Они, не попрощавшись, тут же двинулись обратно. Оба не на шутку встревожились.
– Да вознаградит Господь синьорину Розу за то добро, что она делает, – громко крикнула им вслед крестьянка.
Братья уверенно шагали по тропе. Ночь выдалась звездная, огоньками мерцали светлячки, воздух был напоен ароматами полей; далеко окрест разносился стрекот кузнечиков и лягушачье кваканье.
– Она, наверное, пошла прямиком через поля, – робко предположил Ивецио. – Потому мы ее и не встретили…
От сильного волнения он невольно сжимал приклад винтовки.
Анджело молчал. Он боялся раскрыть рот, не смел признаться, какие предчувствия одолевали его. Он не сомневался: с Розой что-то случилось. Анджело с разбегу перемахнул через ров и двинулся по дорожке, обсаженной тутовыми деревьями, к старому каменному сараю, куда ставили телеги.
Подойдя поближе, братья увидели, что сквозь прикрытую дверь просачивался свет. За сараем стояла двуколка.
– Смотри-ка, экипаж доктора Канци, – удивился Ивецио.
Анджело в бешенстве распахнул едва державшуюся дверь, ворвался внутрь и увидел то, что ни за что на свете не хотел бы увидеть: полураздетую Розу в объятиях мужчины.
Захваченные врасплох любовники опомнились. Стефано Канци вскочил, неуклюже пытаясь привести в порядок одежду. Роза прикрылась подолом широкой юбки.
– Я готов все объяснить, – пробормотал доктор.
Слова его прозвучали нелепо в такой постыдной ситуации.
Он нарушил неписаные законы, и теперь ни образованность, ни обаяние не могли помочь доктору Канци. Он стоял в углу, словно животное, загнанное в ловушку.
Роза, раздавленная позором, молчала, закрыв лицо руками. В ночной тишине слышалось только тяжелое дыхание троих мужчин. Стефано, поняв, что терять ему нечего, выхватил вилы и, похоже, решил не сдаваться. Страх за свою жизнь заглушил чувство вины.
– Уведи ее, – крикнул Анджело Ивецио, кивнув в сторону Розы. – А им я сам займусь.
Смирив бушевавшую ярость, он смотрел на Канци ледяным взглядом.
Ивецио послушался. Он не сомневался, что старший брат голыми руками без труда справится с соблазнителем, неловко вцепившимся в вилы.
Стефано попытался воззвать к разуму:
– Давайте поговорим, пока не поздно.
Под потолком горел фонарь, освещая желтоватым неверным светом телеги и повозки, ворох соломы, потемневшие от времени стены. В глазах Анджело читалась неумолимая ревность.
– Я убью тебя, – произнес он.
– Успокойтесь, синьор Дуньяни. Я могу все объяснить и готов искупить свою вину.
Вежливые интонации доктора бесили охваченного яростью Анджело.
– Я тебя уничтожу, – прошипел он.
Стефано попытался еще раз урезонить противника:
– Не надо, не заставляйте меня прибегать к насилию, защищаясь.
Выглядел доктор довольно нелепо: перепуганный, с вилами в руках, но, как всегда, отменно вежливый. Страсть толкнула его нарушить все приличия, а сейчас он цеплялся за них, чтобы спасти свою жизнь.
Анджело бросился на него как зверь, вывернув черенок вил, он легко вырвал их из рук доктора, словно игрушку у ребенка. Отшвырнув вилы, Анджело накинулся с кулаками на Стефано, который не успел сообразить, что же произошло. Он с холодной жестокостью топтал врага ногами – драться Анджело научился за годы своих странствий по свету. Он дал волю обуявшему его безумию. Тяжелый кулак обрушился на переносицу Стефано, потом Анджело с размаху ударил в челюсть, и Канци согнулся пополам от боли. Наконец Анджело приподнял противника, намереваясь покончить с ним. Он, конечно, убил бы доктора, но Роза, вырвавшись из рук Ивецио, заслонила его собой.
– Убийца! – крикнула она в лицо брату.
Ненависть сменила любовь, которую девушка всегда питала к Анджело.
– Шлюха! – взревел он, задыхаясь.
– Убирайся! – холодно произнесла Роза.
Анджело и не подозревал, что сестра обладает такой силой духа. Она осторожно пыталась помочь Стефано, бессильно уронившему голову на грудь, словно Христос на кресте. По какому праву вмешивался брат в ее жизнь, в ее чувства, в ее сладкие тайны? Поведение Анджело напомнило Розе мать, отравлявшую дочери лучшие моменты жизни. Любовь Стефано была для девушки счастливой, чудесной, нежной игрой, настоящим подарком жизни. И именно Анджело, любимый брат, разрушил этот сон.
– Ненавижу, ненавижу тебя! – спокойно произнесла девушка, касаясь изуродованного лица Стефано.
Хладнокровие и спокойствие Розы заставили Анджело прийти в себя. Пружина ярости ослабла, руки безвольно опустились, глаза затуманились.
