И все получилось очень даже неплохо. Просто
здорово получилось. Изящно и красиво, в лучших традициях эмирата.
И тем, кто смотрел на нас -- им, тоже, по-моему, понравилось, хотя мы с Но не
очень-то обращали на них внимание.
А после все пошли спатьь.
Кроме часовых.
3
Утром собрались по-прежнему споро и деловито -- я честно напускал на себя
озабоченный блеск, предоставив реально распоряжаться Косу с эстоком. В
конце-то концов, должен быть у предводителя толковый помощник? Должен.
Хвала Небесным Молотам за это? Понятное дело, хвала!
Ну и не будем сами себя перековывать!
Маскин с Эмрахом пригнали коней. Я-Чэн прекрасно видел, с какой
откровенной завистью эта парочка поглядывает на нашего Демона У. Что ж,
всяк хорош на своем месте -- это я о себе, не о них...
-- Послушай, Маскин,-- обратился я к харзийцу, зная, что Ч
эн говорит то же самое Эмраху,-- я тут подумал... Забирай себе моего Демона! Я
все равно наездник не ахти -- а твоему Придатку такой конь в самый раз
придется. И не спорь со мной! Бери Демона, а я велю заседлать твою буланую...
Маскин Седьмой-Тринадцатый сверкнул и тут же погас.
-- Я и не спорю,-- ответил он.-- Не спорю, но и Демона не возьму. Сразу видно,
Единорог, что ты на пеших Беседах вырос... как и вся твоя родня. Это же твой
конь, понимаешь? Твой! Не говоря уже о том, что он -- дареный... Да он и не
подпустит к себе другого Придатка, кроме твоего Чэна! А нашу буланую я
знаю, и чего от нее ждать -- тоже знаю... а ждать от нее можно многого, так что
ты не очень-то зазнавайся! Договорились?
Я согласно качнулся, а Чэн молча отошел в сторону, задумчиво хмуря брови.
... И мы снова ехали, взбираясь все выше и выше, тропа становилась уже и
круче, она вилась над обрывами, испуганно вжималась в скалы -- мы двигались
медленно, осторожно, опасливо, но мы двигались вперед.
Незадолго до полудня мы благополучно миновали перевал -- и увидели.
Перед нами внизу -- но не слишколм далеко, потому что эти горы не были
горами Сафед-Кух -- скоплением черных угольев лежало то, что еще совсем
недавно называлось деревней Сунь-Цзя. Вокруг пригоршни праха были
разбросаны неровные желто-зеленые пятна полей и огородов, а еще дальше --
но все равно клинком подать, если смотреть с перевала -- до самого горизонта,
выбеленного неумолимым солнцем, сколько хватало взгляда, простирались
бурые и бесстрастные пески.
Кулхан.
Плохие пески.
И не просто, а очень плохие.
4
Деревня сгорела. Полностью. Дотла. Я и не знал, что поселение способно
сгореть таким образом. От домов остались лишь почерневшие обалившиеся
остовы, которуе неутомимый труженик-ветер уже наполовину занес песком. Из-
под обугленных развалин кое-где выглядывали присыпанные пеплом кости и
черепа.
Я все чаще просил Чэна убирать руку аль-Мутанабби с моей рукояти, чтоб не
чувствовать за двоих тошнотворный смрад застарелой гари и паленого,
разлагающегося мяса.
Он убирал руку -- но это помогало мало. Совсем это не помогало.
Мы заставляли себя смотреть. Мы заставляли себя запоминать. И не
отворачиваться. То, что было с нами до этой минуты, выглядело сейчас детской
забавой. Чэну-Мне особенно врезалась в память яркая тряпичная кукла,
которую огонь и ветер по неясной прихоти пощадили, и сжимавшая ее детская
рука. Просто рука, без тела. Кукла, рука и ветер, играющий с горелым песком.
До сих пор у любого из нас была возможность выбора. Выбора пути, выбора
между жизнью и смертью -- другое дело, какой ценой! -- выбора того или иного
поступка. А какой выбор был у этого ребенка?!
Эту деревню -- такой, какой она была сейчас -- стоило сохранить. И возить
сюда Блистающих, желающих научиться убивать.
Они научились бы.
И таких деревень стало бы много.
"Вот она -- безысходность истины Батин," -- подумал Я-Чэн.
Но вслух мы ничего не сказали.
... Ни одного Блистающего мы не нашли. Те, кого шулмусы и Дикие Лезвия не
забрали с собой, были убиты и сброшены в колодец.
Прообраз священного водоема Желтого бога Мо.
Мы молча постояли над этой могилой, обнажившись -- и двинулись прочь.
Вокруг нас сочилась пылью и страхом Шулма.
Отныне -- Шулма.
5
-- Куда они могли направиться?
Ножи Бао-Гунь не ответили. Взгляд знахарки Ниру не выражал ничего, губы
плотно сжаты.
-- Куда они могли направиться?!
Не сразу, но смысл вопроса дошел до них.
-- Туда,-- острие одного из ножей и правая рука Ниру указали на северо-запад,
к невидимой отсюда границе песков Кулхан.-- Если не задержались, осматривая
окрестности.
