Олег Ладыженский
ПУТЬ МЕЧА книги 1-3
-- Вот человек стоит на распутьи между жизнью и смертью. Как ему себя вести?
-- Пресеки свою двойственность и пусть один меч сам стоит спокойно против
неба!
Из разговоров Кусуноки Масасигэ с его наставником
Книга первая
КАБИР
Часть первая
Меч человека
... Вот выносят из подвала
Из-под дюжины затворов,
Из-под девяти задвижек --
Вот несут навстречу солнцу
Под сияние дневное
Короля мечей заветных,
Битв суровых властелина,
Кузнеца почет и муку,
Сильных рук изнеможенье!..
Калевипоэг
Глава первая
1.
Мы встретились с харзийцем за угловой башней Аль-Кутуна, в одном из тех
грязных и узких переулков района Джаффар-ло, которые подобны нитям
старого темляка -- спутанным и залоснившимся.
Его Придаток стоял прямо у нас на дороге, широко расставив кривые ноги и
склонив к плечу голову, украшенную неправдоподобно маленькой тюбетейкой.
Шитье на тюбетейке было мастерское, мелкий бисер лежал ровно и тесно. Руки
Придаток держал на виду, и в них, похоже, ничего не было. Обычные руки
хорошего Придатка -- гладкие и спокойные.
Приближаясь, я прощупал его и сперва не обнаружил Блистающего, равного
себе -- ни за плечом, ни на поясе, скрытом под складками чуть спущенного
плаща, ни...
Одна рука Придатка подбросила в вечернюю прохладу смятый комок, и тот
неожиданно вспорхнул белой кружевной бабочкой, на миг зависшей в воздухе;
другая рука легла на невидимый пояс, в пряжке что-то звонко щелкнуло -- и
освобожденный пояс радостно запел, разворачиваясь в стальную полосу,
становясь Блистающим и приветствуя меня ритуальным свистом.
Чужой Блистающий еле заметно лизнул тончайшую ткань падающего платка,
и из одной бабочки стало две, а я одобрительно качнулся и вспомнил о том, что
рожденные в жаркой Харзе -- полтора караванных перехода от Кабира --
испокон веков гордятся своим происхождением от языка Рудного Полоза.
И мне стало тесно в одежде -- будничных кожаных ножнах, схваченных семью
плетеными кольцами из старой бронзы.
Я скользнул наружу, с радостью окунувшись в кабирские сумерки,-- и вовремя.
Придаток харзийца уже приседал, пружиня на вросших в землю ногах, и мне
пришлось изо всех сил рвануть руку своего Придатка вверх и наискосок
вправо, потому что иначе заезжий Блистающий запросто сумел бы смахнуть
верхушку тюрбана моего Придатка, что по Закону Беседы означало бы мое
поражение.
Он, видимо, совсем недавно приехал в столицу, иначе не рассчитывал бы
закончить Беседу со мной на первом же взмахе. Если даже я и уступал харзийцу
в гибкости (а кто им не уступает?!), то в скорости мы могли потягаться -- и на
этот раз не в его пользу.
-- Отлично, Прямой! -- прозвенел гость из Харзы, завибрировав от
столкновения и с удовольствием называя меня безличным именем.-- А если мы...
Он зря потерял время. Я отшвырнул болтливого харзийца в сторону, затем
легко толкнулся в ладонь моего Придатка, его послушное тело мгновенно
отреагировало, припадая на колено -- и я дважды пронзил плащ харзийского
Придатка вплотную к плечу и правому локтю, ощутив на себе обжигающее
прикосновение чужой и чуждой плоти.
Оба раза я тесно приникал к телу Придатка -- сперва плашмя, а потом лезвием;
и на хрупкой и ранимой коже не осталось даже царапины.
По меньшей мере глупо портить чужих Придатков, если их так сложно
подготовить для достойной службы Блистающим. Впрочем, самоуверенный
харзиец мог бы выбрать себе носителя и получше...
... Уже выходя из переулка, я вспомнил, что по завершению Беседы забыл
представиться Блистающему из Харзы, и пожалел об этом.
Ничто не должно мешать вежливости, даже занятость или раздражение.
Я -- прямой меч Дан Гьен из Мэйланьских Блистающих, по прозвищу
Единорог.
Мой Придаток -- Чэн Анкор из Вэйских Анкоров.
Хотя это неважно.
----------------
2.
Вернувшись домой, я поднялся в верхний зал, зацепился одним кольцом ножен
за крюк и прильнул к любимому мехлийскому ковру, забыв переодеться. Все
мои мысли были заняты странной встречей за башней Аль-Кутуна, поэтому
слабым внутренним толчком я отпустил Придатка, который тут же вышел из
зала, поправив по дороге навесную решетку горящего камина.
Мне нужно было побыть в одиночестве.
Я уже очень давно никуда не выезжал из Кабира, и здесь меня знали
достаточно, чтобы не устраивать подобных испытаний -- и уж тем более мало
кто рискнул бы вот так, походя, без должных церемоний вовлекать Единорога в
шальные Беседы. Такие забавы хороши в юности, когда тело трепещет от
избыточной энергии, и жажда приключений туманит сознание молодого
Блистающего.
