-- Ты что-то начал о традициях и их подлинных ревнителях,-- равнодушие в
голосе далось мне с некоторым трудом, потому что турнирные скорости даром
не проходят. Я так понимаю, что изворотливый харзиец, движимый местью за
погибшего Придатка, попытался разыскать Тусклых и...
"И малость свихнулся",-- хотел добавить я.
Но не успел.
-- Нет,-- ударил Пояс Пустыни.
-- Не попытался,-- еще раз ударил Пояс Пустыни.
И еще один раз:
-- Нет. Не попытался. Я их нашел.
Я не двигался. Маскин Седьмой, ныне Тринадцатый, рубил по-прежнему чисто
и честно, не касаясь Чэна -- но что-то изменилось в его ударах. Не так
вибрировал гибкий клинок, не так свистел рассекаемый воздух, движение было
уверенней, оттяжка -- быстрей и резче...
Маскин Седьмой. Тринадцатый. Двенадцать свидетелей, не боящихся красного
цвета, и гордый меч проклятого Масуда... Пояс Пустыни, Маскин, бывший
Седьмым и ставший Тринадцатым.
У меня не было никаких доказательств.
Я вообще не верил ни единому его слову.
Клинок Пояса Пустыни был, как положено, прохладным и блестящим,
исправно отражая лучи заходящего солнца.
И все-таки... последние удары были совсем другими. Я это знал лучше любого
другого Блистающего. Или нет, не любого -- но многих, очень многих... почти
всех.
-- Я их нашел,-- повторил Пояс Пустыни, останавливаясь, и его Эмрах
опустился на землю рядом с Чэном. А еще я найду ту саблю, что убила моего
прежнего Придатка. Нет, я не стану казнить ее за это -- месть больше не
ослепляет меня -- но ее Придаток умрет. Они сказали, что помогут мне, и это
будет угодно Прошлым богам...
-- Тусклые? -- спросил я.
-- Тусклые,-- ответил он.
Мы разговаривали скучно и монотонно, словно речь шла о кольцах для старых
ножен или выборе дерева для подставки.
-- Ну-ну...-- протянул я.-- Может, познакомишь?
-- Может, и познакомлю,-- отозвался он.-- Думаю, ты быстро найдешь с ними
общий язык. Тебя ведь теперь даже переучивать не надо... потом ты Высший,
будешь правителем... и мастер, каких мало. Будто я не понимаю -- я тебе не со-
Беседник, ты со мной можешь сделать все и даже больше...
И вот тут я поверил.
Никогда прежний пылкий и самолюбивый Пояс Пустыни не произнес бы этих
слов; никогда не сознался бы в том, что уступает мне или любому другому
Блистающему в искусстве Беседы.
Эмрах ит-Башшар легко поднялся с земли.
-- Ну, я пошел,-- звякнул Пояс Пустыни, вводя острие в крепление рукояти и,
щелкнув, замыкаясь в кольцо.-- Еще увидимся.
Чэн сидел, широко разбросав ноги, я лежал рядом, упираясь Чэну в голень -- и
оба мы смотрели вслед удаляющимся Эмраху ит-Башшару и Поясу Пустыни из
Харзы.
Солнце уже почти село, небо на западе было сиреневым с багровыми
прожилками, и обнаженный клинок-пояс отливал красным, отчего идущий
вразвалочку Эмрах казался перерубленным пополам.
От пруда тянуло сыростью.
8.
... Положительно, сегодняшний день оказался уж очень богат событиями. Это
явно не к добру. Хотя ничего откровенно плохого вроде бы не произошло, но
мы с Чэном успели привыкнуть к простой истине: обилие происшествий ни к
чему хорошему не ведет. Возьмем, к примеру, раскопанные дотошным Косом в
архиве сведения -- что теперь с ними делать? Мало нам было Шулмы? Теперь
еще эти странные смерти и исчезновения старейшин Совета Высших -- и
главное, в этом же совершенно некого обвинить! Потом визит Матушки Ци --
ох, и хитрая же старуха! Самому тупому Блистающему (Обломок не в счет)
понятно, что она чего-то не договаривает... Еще одна загадка, которая явно
смыкается с первой.
