила Фьяметту по деревянному мостику, пустив кобылку шагом, чтобы не дай Бог конь не споткнулся на неустойчивых досках.
На том берегу стояла кучка людей, и тут же все взгляды обратились к Розе. Девушка разглядела в толпе отца, брата и кое-кого из работников «Фавориты». Она заметила также незнакомого мужчину, выделявшегося элегантностью костюма и нездешним, господским видом. Роза беззастенчиво уставилась на незнакомца, так, с нескрываемым любопытством, смотрят дети на вещь, что им чрезвычайно понравилась. Этот чужак, одетый в светлое пальто мягкого драпа, а не в грубый темный плащ, очень заинтересовал девушку. И дело было не только в изысканной одежде; мужчина показался ей необычайно привлекательным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Тихо, тихо, Фьяметта, – уговаривал он кобылу.
– Она просто застоялась, надо побегать, – сказала Роза.
Голос у девушки был звучный, богатый оттенками, прекрасно сочетавшийся с ее не столько красивым, сколько странным обликом, поражавшим и очаровывавшим. Высокие, почти азиатские скулы, крупный нос, чувственные губы, приоткрывавшие перламутр зубов, неспокойный взгляд больших черных глаз делали лицо Розы необычайно живым и запоминающимся.
Она поудобней устроилась в седле, натянула поводья, сжала шенкеля, и Фьяметта легко пошла рысью.
– Осторожней, осторожней, синьорина Роза! – кричал ей вслед Клементе.
Давно прошло время детских игр, и юноша теперь называл ее на «вы».
Роза с наслаждением отдалась скачке, объединявшей лошадь и всадницу в едином порыве, исполненном силы, ловкости, любви и преданности. Она забыла о грустном, забыла о тяжелых годах войны.
Пьер Луиджи сражался на линии Пьяве и вернулся год назад с черной повязкой: во время бомбардировки он потерял левый глаз. Анджело исполнил свой долг с начала до конца: от сражения при Изонцо до битвы при Пьяве. Он вернулся невредимым, но с окончательно расшатанными нервами и целыми днями просиживал в деревенской остерии.
Эпидемия гриппа-испанки, унесшая тысячи и тысячи жизней, не обошла и «Фавориту». Слегли Алина и младшие дети; Ивецио и Роза выкарабкались и, выздоровев, стали сильней, чем прежде, а мать так и не поднялась – страшная болезнь унесла ее в могилу. Скончалась Алина тихо, шепча слова любви к Господу, и на устах у покойницы застыла умиротворенная улыбка. Видно было, что в минуту перехода от жизни к смерти благодать Божья коснулась крылом Алины в награду за ее беззаветную веру. Женщины «Фавориты» еще долго судачили о ее кончине.
– Будешь много знать – скоро состаришься, – крикнула Роза бившему в лицо ветру и пустила Фьяметту в галоп.
Эти слова когда-то сказал ей с улыбкой Анджело, уезжая на фронт. Теперь она повторяла их иногда сама, словно магическое заклинание, пытаясь избавиться от мучивших ее тревог.
Клементе стоял и смотрел Розе вслед. Он едва расслышал ее слова, но понял, что она сказала.
– Плохо ей, до сих пор не оправилась от смерти матери, – вздохнул Клементе, встряхнув головой.
Так думал не только он, но и все вокруг. Однако на этот раз окружающие и не догадывались об истинных чувствах девушки.
Роза почти не вспоминала мать, хотя каждый вечер, перед сном, читала по ней заупокойную молитву. В последние годы Алина перестала изводить дочь постоянными напоминаниями о грехе. Но отношения между матерью и дочерью уже были испорчены непоправимо, и Роза так и не смогла простить мать.
Девушка не могла отделаться от неприятного ощущения, не испытывая скорби по умершей матери. К тому же Роза постоянно чувствовала какую-то непонятную усталость. Иногда кровь у нее в жилах словно вспыхивала, лицо вдруг загоралось, а потом все кончалось приступами глубокой слабости. На девушку накатывала тоска, и неудержимые слезы лились из глаз.