Ах, юность, юность, почему ты так любишь спорить и доказывать?.. и почти
всегда -- не вовремя, не там и не тому, кому надо...
В моем возрасте -- а я сменил уже пятого Придатка, отдавая предпочтение
услужливому и умелому роду Анкоров из затерянного в барханах Верхнего Вэя,
окраины Мэйланя -- итак, в моем возрасте вполне достаточно шести-семи
традиционных турниров в год, не считая обычных Бесед со знакомыми
Блистающими, случавшихся довольно регулярно.
Пожалуй, чаще других я встречался с Волчьей Метлой -- разветвленной,
подобно оленьим рогам или взъерошенному хвосту степного волка, пикой с
улицы Лоу-Расха -- но она неделю назад увезла своего Придатка куда-то в
горы; и, честно говоря, я скучал за Метлой, надеясь на ее возвращение хотя бы
к середине ближайшего турнира.
Мне нравилось проскальзывать между ее зазубренными отростками. Это
было... это было прекрасно. Не то что мой приятель-соперник, вечно
фамильярный, как и вся его двуручная родня, эспадон Гвениль Лоулезский --
этот при Беседе так и норовил обрушиться на тебя всей свое тушей, заставляя
спешно пружинить и отлетать в сторону; а потом Гвениль удалялся, нахально
развалившись на плече двужильного Придатка из породы беловолосых северян
и излучая обидное презрение обнаженным клинком.
Я заворочался, вспоминая прошлые обиды. И расслабился, вспомнив, что
обиды -- прошлые. На недавнем турнире во внешнем дворе замка Бурайя я-таки
подловил увлекшегося Гвениля на его коронном взмахе, и мое острие легонько
тронуло кадык на мощной шее его Придатка -- а даже самоуверенный эспадон
прекрасно знал цену моего касания.
-- Растешь, Однорогий,-- разочарованно присвистнул Гвениль, опускаясь вниз и
впервые не спеша улечься на плечо замершего Придатка.-- Смотри, не затупись
от гордости...
Я отсалютовал лоулезскому гиганту, и с тех пор частенько вспоминал замок
Бурайя и мой триумф.
Но все-таки -- откуда взялся этот странный харзиец? Во имя Грозового Клинка
-- случайность или умысел?! Недавно прибывший в Кабир юный задира или
опытный Блистающий, расчетливо пробующий силы наедине, без зрителей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
ПУТЬ МЕЧА книги 1-3
-- Вот человек стоит на распутьи между жизнью и смертью. Как ему себя вести?
-- Пресеки свою двойственность и пусть один меч сам стоит спокойно против
неба!
Из разговоров Кусуноки Масасигэ с его наставником
Книга первая
КАБИР
Часть первая
Меч человека
... Вот выносят из подвала
Из-под дюжины затворов,
Из-под девяти задвижек --
Вот несут навстречу солнцу
Под сияние дневное
Короля мечей заветных,
Битв суровых властелина,
Кузнеца почет и муку,
Сильных рук изнеможенье!..
Калевипоэг
Глава первая
1.
Мы встретились с харзийцем за угловой башней Аль-Кутуна, в одном из тех
грязных и узких переулков района Джаффар-ло, которые подобны нитям
старого темляка -- спутанным и залоснившимся.
Его Придаток стоял прямо у нас на дороге, широко расставив кривые ноги и
склонив к плечу голову, украшенную неправдоподобно маленькой тюбетейкой.
Шитье на тюбетейке было мастерское, мелкий бисер лежал ровно и тесно. Руки
Придаток держал на виду, и в них, похоже, ничего не было. Обычные руки
хорошего Придатка -- гладкие и спокойные.
Приближаясь, я прощупал его и сперва не обнаружил Блистающего, равного
себе -- ни за плечом, ни на поясе, скрытом под складками чуть спущенного
плаща, ни...
Одна рука Придатка подбросила в вечернюю прохладу смятый комок, и тот
неожиданно вспорхнул белой кружевной бабочкой, на миг зависшей в воздухе;
другая рука легла на невидимый пояс, в пряжке что-то звонко щелкнуло -- и
освобожденный пояс радостно запел, разворачиваясь в стальную полосу,
становясь Блистающим и приветствуя меня ритуальным свистом.
Чужой Блистающий еле заметно лизнул тончайшую ткань падающего платка,
и из одной бабочки стало две, а я одобрительно качнулся и вспомнил о том, что
рожденные в жаркой Харзе -- полтора караванных перехода от Кабира --
испокон веков гордятся своим происхождением от языка Рудного Полоза.
И мне стало тесно в одежде -- будничных кожаных ножнах, схваченных семью
плетеными кольцами из старой бронзы.
Я скользнул наружу, с радостью окунувшись в кабирские сумерки,-- и вовремя.