– А чего ты от меня ожидала? – спросил он.
– Уважения, – твердо ответила Роза.
Тут вмешался Ивецио:
– Анджело больше его не тронет. Сейчас я помогу доктору сесть в двуколку и отвезу домой.
Ивецио помог Стефано встать.
– Не надо, – прохрипел доктор, – я обойдусь без посторонней помощи.
– Нет, лучше я помогу.
Поддерживая Канци, Ивецио осторожно повел его к дверям. Он помог доктору влезть в двуколку и проследил, чтобы он уехал.
Когда Ивецио вернулся в сарай, то увидел Анджело стоящим на коленях перед Розой. По лицу старшего брата катились слезы.
– Как ты могла, как ты могла такое сделать? – твердил он.
Роза никогда не видела плачущего мужчину. Даже когда умерла ее мать, отец не плакал, хотя страдал жестоко. А теперь сильный, много повидавший в жизни мужчина рыдал, как ребенок. Роза, потерявшая в один миг и возлюбленного, и любимого брата, опустилась на колени рядом с Анджело.
– Прости меня, – прошептала она, с материнской нежностью гладя его жесткие волосы.
– Он же женат, разве ты не знала?
– А какое это имеет значение?
Розе Стефано был нужен лишь для того, чтобы утолить жажду любви, усмирить тот огонь, что бушевал в ней.
– Почему ты бросилась к нему в объятия?
Они разговаривали, но не понимали друг друга.
– Я узнала любовь, – ответила Роза.
– Позор, позор, а не любовь. Ты, моя маленькая, и этот женатый мужчина… – потрясенно всхлипывая, простонал Анджело.
Разве могла Роза объяснить брату ту истину, что лишь недавно поняла сама: любовь всегда права, она всегда невинна и прекрасна. И чувственное наслаждение, что познала она этой благоуханной летней ночью, также было невинным и прекрасным, как дыхание природы, волновавшее листву деревьев. Поцелуи, словно роса, бальзамом покрыли ее тело. Она знала, что Стефано женат, но какое отношение имел брак к сладостным ласкам. Супружеская постель нужна для того, чтобы зачать детей, но в ней нет места желанию, нет места любовным утехам. Почему Анджело упрекал ее? Почему то, что касалось только Розы, заставляло страдать старшего брата? Она прижалась к Анджело, и слезы их смешались.
– Я тебя люблю и всегда любила. Я не думала, что сделаю тебе так больно…
Анджело всем существом прижался к сестре, и ему показалось, что его затягивает сладостная бездна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Да вознаградит Господь синьорину Розу за то добро, что она делает, – громко крикнула им вслед крестьянка.
Братья уверенно шагали по тропе. Ночь выдалась звездная, огоньками мерцали светлячки, воздух был напоен ароматами полей; далеко окрест разносился стрекот кузнечиков и лягушачье кваканье.
– Она, наверное, пошла прямиком через поля, – робко предположил Ивецио. – Потому мы ее и не встретили…
От сильного волнения он невольно сжимал приклад винтовки.
Анджело молчал. Он боялся раскрыть рот, не смел признаться, какие предчувствия одолевали его. Он не сомневался: с Розой что-то случилось. Анджело с разбегу перемахнул через ров и двинулся по дорожке, обсаженной тутовыми деревьями, к старому каменному сараю, куда ставили телеги.
Подойдя поближе, братья увидели, что сквозь прикрытую дверь просачивался свет. За сараем стояла двуколка.
– Смотри-ка, экипаж доктора Канци, – удивился Ивецио.
Анджело в бешенстве распахнул едва державшуюся дверь, ворвался внутрь и увидел то, что ни за что на свете не хотел бы увидеть: полураздетую Розу в объятиях мужчины.
Захваченные врасплох любовники опомнились. Стефано Канци вскочил, неуклюже пытаясь привести в порядок одежду. Роза прикрылась подолом широкой юбки.
– Я готов все объяснить, – пробормотал доктор.
Слова его прозвучали нелепо в такой постыдной ситуации.
Он нарушил неписаные законы, и теперь ни образованность, ни обаяние не могли помочь доктору Канци. Он стоял в углу, словно животное, загнанное в ловушку.
Роза, раздавленная позором, молчала, закрыв лицо руками. В ночной тишине слышалось только тяжелое дыхание троих мужчин. Стефано, поняв, что терять ему нечего, выхватил вилы и, похоже, решил не сдаваться. Страх за свою жизнь заглушил чувство вины.
– Уведи ее, – крикнул Анджело Ивецио, кивнув в сторону Розы. – А им я сам займусь.
Смирив бушевавшую ярость, он смотрел на Канци ледяным взглядом.
Ивецио послушался. Он не сомневался, что старший брат голыми руками без труда справится с соблазнителем, неловко вцепившимся в вилы.
Стефано попытался воззвать к разуму:
– Давайте поговорим, пока не поздно.
