а субстрат - это то, о чем
сказывается все остальное, в то время как сам он уже не сказывается о
другом. Поэтому прежде всего надо точно определить его, ибо в наибольшей
мере считается сущностью первый субстрат. А как такой субстрат в одном
смысле обозначается материя, в другом -форма (morphe) и в третьем -то , что
из них состоит. Под материей же я разумею, например, медь; под формой -
очертание - образ (schema tes ideas); под тем, что состоит из обоих, -
изваяние как целое. Так что если форма (eidos) Первее материи и есть сущее
в большей мере, она на том же основании Первее и того, что состоит из того
и другого.
Таким образом, мы сказали в общих чертах, что же такое сущность, а именно:
она то, что не сказывается о субстрате, по о чем сказывается все остальное.
Нельзя, однако, ограничиться только этим утверждением, ибо этого
недостаточно: само это утверждение неясно, и к тому же сущностью
оказывается материя. А именно: если материя не сущность, то от нас
ускользает, что бы еще могло быть ею: ведь когда мы отнимаем все остальное,
ничего другого, очевидно, не остается; а остальное - это состояния тел,
произведенное ими и их способности; длина же, ширина и глубина - это
некоторые количества, а не сущности (ведь количество не сущность), и
сущность есть скорее то, чему как первому все это принадлежит. С другой
стороны, когда мы отнимаем длину, ширину и глубину, мы видим, что ничего не
остается, разве только то, что ограничено ими, если оно что-то есть; так
что при таком взгляде материя должна казаться единственной сущностью. А под
материей я разумею то, что само по себе не обозначается ни как суть вещи
(ti), ни как что-то количественное, ни как что-либо другое, чем определено
сущее. В самом деле, существует нечто, о чем сказывается каждый из этих
родов сущего и бытие чего отличается от бытия каждого из них (ибо все
остальное сказывается о сущности, а сущность - о материи); поэтому
последний [субстрат] сам по себе не есть ни суть вещи, ни что-то
количественное, ни какой-либо из остальных родов сущего, и точно так же не
отрицания их: ведь и эти отрицания присущи ему [лишь] как привходящее.
Так вот, для тех, кто исходит из этих соображений, сущностью оказывается
материя. Но это невозможно: ведь считается, что существовать отдельно и
быть определенным нечто больше всего свойственно сущности, а потому форму и
то, что состоит из того и другого, скорее можно бы было считать сущностью,
нежели материю. Однако сущность, состоящую из того и другого, т. е. из
материи и формы, надо оставить без внимания: она нечто последующее и
очевидное; в некотором смысле очевидна и материя; третий же вид сущности
следует рассмотреть, ибо она больше всего доставляет затруднения.
Некоторые чувственно воспринимаемые сущности все признают сущностями, а
потому исследовать надлежит прежде всего их. Дело в том, что полезно
перейти к тому, что более понятно. Ведь все люди изучают так: через то, что
по природе менее понятно, переходят к более понятному. И подобно тому как в
своих поступках необходимо исходя из того, что хорошо для каждого, сделать
так, чтобы то, что хорошо вообще, было хорошо для каждого, точно так же при
изучении надлежит исходя из более понятного для отдельного человека сделать
понятное по природе понятным для отдельного человека. Часто же понятное и
первое для отдельных людей [само по себе] мало понятно и заключает в себе
мало или ничего сущего; но все же следует попытаться, начиная с того, что
[само по себе] мало понятно, но понятно для отдельного человека, познать
то, что понятно вообще, переходя, как было сказано, через менее понятное по
природе к более понятному.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Так как вначале мы разобрали, сколько значений сущности определено нами, а
одним из таких значений признавалась суть бытия вещи, то надо исследовать
ее. И прежде всего скажем о ней кое-что, исходя из ее определения
(logiekos),-что суть бытия каждой вещи означает то, что эта вещь есть сама
по себе. Быть человеком - это не то, что быть образованным, ведь ты
образован не в силу того, что ты - ты. Значит, то, что ты сам по себе, есть
суть твоего бытия. Однако не все, что само по себе, есть суть бытия вещи:
ведь не суть бытия вещи то, что она есть сама по себе таким же образом, как
поверхность бела, так как быть поверхностью не то же, что быть белым. Но и
сочетание того и другого - быть белой поверхностью - не есть суть бытия
поверхности. Почему? Потому, что присоединена сама вещь. Следовательно,
только определение, в котором сама вещь не упоминается, но которое ее
обозначает, и есть определение ее сути бытия, так что если быть белой
поверхностью означало бы быть гладкой поверхностью, то быть белым и быть
гладким означало бы одно и то же.