Женская натура, угнетенная молитвами и бесконечным моральным самоистязанием, к которому Розу приучила мать, теперь рвалась наружу. Но Роза не понимала, откуда эти приступы тревоги и беспокойства, откуда волнения и постоянные перемены настроения. Она не понимала, что это дает о себе знать мощный, неудержимый зов пола.
Глухой стук копыт по тропе, дыхание лошадки, ветер, касавшийся ледяным крылом ее лица, аромат свежего снега, что несли тучи, – все радовало девушку, а сама скачка наполняла душу Розы неизъяснимым наслаждением.
– Вперед, вперед, Фьяметта! – подгоняла наездница кобылу, и ветер уносил вдаль слова Розы.
Девушка забыла обо всем: о войне, о ранении Пьера Луиджи, о тяжелой депрессии Анджело, о смерти Алины, о своих страданиях. Верховая езда стала для нее настоящим спасением. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь дома. Но с кем? В семье Дуньяни остались одни мужчины. Что они знали о женщинах? Бабушка совсем состарилась и стала не от мира сего. Чем могла она помочь внучке? Потому Роза исповедовалась лошадке Фьяметте, та выслушивала монологи хозяйки, но никак не могла объяснить девушке, что же с ней происходило.
Роза совершенно ничего не знала о сексе. Она никогда не видела раздетым даже ребенка, даже новорожденного, даже собственного брата-близнеца. Для Розы мужчина отличался от женщины только бородой, короткими волосами и отсутствием груди. Она жила в окружении животных, но все, что было связано с воспроизводством скота, оставалось для нее тайной. Если она видела, как петух наскакивал на курицу, она полагала, что птицы играют. Алина, заботясь о невинности Розы, заставляла ее держаться подальше от крестьянских девчонок, которые могли бы просветить девочку.
– Вперед, лошадка! Вперед! – кричала Роза навстречу ветру. Она гнала кобылу галопом по тропинке, обсаженной кустами жасмина, что вилась по краю большого поля. Крестьяне как раз собирали там урожай капусты. Увидев всадницу, кое-кто из них сочувственно покачал головой.
– Дочка-то у Дуньяни совсем сумасшедшая, – изрек один.
В округе говорили, что у Дуньяни двое детей «с головой на плечах», а у двоих – «мозги набекрень». «С головой на плечах» были Пьер Луиджи и Ивецио, а с «мозгами набекрень» – Роза и Анджело.
– Вперед, лошадка! Вперед! – повторяла девушка.
Накидка развевалась у нее за плечами, как знамя. От холодного ветра на глаза навернулись слезы, так что зимний пейзаж вокруг расплывался и исчезал.
Глава 2
У речной запруды Роза заметила тележку отца. Запряженный в тележку конь терпеливо ждал, потряхивая то и дело гривой и позвякивая упряжью.
Иньяцио выехал из дома рано утром вместе с Ивецио – обычный объезд владений. Похоже, отец с сыном были где-то неподалеку. Роза направила Фьяметту по деревянному мостику, пустив кобылку шагом, чтобы не дай Бог конь не споткнулся на неустойчивых досках.
На том берегу стояла кучка людей, и тут же все взгляды обратились к Розе. Девушка разглядела в толпе отца, брата и кое-кого из работников «Фавориты». Она заметила также незнакомого мужчину, выделявшегося элегантностью костюма и нездешним, господским видом. Роза беззастенчиво уставилась на незнакомца, так, с нескрываемым любопытством, смотрят дети на вещь, что им чрезвычайно понравилась. Этот чужак, одетый в светлое пальто мягкого драпа, а не в грубый темный плащ, очень заинтересовал девушку. И дело было не только в изысканной одежде; мужчина показался ей необычайно привлекательным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107