Бедный мальчик!
— Сударыня, — рискнул Баньер, — а не позволите ли вы мне зайти в ваш дом?
— Что вы сказали?
— Я подожду появления господина де Шанмеле там, где вам угодно, чтобы я дожидался: в вашей столовой, в гостиной, в прихожей.
Олимпия обернулась, видимо, чтобы посоветоваться с Клер.
— Еще бы! — воскликнула служанка. — Я считаю, сударыня, что женщина должна обладать твердокаменным сердцем, чтобы оставить такого красавчика за дверью.
— О, неужели!
— Мне кажется, что госпожа хотела от меня совета. Прошу прощения, если я дала его раньше, чем вы спросили.
— Нет, вы правильно поступили, так как я действительно желала слышать ваше мнение. Тем более что оно совпадает с моим.
— Сударыня, — торопил ее Баньер, — что вы решили насчет меня?
— Мадемуазель, впустите юношу, — приказала актриса. — И пусть подождет в соседней комнате.
— Госпожа не забыла, что соседняя комната — моя?
— Что ж, когда он будет в вашей комнате, мы подумаем, что делать дальше.
Клер бросилась к дверям, спеша выполнить приказ. Что касается Олимпии, то она бросила последний взгляд на беднягу, простиравшего к ней руки, словно жертва кораблекрушения — к прибрежному маяку, и затворила окно.
Баньер предался было отчаянию, ибо, уже высказав свою просьбу, он сам счел ее несколько дерзкой, а теперь, когда сиявшее розоватым светом окно захлопнулось, подумал, что ему не вняли.
И во вполне естественном приступе безнадежности он снова забарабанил в дверь Шанмеле.
И как только он стал колотить в нее изо всех сил, до его уха донесся легкий скрип: соседняя дверь едва слышно отворилась.
Появилась все та же головка, покрытая голубым чепцом, и из улыбающихся розовых губок выпорхнуло — он почти воочию это увидал — долгожданное: «Входите».
Баньер не заставил ее повторять дважды. Он устремился в узкий проход, и мадемуазель Клер затворила за ним дверь; затем, поскольку они очутились в полнейшей тьме, маленькая ручка нашла его ладонь и потянула за собой, а все тот же нежный голосок, показавшийся ему ангельским, тихо проговорил:
— Идите за мной.
Нет ничего легче, чем следовать за шелестящим шелками благоуханным проводником. Узкий проход привел их к лестнице, затем они куда-то свернули, но о каждом препятствии молодого человека предупреждало легкое пожатие руки. Значит, нечего было опасаться, что с Баньером случится что-нибудь дурное.
Когда он поднялся по лестнице, его ввели в комнату мадемуазель Клер. Только одна дверь, правда с замком, явно защелкнутым на два оборота ключа, отделяла его от покоев Олимпии.
К ней и подошла Клер.
— Сударыня, — произнесла она, — вот и мы.
— Прекрасно, мадемуазель, — ответила с другой стороны двери Олимпия. — А вы, господин Баньер, вы здесь?
— Здесь, сударыня, — произнес он. — И весьма признателен за оказанную мне честь.
— Пустяки, не за что. Вы тут говорили, что вам нужна одежда, чтобы возвратиться в ваш монастырь, и что вам затруднительно явиться туда в облачении царя Ирода?
— Да, мадемуазель, думаю, это невозможно.
— Что ж, я дам вам другую.
«Черт подери! — почти неслышно прошептал Баньер, все меньше и меньше стремившийся вернутся в дом послушников. — Только этого мне не хватало».
Вслух же он сказал:
— Искренне благодарен вам, мадемуазель.
— Так что, — шепотом вмешалась в разговор Клер, — вы возьмете одежду? Баньер, ободренный поддержкой, сделал рукой жест, означавший: «Не беспокойтесь», — и продолжал:
— Дело в том, что я покинул коллегиум несколько необычным способом.
— И как же вы оттуда вышли? — заинтересовалась Олимпия.
— Вылез из окна.
— Из окна?
— Да. Должен вам сказать, мадемуазель, я был заключен в залу размышлений.
— За нарушение правил ордена? — смеясь, спросила Олимпия.
— За то, что выучил наизусть трагедию «Ирод», мадемуазель.
— Ах, так!
— Я обнаружил, что эта комната имела скрытое драпировкой окно, подобрался к нему и увидел… Ах, мадемуазель, именно то, что я увидел в окне, и погубило меня.
— Что же вы, Боже мой, такое увидели?
— Шествие Ирода и Мариамны. И то, как вы подняли вуаль, приветствуя господина де Майи, и…
— … и что? — настойчиво продолжала спрашивать Олимпия.
— … и я нашел, мадемуазель, что вы так прекрасны, так прекрасны, что поклялся в тот же вечер увидеть вас на сцене.
При этих словах мадемуазель Клер состроила гримаску.
— Ах, так! — заметила актриса.