Дальше -- явление Маскина Седьмого-Тринадцатого! Оказывается, он-таки
нашел непонятно кого, но зовет их Тусклыми (асассинами, с точки зрения
Эмраха). Впрочем, кого бы он ни нашел -- если не считать, что вспыльчивый
харзиец просто двинулся клинком -- то нелишне предположить, что эти
Тусклые играют в происходящем какую-то тусклую роль. Какую?..
Вопросы, вопросы, снова вопросы -- и ни одного ответа.
Когда мы выезжали из Кабира, злобы было больше, зато вопросов -- меньше.
Была Шулма, из которой исходила угроза нашествия; были Блистающие во
главе с Но-дачи, бежавшие из Шулмы; было их желание расшевелить
Блистающих эмирата, заставив их (нас!) вспомнить кровавые навыки. Это --
страшно, это -- жестоко, но более или менее понятно. Я хотя бы знал тогда, что
делать -- или не знал, но надеялся по дороге узнать. А теперь...
С какого конца начинать?
Свадьба еще эта...
... Чэн лежал одетый на кровати, касаясь меня правой рукой, и мы размышляли.
Вместе. Довольно давно. И довольно безуспешно. Потом Чэн встал, взял
Дзюттэ со стола и перевесил его на стенной ковер.
На почетное место.
Дзю никак на это не отреагировал. Тоже размышлял, наверное. Или спал. Или
притворялся.
Во всяком случае, что бы он ни делал -- от делал это молча.
И на том спасибо...
В дверь постучали.
-- Войдите,-- бросил Чэн-Я.
Дверь открылась, и на пороге возникли Кос, Заррахид и Сай.
Все трое весьма сконфуженные.
-- Ты извини, Единорог (Чэн),-- сказали они все вместе,-- но мы... твою...
подставку... нечаянно... поломали... вот.
Так и знал, что добром этот день не кончится! Мою подставку! мою первую
подставку! Мою любимую подставку! Мою ореховую подставку!..
Мою первую любимую ореховую подставку!
-- Ну, не то чтобы мы ее совсем поломали,-- виновато проскрипел Сай,-- вернее,
совсем, но не то чтобы мы -- скорее, я...
Короче, дело обстояло так.
Когда Матушка Ци наконец ушла, заговорив перед этим привратника-
человека до полусмерти, эта великолепная троица отправилась в ближайшую
лавку купить цветочных благовоний. Сходили. Купили. Вернулись. Увидели
меня, Беседующего с Поясом Пустыни. Решили не мешать (вот это правильно!).
И пошли упражняться в летний павильон, чтобы Кос с Заррахидом могли
лучше привыкнуть к Саю (и это тоже правильно!). Привыкали-привыкали, а
потом Сай обнаружил какие-то лохмотья на ковре, который висел за моей
подставкой -- и решил их срезать. Будто бы для красоты, но похоже было, что
больше -- из озорства.
А Заррахид в это дело просто не вмешивался. И не препятствовал. Что уже
было совсем неправильно.
Дальше Кос с Саем возьми и промахнись. Ладно, все мы не в Небесной Кузнице
кованы... А ковер возьми да и упади на мою подставку. А подставка возьми да
и свались на пол. И с подставкой возьми да и ничего не случись.
Крепкая оказалась.
А Сай возьми да и обнаружь в днище маленькую щель, куда тут же сунул свой
любопытный клинок. Вот тогда-то от подставки кусок и откололся.
Ну, все трое, понятное дело, перепугались не на шутку -- подставка-то
старинная, да еще и моя личная! -- а после смотрят и видят, что в днище ниша
маленькая открылась. А в ней -- футляр сафьяновый. А в футляре -- свиточек,
лентой перевязанный. Видать, давно там лежал, пожелтел весь от времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142