Совершенно очевидно, что и такие аксиомы должна
рассматривать одна наука, а именно та, которой занимается философ, ибо
аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не для какого-то особого
рода отдельно от всех других. И применяют их все, потому что они истинны
для сущего как такового, а каждый род есть сущее; по их применяют
настолько, насколько это каждому нужно, т. е. наскально простирается род,
относительно которого приводятся доказательства. Так как, стало быть,
аксиомы имеют силу для всего, поскольку оно есть сущее (а сущее ведь обще
всему), то ясно, что тому, кто познает сущее как таковое, надлежит
исследовать и аксиомы. Поэтому никто из тех, кто изучает частное, не
берется каким-то образом утверждать о них, истинны ли они или нет, - ни
геометр, ни арифметик, разве только кое-кто из рассуждающих о природе, со
стороны которых поступать так было вполне естественно: ведь они полагали,
что они одни изучают природу в целом и сущее [как таковое]. Но так как есть
еще кто-то выше тех, кто рассуждает о природе (ибо природа есть лишь один
род сущего), то тому, кто исследует общее и первую сущность, необходимо
рассматривать и аксиомы; что аде касается учения о природе, то оно также
есть некоторая мудрость, по не первая. А попытки иных рассуждающих об
истине разобраться, как же следует понимать [аксиомы], объясняются их
незнанием аналитики, ибо [к рассмотрению] должно приступать, уже заранее
зная эти аксиомы, а не изучать их, услышав про них.
Что исследование начал умозаключения также есть дело философа, т. е. того,
кто изучает всякую сущность вообще, какова она от природы, - это ясно. А
тот, кто в какой-либо области располагает наибольшим знанием должен быть в
состоянии указать наиболее достоверных начала своего предмета, и,
следовательно, тот, кто рас полагает таким знанием о существующем как
таковом должен быть в состоянии указать эти наиболее достоверные начала для
всего. А это и есть философ. А самое достоверное из всех начал - то,
относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть
наиболее очевидным (ведь все обманываются в том, чти не очевидно) и
свободным от всякое предположительности. Действительно, начало, которое
необходимо знать всякому постигающему что-либо из существующего, не есть
предположение; а то, что необходимо уже знать тому, что познает хоть
что-нибудь он должен иметь, уже приступая к рассмотрению. Таким образом,
ясно, что именно такое начало есть наиболее достоверное из всех; а чти это
за начало, укажем теперь. А именно: невозможно, чтобы одно и то же в одно и
то же время было и не было присуще одном) и тому же в одном и том же
отношении (и все другое. что мы могли бы еще уточнить, пусть будет уточнено
во избежание словесных затруднений)-это, конечно. самое достоверное из всех
начал, к нему подходит данное выше определение. Конечно, не может кто бы то
ни было считать одно и то же существующим и не существующим, как это, по
мнению некоторых, утверждает Гераклит; но дело в том, что нет необходимости
считать действительным то, чти утверждаешь на словах. Если невозможно,
чтобы противоположности бы ли в одно и то же время присущи одному и то му
же (пусть будут даны нами обычные уточно. пня этого положения), и если там,
где одно мне ние противоположно другому, имеется противоречием то очевидно,
что один и тот же человек не может в одно и то же время считать одно и то
же существующим и не существующим; в самом деле, тот, кто в этом ошибается,
имел бы в одно и то же время противоположные друг другу мнения. Поэтому
все, кто приводит доказательство, сводят его к этому положению как к
последнему: ведь по природе оно начало даже для всех других аксиом.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Есть, однако, такие, кто, как мы сказали, и сам говорит, что одно и то же
может в одно и то же время и быть и не быть, и утверждает, что так считать
вполне возможно. Этого мнения придерживаются и многие рассуждающие о
природе. Мы же приняли, что водно и то же время быть и не быть нельзя, и на
этом оси" Ванин показали, что это самое достоверное из всех начал.
Так вот, некоторые по невежеству требуют, чтобы и оно было доказано, ведь
это невежество не знать, для чего следует искать доказательства и для чего
не следует. На самом же деле для всего без исключения доказательства быть
не может (ведь иначе приходилось бы идти в бесконечность, так что и в этом
случае доказательства не было бы); а если для чего-то не следует искать
доказательства, то они, надо полагать, не будут в состоянии сказать, какое
же начало считают они таким [не требующим доказательства] в большей мере.
И все же можно и относительно их утверждения доказать путем опровержения,
что так дело обстоять не может, если только возражающий против нас что-то
высказывает; если же он ничего не высказывает, то было бы смешно искать
доводы против того, у кого нет доводов ни для чего, именно поскольку у него
их нет: ведь такой человек, поскольку он такой, подобен ребенку. Что же
касается опровергающего доказательства, то оно, по-моему, отличается от
обычного доказательства: относительно того, кто приводит обычное
доказательство, можно было бы полагать, что он предвосхищает то, что
вначале подлежит доказательству; если же в этом повинен другой, то имеется
уже опровержение, а не доказательство. Исходная точка всех подобных доводов
состоит не в том, чтобы требовать [от противника] признать, что нечто или
существует, или не существует (это можно было бы, пожалуй, принять за
предвосхищение того, что вначале подлежит доказательству), а в том, чтобы
сказанное им хоть что-то означало и для него, и для другого; это ведь
необходимо, если только он что-то высказывает, иначе он ничего не говорит
ни себе, ни другому. Но если такую необходимость признают, то
доказательство уже будет возможно; в самом деле, тогда уже будет налицо
нечто определенное. Однако почву для ведения доказательства создает не тот,
кто доказывает, а тот, кто поддерживает рассуждение: возражая против
рассуждений, он поддерживает рассуждение. А кроме того, тот, кто с этим
согласился, согласился и с тем, что есть нечто истинное и помимо
доказательства, <так что не может что-либо [в одно и то же время] обстоять
так и иначе>.