— Тогда я сорвал драпировку со стены залы размышлений, вылез из окна, бросился как сумасшедший к театру, даже не подумав, что у меня нет денег купить входной билет; вдруг я заметил двух отцов-иезуитов, тоже пришедших на представление, и укрылся в каком-то коридоре. Там я столкнулся с господином де Шанмеле, собравшимся бежать, а за ним спешили его товарищи. Поскольку я оказался единственным, кто мог сообщить хоть что-то определенное о причинах его бегства, меня силком привели в фойе, где я все рассказал; тут вошли вы, я понял, что вас приводит в отчаяние сама мысль об отмене спектакля, и увидел, что вы еще прекраснее, чем были тогда, во время шествия. Ваше отчаяние разрывало мне сердце, в сиянии вашего присутствия я обо всем позабыл и сказал себе: «Пусть я погибну, но не допущу, чтобы хоть одна слезинка упала из этих прелестных глаз». Так я погиб, мадемуазель, вот и все.
— О, лукавый змей! — прошептала Клер.
— Неужели, — растроганно переспросила Олимпия, — неужели все произошло именно так?
— О, клянусь честью, мадемуазель!
Из-за двери послышалось нечто вроде вздоха.
— Ну хорошо, — вмешалась в разговор Клер. — Сдается мне, дела вовсе не так уж плохи, как о том говорит господин Баньер.
— О, очень плохи, мадемуазель Клер, — возразил юноша, — очень плохи, клянусь вам!
— Ну-ка, объясните! — потребовала актриса.
— Господин Баньер вылез из окна.
— Да, — подтвердил он.
— Когда господин Баньер вышел, была почти ночь.
— Почти ночь, — закивал он.
— И пока никто не заметил его бегства.
— Возможно.
— Ну вот, ему просто надо вернуться в монастырь через то же окно.
— По сути все правильно, — согласилась Олимпия. — Ему надо вернуться в монастырь через то же окно.
И тут второй раз послышалось что-то похожее на вздох.
— Вот здесь и вся загвоздка, — сказал Баньер.
— Загвоздка? — живо откликнулась актриса. — В чем? Ну же!
— Окно слишком высоко.
— Пустяки! Найдем лестницу, — не отступала мадемуазель Клер.
— Лестницу? Где же ее взять? — спросила Олимпия.
— К тому же нужна очень длинная лестница, — уточнил Баньер.
— У нас есть такая в саду. Очень длинная! — заявила камеристка.
— Но нужна по меньшей мере футов в тридцать.
— В ней столько и будет.
— Но для лестницы в тридцать футов понадобится еще не менее двух человек, чтобы ее нести, приставить к окну и удерживать, — все еще пытался спасти положение Баньер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267
— Сударыня, — рискнул Баньер, — а не позволите ли вы мне зайти в ваш дом?
— Что вы сказали?
— Я подожду появления господина де Шанмеле там, где вам угодно, чтобы я дожидался: в вашей столовой, в гостиной, в прихожей.
Олимпия обернулась, видимо, чтобы посоветоваться с Клер.
— Еще бы! — воскликнула служанка. — Я считаю, сударыня, что женщина должна обладать твердокаменным сердцем, чтобы оставить такого красавчика за дверью.
— О, неужели!
— Мне кажется, что госпожа хотела от меня совета. Прошу прощения, если я дала его раньше, чем вы спросили.
— Нет, вы правильно поступили, так как я действительно желала слышать ваше мнение. Тем более что оно совпадает с моим.
— Сударыня, — торопил ее Баньер, — что вы решили насчет меня?
— Мадемуазель, впустите юношу, — приказала актриса. — И пусть подождет в соседней комнате.
— Госпожа не забыла, что соседняя комната — моя?
— Что ж, когда он будет в вашей комнате, мы подумаем, что делать дальше.
Клер бросилась к дверям, спеша выполнить приказ. Что касается Олимпии, то она бросила последний взгляд на беднягу, простиравшего к ней руки, словно жертва кораблекрушения — к прибрежному маяку, и затворила окно.
Баньер предался было отчаянию, ибо, уже высказав свою просьбу, он сам счел ее несколько дерзкой, а теперь, когда сиявшее розоватым светом окно захлопнулось, подумал, что ему не вняли.
И во вполне естественном приступе безнадежности он снова забарабанил в дверь Шанмеле.
И как только он стал колотить в нее изо всех сил, до его уха донесся легкий скрип: соседняя дверь едва слышно отворилась.
Появилась все та же головка, покрытая голубым чепцом, и из улыбающихся розовых губок выпорхнуло — он почти воочию это увидал — долгожданное: «Входите».
Баньер не заставил ее повторять дважды. Он устремился в узкий проход, и мадемуазель Клер затворила за ним дверь; затем, поскольку они очутились в полнейшей тьме, маленькая ручка нашла его ладонь и потянула за собой, а все тот же нежный голосок, показавшийся ему ангельским, тихо проговорил:
— Идите за мной.
Нет ничего легче, чем следовать за шелестящим шелками благоуханным проводником. Узкий проход привел их к лестнице, затем они куда-то свернули, но о каждом препятствии молодого человека предупреждало легкое пожатие руки. Значит, нечего было опасаться, что с Баньером случится что-нибудь дурное.