Под потолком горел фонарь, освещая желтоватым неверным светом телеги и повозки, ворох соломы, потемневшие от времени стены. В глазах Анджело читалась неумолимая ревность.
– Я убью тебя, – произнес он.
– Успокойтесь, синьор Дуньяни. Я могу все объяснить и готов искупить свою вину.
Вежливые интонации доктора бесили охваченного яростью Анджело.
– Я тебя уничтожу, – прошипел он.
Стефано попытался еще раз урезонить противника:
– Не надо, не заставляйте меня прибегать к насилию, защищаясь.
Выглядел доктор довольно нелепо: перепуганный, с вилами в руках, но, как всегда, отменно вежливый. Страсть толкнула его нарушить все приличия, а сейчас он цеплялся за них, чтобы спасти свою жизнь.
Анджело бросился на него как зверь, вывернув черенок вил, он легко вырвал их из рук доктора, словно игрушку у ребенка. Отшвырнув вилы, Анджело накинулся с кулаками на Стефано, который не успел сообразить, что же произошло. Он с холодной жестокостью топтал врага ногами – драться Анджело научился за годы своих странствий по свету. Он дал волю обуявшему его безумию. Тяжелый кулак обрушился на переносицу Стефано, потом Анджело с размаху ударил в челюсть, и Канци согнулся пополам от боли. Наконец Анджело приподнял противника, намереваясь покончить с ним. Он, конечно, убил бы доктора, но Роза, вырвавшись из рук Ивецио, заслонила его собой.
– Убийца! – крикнула она в лицо брату.
Ненависть сменила любовь, которую девушка всегда питала к Анджело.
– Шлюха! – взревел он, задыхаясь.
– Убирайся! – холодно произнесла Роза.
Анджело и не подозревал, что сестра обладает такой силой духа. Она осторожно пыталась помочь Стефано, бессильно уронившему голову на грудь, словно Христос на кресте. По какому праву вмешивался брат в ее жизнь, в ее чувства, в ее сладкие тайны? Поведение Анджело напомнило Розе мать, отравлявшую дочери лучшие моменты жизни. Любовь Стефано была для девушки счастливой, чудесной, нежной игрой, настоящим подарком жизни. И именно Анджело, любимый брат, разрушил этот сон.
– Ненавижу, ненавижу тебя! – спокойно произнесла девушка, касаясь изуродованного лица Стефано.
Хладнокровие и спокойствие Розы заставили Анджело прийти в себя. Пружина ярости ослабла, руки безвольно опустились, глаза затуманились.
– А чего ты от меня ожидала? – спросил он.
– Уважения, – твердо ответила Роза.
Тут вмешался Ивецио:
– Анджело больше его не тронет. Сейчас я помогу доктору сесть в двуколку и отвезу домой.
Ивецио помог Стефано встать.
– Не надо, – прохрипел доктор, – я обойдусь без посторонней помощи.
– Нет, лучше я помогу.
Поддерживая Канци, Ивецио осторожно повел его к дверям. Он помог доктору влезть в двуколку и проследил, чтобы он уехал.
Когда Ивецио вернулся в сарай, то увидел Анджело стоящим на коленях перед Розой. По лицу старшего брата катились слезы.
– Как ты могла, как ты могла такое сделать? – твердил он.
Роза никогда не видела плачущего мужчину. Даже когда умерла ее мать, отец не плакал, хотя страдал жестоко. А теперь сильный, много повидавший в жизни мужчина рыдал, как ребенок. Роза, потерявшая в один миг и возлюбленного, и любимого брата, опустилась на колени рядом с Анджело.
– Прости меня, – прошептала она, с материнской нежностью гладя его жесткие волосы.
– Он же женат, разве ты не знала?
– А какое это имеет значение?
Розе Стефано был нужен лишь для того, чтобы утолить жажду любви, усмирить тот огонь, что бушевал в ней.
– Почему ты бросилась к нему в объятия?
Они разговаривали, но не понимали друг друга.
– Я узнала любовь, – ответила Роза.
– Позор, позор, а не любовь. Ты, моя маленькая, и этот женатый мужчина… – потрясенно всхлипывая, простонал Анджело.
Разве могла Роза объяснить брату ту истину, что лишь недавно поняла сама: любовь всегда права, она всегда невинна и прекрасна. И чувственное наслаждение, что познала она этой благоуханной летней ночью, также было невинным и прекрасным, как дыхание природы, волновавшее листву деревьев. Поцелуи, словно роса, бальзамом покрыли ее тело. Она знала, что Стефано женат, но какое отношение имел брак к сладостным ласкам. Супружеская постель нужна для того, чтобы зачать детей, но в ней нет места желанию, нет места любовным утехам. Почему Анджело упрекал ее? Почему то, что касалось только Розы, заставляло страдать старшего брата? Она прижалась к Анджело, и слезы их смешались.
– Я тебя люблю и всегда любила. Я не думала, что сделаю тебе так больно…
Анджело всем существом прижался к сестре, и ему показалось, что его затягивает сладостная бездна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107