И как же он станет защищать свое добро? Он не сказал?
— Отошлет меня в мое поместье.
— Ну, это мы еще посмотрим.
— Как же быть?
— Терпение, графиня: такие вещи не решаются броском костей.
— А тем временем я уеду.
— Как это вы уедете?
— Да, он уже отдал необходимые распоряжения.
— Вот еще! Дня два вы сумеете выиграть.
— Проклятье! Сделаю все возможное.
— Господин де Майи меня опасается?
— Как чумы.
— И он прав. А Пекиньи?
— Как и вас.
— Отлично.
— Но, в конце концов, что же мне делать, герцог, если мой муж будет настаивать?
— Графиня, вы тоже проявите упорство, только и всего.
— Вся моя семья ополчится на меня.
— А вы чего хотели?
— Но какое оружие я смогу использовать против них всех?
— Я его ищу.
— К чьему покровительству обратиться?
— Подождите!
— Чего?
— Подождите!
— И все же?
— У меня в запасе имеются кое-какие средства.
— Средства? Так они у вас есть?
— Да.
— И вы отвечаете за меня?
— Как за самого себя.
— Значит, я спасена?
— Да, графиня, дорогая графиня, самая умная и самая пленительная из женщин.
— Я в самом деле спасена? Слово чести?
— Настолько спасены, сударыня, что не пройдет и недели, как Майи скажет, что вы погибли.
Она в ответ спрятала лицо в ладони. Ришелье запечатлел поцелуй на каждой из ее очаровательных ручек.
— Я тружусь ради короля, — сказал он тихо, — и я… вознаграждаю себя за это.
— Сумасшедший.
— Графиня, я как нельзя более благоразумен, и вот вам доказательство — я был намерен лечь спать.
— И что же?
— А то, что сейчас я все сделаю наоборот. Угадайте, куда я теперь отправлюсь, графиня?
— Кто может знать все ваши хитрости, адский вы искуситель?
— Я, графиня, еду в Исси.
— В Исси?
— Да, в край печей для обжига гипса. Доброй ночи!
И он действительно тотчас покинул ее, со всех ног добежал до своего особняка, а четверть часа спустя уже садился в экипаж.
Мы, знающие, отчего при Людовике XV Возлюбленном обычно происходили семейные ссоры, но склонные воздержаться от того, чтобы на таком основании живописать сцены, способные неприятно уязвить чувствительность наших читателей, предоставим г-же де Майи самостоятельно добираться до своего дома и своей постели, будучи уверены, что она найдет пустыми и то, и другое.
А мы тем временем лучше посмотрим, как г-ну де Ришелье, когда он достигнет края печей для обжига гипса, удастся тотчас пробудить ото сна старого министра.
LXXIX. ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО, СПИТЕ
Невозможно представить себе визит, более оскорбляющий приличия, но зато уж и более уместный, нежели дерзостно задуманный г-ном де Ришелье в тот вечер, за четверть часа до полночи.
Вот почему, прибыв в Исси, он прежде всего добился, чтобы подняли с постели метра Баржака.
К чести метра Баржака и в похвалу его чистой совести следует сказать, что он спал сном праведника.
Однако случилось так, что во время их предварительных переговоров камердинер отнесся к делу куда менее пылко, чем склонен был его воспринимать г-н де Ришелье.
По словам Баржака, он не был согласен ради каких-то не слишком интересных интриг разбудить г-на де Флёри.
На это герцог де Ришелье, покачав головой, заявил:
— Господин Баржак, если я в полночный час в ущерб своим удовольствиям или сну так нарушаю собственный покой, уж поверьте, это значит, что дело того стоит. Но вы в своей премудрости, величайшей премудрости, думаете иначе. Отлично! Это меня наводит на некоторые размышления, а коль скоро вы слывете живым воплощением мнений его преосвященства, быть может даже более верным, нежели он сам, что ж, господин Баржак, я, следовательно, заключаю, что его преосвященство более не питает интереса к этим, как вы выразились, интригам; тогда и мне нет никакого резона ссориться с моими друзьями, которым желательно, чтобы король забавлялся, притом забавлялся, не обращая ни малейшего внимания на министров, кардиналов и весь народ Франции. Таким образом, господин Баржак, — продолжал Ришелье, — я не только предоставлю королю развлекаться, но и буду давать ему на этот счет советы в моем вкусе. Засим желаю вам доброй ночи, господин Баржак, или, вернее, доброго утра, ибо новый день уже наступил.
Тут г-н де Ришелье с самым высокомерным видом развернулся на каблуках и двинулся в сторону прихожей.
То ли метр Баржак передумал, то ли он действительно еще минуту назад крепко спал и ум его отяжелел оттого, что этот сон был внезапно прерван, но он вдруг полностью пробудился и побежал вслед за г-ном де Ришелье.
— Доброго утра, доброго утра, — повторял герцог, подходя к двери.