-- Почему именно туда?
Я уже понимал, что это еще не нашествие; а просто передовой отряд, который
не двинется вглубь страны до подхода основных сил.
-- В это время года в Кулхан можно войти и выйти только там. Левее --
зыбучка. Справа -- черный песок, кони собьют копыта.
-- Даже подкованные?
-- Подкованные -- на день позже.
-- Тогда -- едем!
Кони с облегчением рванулись вперед -- и вскоре бывшая деревня Сунь-Цзя
скрылась за пологими холмами, поросшими редким клочковатым кустарником.
Ехали до самого заката.
Когда начало темнеть -- разбили лагерь. Ни шуток, ни разговоров, ни Бесед.
Люди молча поужинали и, выставив дозор, забрались в шатры.
Я лежал рядом с Чэном. Его правая рука покоилась на мне.
Мыслей не было. Только гулкая звенящая пустота -- одна на двоих.
Сон долго не шел.
Потом пришел.
Тот самый сон.
А потом мы проснулись.
6
... Заррахида с Саем, равно как и Коса, в шатре не было -- мы с Чэном отыскали
их снаружи, где они предавались обычному занятию: оба Блистающих( Сай уже
понемногу начал перенимать замашки эстока ) и деятельный ан-Танья всячески
распоряжались.
Причем распоряжались сразу всем: приглтовлением завтрака для Придатков,
свертыванием лагеря, седланием лошадей, и так далее, и тому подобное, не
считая множества разных мелочей. Распоряжения шли, разумеется, от имени
Высшего Дан Гьена и Высшего Чэна Анкора. Мы с Чэном их всемерно
одобрили ( про себя! ) и принялись наблюдать за всей этой суматохой,
изображая снисходительное удовлетворение расторопностью своих дворецких.
Благодаря тому, что мы молчали и ни во что не вмешивались, отряду весьма
быстро удалось продолжить путь.
Нас по-прежнему вела семья Метательных ножей; Чэн скакал бок-о-бок с их
Придатком, знахаркой Ниру. Слева, сразу за узкой полоской полей, по краю
которой мы ехали, возвышались скалы, справа -- подступала изрытая
оврагами, иссохшаяся и покореженная земля.
Еще не Кулхан, но уже -- почти.
Почти.
Это только в Беседе почти не считается...
Проехать, как я понял, можно было только здесь -- и я старался не думать о
том, что будет,если дичь давно ушла от преследования.
Поля вскоре закончились, начались унылые солончаки, безрадостно-
одинаковые, а за ними просматривалась гряда песчаных барханов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
здорово получилось. Изящно и красиво, в лучших традициях эмирата.
И тем, кто смотрел на нас -- им, тоже, по-моему, понравилось, хотя мы с Но не
очень-то обращали на них внимание.
А после все пошли спатьь.
Кроме часовых.
3
Утром собрались по-прежнему споро и деловито -- я честно напускал на себя
озабоченный блеск, предоставив реально распоряжаться Косу с эстоком. В
конце-то концов, должен быть у предводителя толковый помощник? Должен.
Хвала Небесным Молотам за это? Понятное дело, хвала!
Ну и не будем сами себя перековывать!
Маскин с Эмрахом пригнали коней. Я-Чэн прекрасно видел, с какой
откровенной завистью эта парочка поглядывает на нашего Демона У. Что ж,
всяк хорош на своем месте -- это я о себе, не о них...
-- Послушай, Маскин,-- обратился я к харзийцу, зная, что Ч
эн говорит то же самое Эмраху,-- я тут подумал... Забирай себе моего Демона! Я
все равно наездник не ахти -- а твоему Придатку такой конь в самый раз
придется. И не спорь со мной! Бери Демона, а я велю заседлать твою буланую...
Маскин Седьмой-Тринадцатый сверкнул и тут же погас.
-- Я и не спорю,-- ответил он.-- Не спорю, но и Демона не возьму. Сразу видно,
Единорог, что ты на пеших Беседах вырос... как и вся твоя родня. Это же твой
конь, понимаешь? Твой! Не говоря уже о том, что он -- дареный... Да он и не
подпустит к себе другого Придатка, кроме твоего Чэна! А нашу буланую я
знаю, и чего от нее ждать -- тоже знаю... а ждать от нее можно многого, так что
ты не очень-то зазнавайся! Договорились?
Я согласно качнулся, а Чэн молча отошел в сторону, задумчиво хмуря брови.
... И мы снова ехали, взбираясь все выше и выше, тропа становилась уже и
круче, она вилась над обрывами, испуганно вжималась в скалы -- мы двигались
медленно, осторожно, опасливо, но мы двигались вперед.
Незадолго до полудня мы благополучно миновали перевал -- и увидели.
Перед нами внизу -- но не слишколм далеко, потому что эти горы не были
горами Сафед-Кух -- скоплением черных угольев лежало то, что еще совсем
недавно называлось деревней Сунь-Цзя. Вокруг пригоршни праха были
разбросаны неровные желто-зеленые пятна полей и огородов, а еще дальше --
но все равно клинком подать, если смотреть с перевала -- до самого горизонта,
выбеленного неумолимым солнцем, сколько хватало взгляда, простирались
бурые и бесстрастные пески.