Но так как имеются сочетания и у других родов сущего (ведь какой-то
субстрат имеется для каждого из них, например: для качества, для
количества, для "когда" и "где" и для движения), то нужно рассмотреть,
имеется ли обозначение сути бытия для каждого из таких сочетаний и есть ли
у них суть бытия, например у "бледного человека" <суть бытия "бледного
человека">. Обозначим это сочетание словом "платье". Что такое [в этом
случае] быть платьем? Но это, [скажут], не принадлежит к тому, что
обозначается как сущее само по себе. Однако под тем, что не есть само по
себе, разумеют двоякое: то, что таково в силу присоединения его к другому,
и то, что таково не в силу этого. А именно: в первом случае нечто
обозначается как то, что не есть само по себе, потому, что при его
определении присоединяют его к другому, как, например, если кто, определяя,
что такое быть бледным, приводил бы определение бледного человека, а во
втором случае нечто обозначается так потому, что другое определяемое
присоединяется к нему, например: если "платье" означало бы "бледного
человека", а "платье" определяли бы как "бледное"; конечно, бледный человек
есть нечто бледное, но суть его бытия вовсе не в том, чтобы быть бледным.
Однако бытие платьем - есть ли это вообще некоторая суть бытия? Или же нет?
Ведь суть бытия (to ti en einai) вещи есть именно суть ti еn einai) ее; а
когда одно сказывается о другом [привходящим образом], то [сочетание их] не
есть по существу своему определенное нечто, например: бледный человек не
есть по существу своему определенное нечто, раз быть определенным нечто
свойственно лишь сущностям. Таким образом, суть бытия имеется только для
того, обозначение чего есть определение. А определение имеется не там, где
имя выражает то же, что и обозначение (иначе все обозначения были бы
определениями: ведь тогда имя будет равнозначно любому обозначению, так что
и "Илиада" будет определением), а там, где оно есть обозначение чего-то
первичного;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
сказывается все остальное, в то время как сам он уже не сказывается о
другом. Поэтому прежде всего надо точно определить его, ибо в наибольшей
мере считается сущностью первый субстрат. А как такой субстрат в одном
смысле обозначается материя, в другом -форма (morphe) и в третьем -то , что
из них состоит. Под материей же я разумею, например, медь; под формой -
очертание - образ (schema tes ideas); под тем, что состоит из обоих, -
изваяние как целое. Так что если форма (eidos) Первее материи и есть сущее
в большей мере, она на том же основании Первее и того, что состоит из того
и другого.
Таким образом, мы сказали в общих чертах, что же такое сущность, а именно:
она то, что не сказывается о субстрате, по о чем сказывается все остальное.
Нельзя, однако, ограничиться только этим утверждением, ибо этого
недостаточно: само это утверждение неясно, и к тому же сущностью
оказывается материя. А именно: если материя не сущность, то от нас
ускользает, что бы еще могло быть ею: ведь когда мы отнимаем все остальное,
ничего другого, очевидно, не остается; а остальное - это состояния тел,
произведенное ими и их способности; длина же, ширина и глубина - это
некоторые количества, а не сущности (ведь количество не сущность), и
сущность есть скорее то, чему как первому все это принадлежит. С другой
стороны, когда мы отнимаем длину, ширину и глубину, мы видим, что ничего не
остается, разве только то, что ограничено ими, если оно что-то есть; так
что при таком взгляде материя должна казаться единственной сущностью. А под
материей я разумею то, что само по себе не обозначается ни как суть вещи
(ti), ни как что-то количественное, ни как что-либо другое, чем определено
сущее. В самом деле, существует нечто, о чем сказывается каждый из этих
родов сущего и бытие чего отличается от бытия каждого из них (ибо все
остальное сказывается о сущности, а сущность - о материи); поэтому
последний [субстрат] сам по себе не есть ни суть вещи, ни что-то
количественное, ни какой-либо из остальных родов сущего, и точно так же не
отрицания их: ведь и эти отрицания присущи ему [лишь] как привходящее.