Когда он поднялся по лестнице, его ввели в комнату мадемуазель Клер. Только одна дверь, правда с замком, явно защелкнутым на два оборота ключа, отделяла его от покоев Олимпии.
К ней и подошла Клер.
— Сударыня, — произнесла она, — вот и мы.
— Прекрасно, мадемуазель, — ответила с другой стороны двери Олимпия. — А вы, господин Баньер, вы здесь?
— Здесь, сударыня, — произнес он. — И весьма признателен за оказанную мне честь.
— Пустяки, не за что. Вы тут говорили, что вам нужна одежда, чтобы возвратиться в ваш монастырь, и что вам затруднительно явиться туда в облачении царя Ирода?
— Да, мадемуазель, думаю, это невозможно.
— Что ж, я дам вам другую.
«Черт подери! — почти неслышно прошептал Баньер, все меньше и меньше стремившийся вернутся в дом послушников. — Только этого мне не хватало».
Вслух же он сказал:
— Искренне благодарен вам, мадемуазель.
— Так что, — шепотом вмешалась в разговор Клер, — вы возьмете одежду? Баньер, ободренный поддержкой, сделал рукой жест, означавший: «Не беспокойтесь», — и продолжал:
— Дело в том, что я покинул коллегиум несколько необычным способом.
— И как же вы оттуда вышли? — заинтересовалась Олимпия.
— Вылез из окна.
— Из окна?
— Да. Должен вам сказать, мадемуазель, я был заключен в залу размышлений.
— За нарушение правил ордена? — смеясь, спросила Олимпия.
— За то, что выучил наизусть трагедию «Ирод», мадемуазель.
— Ах, так!
— Я обнаружил, что эта комната имела скрытое драпировкой окно, подобрался к нему и увидел… Ах, мадемуазель, именно то, что я увидел в окне, и погубило меня.
— Что же вы, Боже мой, такое увидели?
— Шествие Ирода и Мариамны. И то, как вы подняли вуаль, приветствуя господина де Майи, и…
— … и что? — настойчиво продолжала спрашивать Олимпия.
— … и я нашел, мадемуазель, что вы так прекрасны, так прекрасны, что поклялся в тот же вечер увидеть вас на сцене.
При этих словах мадемуазель Клер состроила гримаску.
— Ах, так! — заметила актриса.
— Тогда я сорвал драпировку со стены залы размышлений, вылез из окна, бросился как сумасшедший к театру, даже не подумав, что у меня нет денег купить входной билет; вдруг я заметил двух отцов-иезуитов, тоже пришедших на представление, и укрылся в каком-то коридоре. Там я столкнулся с господином де Шанмеле, собравшимся бежать, а за ним спешили его товарищи. Поскольку я оказался единственным, кто мог сообщить хоть что-то определенное о причинах его бегства, меня силком привели в фойе, где я все рассказал; тут вошли вы, я понял, что вас приводит в отчаяние сама мысль об отмене спектакля, и увидел, что вы еще прекраснее, чем были тогда, во время шествия. Ваше отчаяние разрывало мне сердце, в сиянии вашего присутствия я обо всем позабыл и сказал себе: «Пусть я погибну, но не допущу, чтобы хоть одна слезинка упала из этих прелестных глаз». Так я погиб, мадемуазель, вот и все.
— О, лукавый змей! — прошептала Клер.
— Неужели, — растроганно переспросила Олимпия, — неужели все произошло именно так?
— О, клянусь честью, мадемуазель!
Из-за двери послышалось нечто вроде вздоха.
— Ну хорошо, — вмешалась в разговор Клер. — Сдается мне, дела вовсе не так уж плохи, как о том говорит господин Баньер.
— О, очень плохи, мадемуазель Клер, — возразил юноша, — очень плохи, клянусь вам!
— Ну-ка, объясните! — потребовала актриса.
— Господин Баньер вылез из окна.
— Да, — подтвердил он.
— Когда господин Баньер вышел, была почти ночь.
— Почти ночь, — закивал он.
— И пока никто не заметил его бегства.
— Возможно.
— Ну вот, ему просто надо вернуться в монастырь через то же окно.
— По сути все правильно, — согласилась Олимпия. — Ему надо вернуться в монастырь через то же окно.
И тут второй раз послышалось что-то похожее на вздох.
— Вот здесь и вся загвоздка, — сказал Баньер.
— Загвоздка? — живо откликнулась актриса. — В чем? Ну же!
— Окно слишком высоко.
— Пустяки! Найдем лестницу, — не отступала мадемуазель Клер.
— Лестницу? Где же ее взять? — спросила Олимпия.
— К тому же нужна очень длинная лестница, — уточнил Баньер.
— У нас есть такая в саду. Очень длинная! — заявила камеристка.
— Но нужна по меньшей мере футов в тридцать.
— В ней столько и будет.
— Но для лестницы в тридцать футов понадобится еще не менее двух человек, чтобы ее нести, приставить к окну и удерживать, — все еще пытался спасти положение Баньер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267