Но Баржак показал, на что способны его толстые ноги, и Ришелье обнаружил его между собой и дверью: камердинер распростер руки и явил собой препятствие, самым почтительным образом мешающее герцогу пройти.
— Ну-ну! — сказал он. — Вы уж нас извините, господин герцог. Знали бы вы, что здесь творилось вчера вечером!
— Так что же здесь творилось, господин Баржак? — с вызывающим видом спросил Ришелье.
— Ах, господин герцог, весь вечер толковали об Янсении и о Молине; в ход пошли великий Николь и господин де Ноайль, а под конец принялись читать Фенелона! Святой, господин герцог, и тот бы не выдержал. Я теперь буду спать подряд две недели, а пока успел подремать всего-навсего часок.
— Вот и хорошо! Это уже другой разговор, господин Баржак, — сказал Ришелье.
— Отлично! Так присядьте же; попробуем разбудить господина де Флёри.
— Попытайтесь.
Баржак сделал несколько шагов в направлении к спальне, потом оглянулся.
— Значит, это серьезно? — проговорил он.
— Черт возьми! Коль скоро вы проснулись, господин Баржак, так уж пусть это будет посерьезнее, чем Молина, чем Янсений, чем великий Николь и господин де Ноайль вкупе с Фенелоном, которые вас усыпили; по части важности это дело не чета действенной благодати и квиетизму.
— Неужели малышка отказалась? — спросил лакей.
— Сначала разбудите монсеньера, господин Баржак. Баржак вошел к своему господину, чей звучный храп
(этот факт надо отметить наперекор почтению к столь высокому сану) напоминал скорее о ночных часах кардинала Дюбуа, нежели кардинала Армана.
Если Баржак встал с постели, то Флёри встать не пожелал.
Тогда Ришелье просто ввели в спальню прелата.
— Итак, герцог, что там у нас новенького? — осведомился старец.
— Муж появился, монсеньер.
— Муж, который показывает зубы?
— Увы, да!
— И на которого, может статься, лучше было бы надеть намордник?
— Когда мои псы хотят меня покусать, монсеньер, у меня есть средство получше намордника. Чтобы отвлечь их, я бросаю им кости.
— Это обойдется дороже.
— Монсеньер, выбора нет: либо так, либо никак.
— О-хо-хо! Все настолько серьезно?
— Увы, да!
— Посмотрим сначала, как он кусается.
— Извольте. Господину де Майи мерещится Монтеспан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267
— Отошлет меня в мое поместье.
— Ну, это мы еще посмотрим.
— Как же быть?
— Терпение, графиня: такие вещи не решаются броском костей.
— А тем временем я уеду.
— Как это вы уедете?
— Да, он уже отдал необходимые распоряжения.
— Вот еще! Дня два вы сумеете выиграть.
— Проклятье! Сделаю все возможное.
— Господин де Майи меня опасается?
— Как чумы.
— И он прав. А Пекиньи?
— Как и вас.
— Отлично.
— Но, в конце концов, что же мне делать, герцог, если мой муж будет настаивать?
— Графиня, вы тоже проявите упорство, только и всего.
— Вся моя семья ополчится на меня.
— А вы чего хотели?
— Но какое оружие я смогу использовать против них всех?
— Я его ищу.
— К чьему покровительству обратиться?
— Подождите!
— Чего?
— Подождите!
— И все же?
— У меня в запасе имеются кое-какие средства.
— Средства? Так они у вас есть?
— Да.
— И вы отвечаете за меня?
— Как за самого себя.
— Значит, я спасена?
— Да, графиня, дорогая графиня, самая умная и самая пленительная из женщин.
— Я в самом деле спасена? Слово чести?
— Настолько спасены, сударыня, что не пройдет и недели, как Майи скажет, что вы погибли.
Она в ответ спрятала лицо в ладони. Ришелье запечатлел поцелуй на каждой из ее очаровательных ручек.
— Я тружусь ради короля, — сказал он тихо, — и я… вознаграждаю себя за это.
— Сумасшедший.
— Графиня, я как нельзя более благоразумен, и вот вам доказательство — я был намерен лечь спать.
— И что же?
— А то, что сейчас я все сделаю наоборот. Угадайте, куда я теперь отправлюсь, графиня?
— Кто может знать все ваши хитрости, адский вы искуситель?
— Я, графиня, еду в Исси.
— В Исси?
— Да, в край печей для обжига гипса. Доброй ночи!
И он действительно тотчас покинул ее, со всех ног добежал до своего особняка, а четверть часа спустя уже садился в экипаж.
Мы, знающие, отчего при Людовике XV Возлюбленном обычно происходили семейные ссоры, но склонные воздержаться от того, чтобы на таком основании живописать сцены, способные неприятно уязвить чувствительность наших читателей, предоставим г-же де Майи самостоятельно добираться до своего дома и своей постели, будучи уверены, что она найдет пустыми и то, и другое.