Кулхан.
Плохие пески.
И не просто, а очень плохие.
4
Деревня сгорела. Полностью. Дотла. Я и не знал, что поселение способно
сгореть таким образом. От домов остались лишь почерневшие обалившиеся
остовы, которуе неутомимый труженик-ветер уже наполовину занес песком. Из-
под обугленных развалин кое-где выглядывали присыпанные пеплом кости и
черепа.
Я все чаще просил Чэна убирать руку аль-Мутанабби с моей рукояти, чтоб не
чувствовать за двоих тошнотворный смрад застарелой гари и паленого,
разлагающегося мяса.
Он убирал руку -- но это помогало мало. Совсем это не помогало.
Мы заставляли себя смотреть. Мы заставляли себя запоминать. И не
отворачиваться. То, что было с нами до этой минуты, выглядело сейчас детской
забавой. Чэну-Мне особенно врезалась в память яркая тряпичная кукла,
которую огонь и ветер по неясной прихоти пощадили, и сжимавшая ее детская
рука. Просто рука, без тела. Кукла, рука и ветер, играющий с горелым песком.
До сих пор у любого из нас была возможность выбора. Выбора пути, выбора
между жизнью и смертью -- другое дело, какой ценой! -- выбора того или иного
поступка. А какой выбор был у этого ребенка?!
Эту деревню -- такой, какой она была сейчас -- стоило сохранить. И возить
сюда Блистающих, желающих научиться убивать.
Они научились бы.
И таких деревень стало бы много.
"Вот она -- безысходность истины Батин," -- подумал Я-Чэн.
Но вслух мы ничего не сказали.
... Ни одного Блистающего мы не нашли. Те, кого шулмусы и Дикие Лезвия не
забрали с собой, были убиты и сброшены в колодец.
Прообраз священного водоема Желтого бога Мо.
Мы молча постояли над этой могилой, обнажившись -- и двинулись прочь.
Вокруг нас сочилась пылью и страхом Шулма.
Отныне -- Шулма.
5
-- Куда они могли направиться?
Ножи Бао-Гунь не ответили. Взгляд знахарки Ниру не выражал ничего, губы
плотно сжаты.
-- Куда они могли направиться?!
Не сразу, но смысл вопроса дошел до них.
-- Туда,-- острие одного из ножей и правая рука Ниру указали на северо-запад,
к невидимой отсюда границе песков Кулхан.-- Если не задержались, осматривая
окрестности.
-- Почему именно туда?
Я уже понимал, что это еще не нашествие; а просто передовой отряд, который
не двинется вглубь страны до подхода основных сил.
-- В это время года в Кулхан можно войти и выйти только там. Левее --
зыбучка. Справа -- черный песок, кони собьют копыта.
-- Даже подкованные?
-- Подкованные -- на день позже.
-- Тогда -- едем!
Кони с облегчением рванулись вперед -- и вскоре бывшая деревня Сунь-Цзя
скрылась за пологими холмами, поросшими редким клочковатым кустарником.
Ехали до самого заката.
Когда начало темнеть -- разбили лагерь. Ни шуток, ни разговоров, ни Бесед.
Люди молча поужинали и, выставив дозор, забрались в шатры.
Я лежал рядом с Чэном. Его правая рука покоилась на мне.
Мыслей не было. Только гулкая звенящая пустота -- одна на двоих.
Сон долго не шел.
Потом пришел.
Тот самый сон.
А потом мы проснулись.
6
... Заррахида с Саем, равно как и Коса, в шатре не было -- мы с Чэном отыскали
их снаружи, где они предавались обычному занятию: оба Блистающих( Сай уже
понемногу начал перенимать замашки эстока ) и деятельный ан-Танья всячески
распоряжались.
Причем распоряжались сразу всем: приглтовлением завтрака для Придатков,
свертыванием лагеря, седланием лошадей, и так далее, и тому подобное, не
считая множества разных мелочей. Распоряжения шли, разумеется, от имени
Высшего Дан Гьена и Высшего Чэна Анкора. Мы с Чэном их всемерно
одобрили ( про себя! ) и принялись наблюдать за всей этой суматохой,
изображая снисходительное удовлетворение расторопностью своих дворецких.
Благодаря тому, что мы молчали и ни во что не вмешивались, отряду весьма
быстро удалось продолжить путь.
Нас по-прежнему вела семья Метательных ножей; Чэн скакал бок-о-бок с их
Придатком, знахаркой Ниру. Слева, сразу за узкой полоской полей, по краю
которой мы ехали, возвышались скалы, справа -- подступала изрытая
оврагами, иссохшаяся и покореженная земля.
Еще не Кулхан, но уже -- почти.
Почти.
Это только в Беседе почти не считается...
Проехать, как я понял, можно было только здесь -- и я старался не думать о
том, что будет,если дичь давно ушла от преследования.
Поля вскоре закончились, начались унылые солончаки, безрадостно-
одинаковые, а за ними просматривалась гряда песчаных барханов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142