Придаток харзийца уже приседал, пружиня на вросших в землю ногах, и мне
пришлось изо всех сил рвануть руку своего Придатка вверх и наискосок
вправо, потому что иначе заезжий Блистающий запросто сумел бы смахнуть
верхушку тюрбана моего Придатка, что по Закону Беседы означало бы мое
поражение.
Он, видимо, совсем недавно приехал в столицу, иначе не рассчитывал бы
закончить Беседу со мной на первом же взмахе. Если даже я и уступал харзийцу
в гибкости (а кто им не уступает?!), то в скорости мы могли потягаться -- и на
этот раз не в его пользу.
-- Отлично, Прямой! -- прозвенел гость из Харзы, завибрировав от
столкновения и с удовольствием называя меня безличным именем.-- А если мы...
Он зря потерял время. Я отшвырнул болтливого харзийца в сторону, затем
легко толкнулся в ладонь моего Придатка, его послушное тело мгновенно
отреагировало, припадая на колено -- и я дважды пронзил плащ харзийского
Придатка вплотную к плечу и правому локтю, ощутив на себе обжигающее
прикосновение чужой и чуждой плоти.
Оба раза я тесно приникал к телу Придатка -- сперва плашмя, а потом лезвием;
и на хрупкой и ранимой коже не осталось даже царапины.
По меньшей мере глупо портить чужих Придатков, если их так сложно
подготовить для достойной службы Блистающим. Впрочем, самоуверенный
харзиец мог бы выбрать себе носителя и получше...
... Уже выходя из переулка, я вспомнил, что по завершению Беседы забыл
представиться Блистающему из Харзы, и пожалел об этом.
Ничто не должно мешать вежливости, даже занятость или раздражение.
Я -- прямой меч Дан Гьен из Мэйланьских Блистающих, по прозвищу
Единорог.
Мой Придаток -- Чэн Анкор из Вэйских Анкоров.
Хотя это неважно.
----------------
2.
Вернувшись домой, я поднялся в верхний зал, зацепился одним кольцом ножен
за крюк и прильнул к любимому мехлийскому ковру, забыв переодеться. Все
мои мысли были заняты странной встречей за башней Аль-Кутуна, поэтому
слабым внутренним толчком я отпустил Придатка, который тут же вышел из
зала, поправив по дороге навесную решетку горящего камина.
Мне нужно было побыть в одиночестве.
Я уже очень давно никуда не выезжал из Кабира, и здесь меня знали
достаточно, чтобы не устраивать подобных испытаний -- и уж тем более мало
кто рискнул бы вот так, походя, без должных церемоний вовлекать Единорога в
шальные Беседы. Такие забавы хороши в юности, когда тело трепещет от
избыточной энергии, и жажда приключений туманит сознание молодого
Блистающего.
Ах, юность, юность, почему ты так любишь спорить и доказывать?.. и почти
всегда -- не вовремя, не там и не тому, кому надо...
В моем возрасте -- а я сменил уже пятого Придатка, отдавая предпочтение
услужливому и умелому роду Анкоров из затерянного в барханах Верхнего Вэя,
окраины Мэйланя -- итак, в моем возрасте вполне достаточно шести-семи
традиционных турниров в год, не считая обычных Бесед со знакомыми
Блистающими, случавшихся довольно регулярно.
Пожалуй, чаще других я встречался с Волчьей Метлой -- разветвленной,
подобно оленьим рогам или взъерошенному хвосту степного волка, пикой с
улицы Лоу-Расха -- но она неделю назад увезла своего Придатка куда-то в
горы; и, честно говоря, я скучал за Метлой, надеясь на ее возвращение хотя бы
к середине ближайшего турнира.
Мне нравилось проскальзывать между ее зазубренными отростками. Это
было... это было прекрасно. Не то что мой приятель-соперник, вечно
фамильярный, как и вся его двуручная родня, эспадон Гвениль Лоулезский --
этот при Беседе так и норовил обрушиться на тебя всей свое тушей, заставляя
спешно пружинить и отлетать в сторону; а потом Гвениль удалялся, нахально
развалившись на плече двужильного Придатка из породы беловолосых северян
и излучая обидное презрение обнаженным клинком.
Я заворочался, вспоминая прошлые обиды. И расслабился, вспомнив, что
обиды -- прошлые. На недавнем турнире во внешнем дворе замка Бурайя я-таки
подловил увлекшегося Гвениля на его коронном взмахе, и мое острие легонько
тронуло кадык на мощной шее его Придатка -- а даже самоуверенный эспадон
прекрасно знал цену моего касания.
-- Растешь, Однорогий,-- разочарованно присвистнул Гвениль, опускаясь вниз и
впервые не спеша улечься на плечо замершего Придатка.-- Смотри, не затупись
от гордости...
Я отсалютовал лоулезскому гиганту, и с тех пор частенько вспоминал замок
Бурайя и мой триумф.
Но все-таки -- откуда взялся этот странный харзиец? Во имя Грозового Клинка
-- случайность или умысел?! Недавно прибывший в Кабир юный задира или
опытный Блистающий, расчетливо пробующий силы наедине, без зрителей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142