А мы тем временем лучше посмотрим, как г-ну де Ришелье, когда он достигнет края печей для обжига гипса, удастся тотчас пробудить ото сна старого министра.
LXXIX. ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО, СПИТЕ
Невозможно представить себе визит, более оскорбляющий приличия, но зато уж и более уместный, нежели дерзостно задуманный г-ном де Ришелье в тот вечер, за четверть часа до полночи.
Вот почему, прибыв в Исси, он прежде всего добился, чтобы подняли с постели метра Баржака.
К чести метра Баржака и в похвалу его чистой совести следует сказать, что он спал сном праведника.
Однако случилось так, что во время их предварительных переговоров камердинер отнесся к делу куда менее пылко, чем склонен был его воспринимать г-н де Ришелье.
По словам Баржака, он не был согласен ради каких-то не слишком интересных интриг разбудить г-на де Флёри.
На это герцог де Ришелье, покачав головой, заявил:
— Господин Баржак, если я в полночный час в ущерб своим удовольствиям или сну так нарушаю собственный покой, уж поверьте, это значит, что дело того стоит. Но вы в своей премудрости, величайшей премудрости, думаете иначе. Отлично! Это меня наводит на некоторые размышления, а коль скоро вы слывете живым воплощением мнений его преосвященства, быть может даже более верным, нежели он сам, что ж, господин Баржак, я, следовательно, заключаю, что его преосвященство более не питает интереса к этим, как вы выразились, интригам; тогда и мне нет никакого резона ссориться с моими друзьями, которым желательно, чтобы король забавлялся, притом забавлялся, не обращая ни малейшего внимания на министров, кардиналов и весь народ Франции. Таким образом, господин Баржак, — продолжал Ришелье, — я не только предоставлю королю развлекаться, но и буду давать ему на этот счет советы в моем вкусе. Засим желаю вам доброй ночи, господин Баржак, или, вернее, доброго утра, ибо новый день уже наступил.
Тут г-н де Ришелье с самым высокомерным видом развернулся на каблуках и двинулся в сторону прихожей.
То ли метр Баржак передумал, то ли он действительно еще минуту назад крепко спал и ум его отяжелел оттого, что этот сон был внезапно прерван, но он вдруг полностью пробудился и побежал вслед за г-ном де Ришелье.
— Доброго утра, доброго утра, — повторял герцог, подходя к двери.
Но Баржак показал, на что способны его толстые ноги, и Ришелье обнаружил его между собой и дверью: камердинер распростер руки и явил собой препятствие, самым почтительным образом мешающее герцогу пройти.
— Ну-ну! — сказал он. — Вы уж нас извините, господин герцог. Знали бы вы, что здесь творилось вчера вечером!
— Так что же здесь творилось, господин Баржак? — с вызывающим видом спросил Ришелье.
— Ах, господин герцог, весь вечер толковали об Янсении и о Молине; в ход пошли великий Николь и господин де Ноайль, а под конец принялись читать Фенелона! Святой, господин герцог, и тот бы не выдержал. Я теперь буду спать подряд две недели, а пока успел подремать всего-навсего часок.
— Вот и хорошо! Это уже другой разговор, господин Баржак, — сказал Ришелье.
— Отлично! Так присядьте же; попробуем разбудить господина де Флёри.
— Попытайтесь.
Баржак сделал несколько шагов в направлении к спальне, потом оглянулся.
— Значит, это серьезно? — проговорил он.
— Черт возьми! Коль скоро вы проснулись, господин Баржак, так уж пусть это будет посерьезнее, чем Молина, чем Янсений, чем великий Николь и господин де Ноайль вкупе с Фенелоном, которые вас усыпили; по части важности это дело не чета действенной благодати и квиетизму.
— Неужели малышка отказалась? — спросил лакей.
— Сначала разбудите монсеньера, господин Баржак. Баржак вошел к своему господину, чей звучный храп
(этот факт надо отметить наперекор почтению к столь высокому сану) напоминал скорее о ночных часах кардинала Дюбуа, нежели кардинала Армана.
Если Баржак встал с постели, то Флёри встать не пожелал.
Тогда Ришелье просто ввели в спальню прелата.
— Итак, герцог, что там у нас новенького? — осведомился старец.
— Муж появился, монсеньер.
— Муж, который показывает зубы?
— Увы, да!
— И на которого, может статься, лучше было бы надеть намордник?
— Когда мои псы хотят меня покусать, монсеньер, у меня есть средство получше намордника. Чтобы отвлечь их, я бросаю им кости.
— Это обойдется дороже.
— Монсеньер, выбора нет: либо так, либо никак.
— О-хо-хо! Все настолько серьезно?
— Увы, да!
— Посмотрим сначала, как он кусается.
— Извольте. Господину де Майи мерещится Монтеспан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267