— Я не сожалею о нем, герцог, нисколько, хотя моя супруга исполнена редкостных достоинств.
— Она очаровательна!
— О, прошу вас, не восхваляйте ее передо мной слишком уж пылко.
— А почему?
— Да потому, что в конечном счете я все-таки ее муж.
— Что ж! Неужели из этого следует, что вы должны быть нечувствительны к обаянию такой привлекательной женщины?
— Разве я не сказал вам минуту назад, что она исполнена редкостных достоинств?
— Что не помешало вам возвратить ей свободу. Черт возьми, мне это понятно.
— Как? Что вам понятно?
— Конечно, когда имеешь такую возлюбленную, как ваша…
«Так! — подумал Майи. — Вот он и вернулся к Олимпии!»
Вслух же он сказал:
— Послушайте! Вы всего три-четыре дня назад вернулись из Вены, а уже успели свести знакомство и с моей женой, и с моей любовницей?
— С вашей женой — да, с вашей любовницей — нет; но вчера в одном славном обществе говорили о том, как она мила.
— В Рамбуйе?
— Да, а откуда вам это известно?
— Разве я вам не говорил, что у меня побывал Пекиньи?
— Верно; в сущности, именно он и рассказывал об этом.
— А кому?
— Ну, полагаю, что королю. Майи топнул ногой.
— Вот как! — сказал Ришелье. — Значит, в том, что говорят, нет преувеличения?
— О ком говорят?
— Да о мадемуазель Олимпии. Ведь ее так зовут, вашу любовницу, не правда ли? Говорят, что она хороша.
— Очень хороша!
— Исполнена изящества.
— Это фея!
— И сверх того талантлива.
— Артистка, которая выше всяких похвал.
— И она любит вас?
— Что, черт возьми, вы здесь находите удивительного?
— Ничего, черт побери! Вы очаровательный кавалер, и я просто так задал вам этот вопрос.
— Значит, вас интересует, любит меня Олимпия или нет?
— Чрезвычайно интересует.
— Что ж! Она меня любит, герцог.
— А вы любите ее?
— Смешно так говорить, герцог, я это знаю, но…
— Но…
— … но я ее просто боготворю.
— Настолько, что никакая сила не может оторвать вас от нее?
— Да.
— И какие бы блистательные возможности ни открывались перед вами, ничто не заставит вас от нее отказаться?
— Ничто не заставит меня от нее отказаться, но если кто-либо только попробует отнять ее у меня…
— Что бы вы тогда сделали?
— Черт! Да я убью всякого, кто возьмет на себя эту комиссию в угоду кому бы то ни было, будь этот посредник моим лучшим другом или родным братом, будь это даже вы, герцог.
— Вашу руку! — сказал Ришелье, протягивая графу свою.
— Как? Вы мне предлагаете ударить по рукам?
— Вы так меня порадовали, что я теперь самый счастливый человек на земле.
— Вы рады, что я обожаю мою возлюбленную, что любим ею, что готов оспаривать ее даже у самого короля?
— Как счастливо все складывается! — вскричал герцог.
— Но в конце концов, что в этом столь уж отрадного для вас? Или вы хотите, чтобы я сгорел от любопытства, милейший герцог?
— Я в восторге, что вы избавили меня от всех сомнений.
— Значит, они у вас были?
— Разумеется, мой дорогой граф; ведь, как вы сами недавно заметили, муж всегда остается мужем, впрочем, если он более таковым не является… подобно вам… в определенных случаях… что ж!..
— Ну, что тогда?
— Тогда можно смело говорить с ним о его жене.
— Как, вы хотите говорить о моей жене?
— Безусловно, я ведь только за тем и пришел — это меня и смущает.
— Ах, черт побери! — вырвалось у Майи. — Хотел бы я знать, кто из нас двоих, герцог, смущен больше.
— Совершенно очевидно, что это я, — заявил Ришелье, — и доказательство тому, что уже целый час я хожу вокруг да около, не зная, как приступить к делу.
— Хотите, чтобы я вам помог?
— Черт возьми, это было бы очень любезно, дорогой граф!
— О, это проще простого. Вы вчера в Рамбуйе видели госпожу де Майи, и вам показалось, что она в вашем вкусе. Вы знали, что у меня есть любовница, и, как добрый приятель, пожелали удостовериться, что я более не считаю себя женатым.
— Все так, право слово, так… Но какой дьявол мог подсказать вам это?
— У меня есть кое-какие сведения; продолжайте.
— Сказать по правде, дорогой граф, вы человек как нельзя более тонкий: да, у меня и впрямь есть виды на госпожу де Майи, да, мне нужна эта женщина, и я не без удовольствия доказал бы вам, что…
— Ах, это уж чересчур! — закричал Майи и громко захохотал, но сама эта громкость выдавала неискренность его смеха. — Значит, вы явились просить, чтобы я, я сам позволил вам отнять у меня мою жену!
— А вы предпочли бы, дорогой граф, чтобы я, словно мужлан или кто-то из скверных подражателей временам Регентства, забрался к вам без предупреждения и попросту умыкнул ее, пользуясь как прикрытием этой вашей маленькой размолвкой, которая пока еще наполовину в секрете? Фи! Это ужасающе безвкусно. Хотите, я объясню вам, граф, почему мои дипломатические переговоры почти всегда были удачны? Все потому, что для договора, как правило, требуются две соглашающиеся стороны, а я всегда старался устроить так, чтобы не застать своего противника врасплох: я завоевывал его своей прямотой, а побеждал рассудительностью.
— Стало быть, — выкрикнул граф, — вы рассчитываете доказать, что с моей стороны было бы справедливо уступить вам госпожу де Майи?
— Ну, конечно, я на это надеюсь.
— В самом деле?
— Если бы не это, я бы, само собой разумеется, не вынуждал вас подняться с ложа, где вы почивали под бочком своей любовницы, мне ведь сказали, что вы спите.
— Хорошо! Превосходно! — воскликнул Майи, которого невольно развеселила странность происходящего. — Докажите мне это, дорогой герцог, докажите, и, если вы в том преуспеете, я, до сих пор считавший вас победоносным, признаю вас непобедимым.
— Начнем с того, что свою жену вы больше не любите. Ведь так?
— Я это признаю: у нее ужасный характер.
— Для вас.
— О! Но я, видите ли, когда женился на ней, брал ее для себя, мой любезный герцог!
— Прелестно! Вы уже склоняетесь к озорству.
— Как это?
— Ведь теперь вы дурно отзываетесь о госпоже де Майи.
— А вы почему-то желаете ей добра?
— Граф, — усмехнулся герцог, — сделайте милость, давайте говорить серьезно. Я вам клянусь, что дело стоит труда, и раз уж Пекиньи говорил вам об этом, вы должны трезво оценить положение.
— Выражайтесь определеннее, герцог.
— Что ж! Вам надо, по-моему, не показывать вида, что происходящее вам небезразлично. Жертва, приносимая добровольно, не повредит вам в глазах света; к тому же есть две причины, побуждающие вас так поступать: прежде всего — воля короля, а ей противиться нельзя.
— Ну да! То же самое мне твердил Пекиньи.
— Вот-вот! А каков соблазнитель! К тому же наиважнейшая причина здесь та, которую предоставляет вам ваш добрый ангел.
— Что вы разумеете под этим?
— Несовместимость, мой милый граф, несовместимость.
— Не угодно ли вам?..
— Я говорю о том, как кстати пришлась эта ваша несовместимость характеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267