Так вот, для тех, кто исходит из этих соображений, сущностью оказывается
материя. Но это невозможно: ведь считается, что существовать отдельно и
быть определенным нечто больше всего свойственно сущности, а потому форму и
то, что состоит из того и другого, скорее можно бы было считать сущностью,
нежели материю. Однако сущность, состоящую из того и другого, т. е. из
материи и формы, надо оставить без внимания: она нечто последующее и
очевидное; в некотором смысле очевидна и материя; третий же вид сущности
следует рассмотреть, ибо она больше всего доставляет затруднения.
Некоторые чувственно воспринимаемые сущности все признают сущностями, а
потому исследовать надлежит прежде всего их. Дело в том, что полезно
перейти к тому, что более понятно. Ведь все люди изучают так: через то, что
по природе менее понятно, переходят к более понятному. И подобно тому как в
своих поступках необходимо исходя из того, что хорошо для каждого, сделать
так, чтобы то, что хорошо вообще, было хорошо для каждого, точно так же при
изучении надлежит исходя из более понятного для отдельного человека сделать
понятное по природе понятным для отдельного человека. Часто же понятное и
первое для отдельных людей [само по себе] мало понятно и заключает в себе
мало или ничего сущего; но все же следует попытаться, начиная с того, что
[само по себе] мало понятно, но понятно для отдельного человека, познать
то, что понятно вообще, переходя, как было сказано, через менее понятное по
природе к более понятному.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Так как вначале мы разобрали, сколько значений сущности определено нами, а
одним из таких значений признавалась суть бытия вещи, то надо исследовать
ее. И прежде всего скажем о ней кое-что, исходя из ее определения
(logiekos),-что суть бытия каждой вещи означает то, что эта вещь есть сама
по себе. Быть человеком - это не то, что быть образованным, ведь ты
образован не в силу того, что ты - ты. Значит, то, что ты сам по себе, есть
суть твоего бытия. Однако не все, что само по себе, есть суть бытия вещи:
ведь не суть бытия вещи то, что она есть сама по себе таким же образом, как
поверхность бела, так как быть поверхностью не то же, что быть белым. Но и
сочетание того и другого - быть белой поверхностью - не есть суть бытия
поверхности. Почему? Потому, что присоединена сама вещь. Следовательно,
только определение, в котором сама вещь не упоминается, но которое ее
обозначает, и есть определение ее сути бытия, так что если быть белой
поверхностью означало бы быть гладкой поверхностью, то быть белым и быть
гладким означало бы одно и то же.
Но так как имеются сочетания и у других родов сущего (ведь какой-то
субстрат имеется для каждого из них, например: для качества, для
количества, для "когда" и "где" и для движения), то нужно рассмотреть,
имеется ли обозначение сути бытия для каждого из таких сочетаний и есть ли
у них суть бытия, например у "бледного человека" <суть бытия "бледного
человека">. Обозначим это сочетание словом "платье". Что такое [в этом
случае] быть платьем? Но это, [скажут], не принадлежит к тому, что
обозначается как сущее само по себе. Однако под тем, что не есть само по
себе, разумеют двоякое: то, что таково в силу присоединения его к другому,
и то, что таково не в силу этого. А именно: в первом случае нечто
обозначается как то, что не есть само по себе, потому, что при его
определении присоединяют его к другому, как, например, если кто, определяя,
что такое быть бледным, приводил бы определение бледного человека, а во
втором случае нечто обозначается так потому, что другое определяемое
присоединяется к нему, например: если "платье" означало бы "бледного
человека", а "платье" определяли бы как "бледное"; конечно, бледный человек
есть нечто бледное, но суть его бытия вовсе не в том, чтобы быть бледным.
Однако бытие платьем - есть ли это вообще некоторая суть бытия? Или же нет?
Ведь суть бытия (to ti en einai) вещи есть именно суть ti еn einai) ее; а
когда одно сказывается о другом [привходящим образом], то [сочетание их] не
есть по существу своему определенное нечто, например: бледный человек не
есть по существу своему определенное нечто, раз быть определенным нечто
свойственно лишь сущностям. Таким образом, суть бытия имеется только для
того, обозначение чего есть определение. А определение имеется не там, где
имя выражает то же, что и обозначение (иначе все обозначения были бы
определениями: ведь тогда имя будет равнозначно любому обозначению, так что
и "Илиада" будет определением), а там, где оно есть обозначение чего-то
первичного;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92