Прежде всего, таким образом, ясно, что верно по крайней мере то, что слово
"быть" или слово "не быть" обозначает нечто определенное, следовательно, не
может что-либо [в одно и то же время] обстоять так и не так. Далее, если
"человек" означает что-то одно, то пусть это будет "двуногое живое
существо". Под "означает что-то одно" я разумею, что если "человек" есть
вот это, то для того, кто есть человек, "быть человеком" будет означать
именно вот это (не важно при этом, если кто скажет, что слово имеет больше
одного значения, лишь бы их было определенное число;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
рассматривать одна наука, а именно та, которой занимается философ, ибо
аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не для какого-то особого
рода отдельно от всех других. И применяют их все, потому что они истинны
для сущего как такового, а каждый род есть сущее; по их применяют
настолько, насколько это каждому нужно, т. е. наскально простирается род,
относительно которого приводятся доказательства. Так как, стало быть,
аксиомы имеют силу для всего, поскольку оно есть сущее (а сущее ведь обще
всему), то ясно, что тому, кто познает сущее как таковое, надлежит
исследовать и аксиомы. Поэтому никто из тех, кто изучает частное, не
берется каким-то образом утверждать о них, истинны ли они или нет, - ни
геометр, ни арифметик, разве только кое-кто из рассуждающих о природе, со
стороны которых поступать так было вполне естественно: ведь они полагали,
что они одни изучают природу в целом и сущее [как таковое]. Но так как есть
еще кто-то выше тех, кто рассуждает о природе (ибо природа есть лишь один
род сущего), то тому, кто исследует общее и первую сущность, необходимо
рассматривать и аксиомы; что аде касается учения о природе, то оно также
есть некоторая мудрость, по не первая. А попытки иных рассуждающих об
истине разобраться, как же следует понимать [аксиомы], объясняются их
незнанием аналитики, ибо [к рассмотрению] должно приступать, уже заранее
зная эти аксиомы, а не изучать их, услышав про них.
Что исследование начал умозаключения также есть дело философа, т. е. того,
кто изучает всякую сущность вообще, какова она от природы, - это ясно. А
тот, кто в какой-либо области располагает наибольшим знанием должен быть в
состоянии указать наиболее достоверных начала своего предмета, и,
следовательно, тот, кто рас полагает таким знанием о существующем как
таковом должен быть в состоянии указать эти наиболее достоверные начала для
всего. А это и есть философ. А самое достоверное из всех начал - то,
относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть
наиболее очевидным (ведь все обманываются в том, чти не очевидно) и
свободным от всякое предположительности. Действительно, начало, которое
необходимо знать всякому постигающему что-либо из существующего, не есть
предположение; а то, что необходимо уже знать тому, что познает хоть
что-нибудь он должен иметь, уже приступая к рассмотрению. Таким образом,
ясно, что именно такое начало есть наиболее достоверное из всех; а чти это
за начало, укажем теперь. А именно: невозможно, чтобы одно и то же в одно и
то же время было и не было присуще одном) и тому же в одном и том же
отношении (и все другое. что мы могли бы еще уточнить, пусть будет уточнено
во избежание словесных затруднений)-это, конечно. самое достоверное из всех
начал, к нему подходит данное выше определение. Конечно, не может кто бы то
ни было считать одно и то же существующим и не существующим, как это, по
мнению некоторых, утверждает Гераклит; но дело в том, что нет необходимости
считать действительным то, чти утверждаешь на словах. Если невозможно,
чтобы противоположности бы ли в одно и то же время присущи одному и то му
же (пусть будут даны нами обычные уточно. пня этого положения), и если там,
где одно мне ние противоположно другому, имеется противоречием то очевидно,
что один и тот же человек не может в одно и то же время считать одно и то
же существующим и не существующим; в самом деле, тот, кто в этом ошибается,
имел бы в одно и то же время противоположные друг другу мнения. Поэтому
все, кто приводит доказательство, сводят его к этому положению как к
последнему: ведь по природе оно начало даже для всех других аксиом.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Есть, однако, такие, кто, как мы сказали, и сам говорит, что одно и то же
может в одно и то же время и быть и не быть, и утверждает, что так считать
вполне возможно. Этого мнения придерживаются и многие рассуждающие о
природе. Мы же приняли, что водно и то же время быть и не быть нельзя, и на
этом оси" Ванин показали, что это самое достоверное из всех начал.
Так вот, некоторые по невежеству требуют, чтобы и оно было доказано, ведь
это невежество не знать, для чего следует искать доказательства и для чего
не следует. На самом же деле для всего без исключения доказательства быть
не может (ведь иначе приходилось бы идти в бесконечность, так что и в этом
случае доказательства не было бы); а если для чего-то не следует искать
доказательства, то они, надо полагать, не будут в состоянии сказать, какое
же начало считают они таким [не требующим доказательства] в большей мере.
И все же можно и относительно их утверждения доказать путем опровержения,
что так дело обстоять не может, если только возражающий против нас что-то
высказывает; если же он ничего не высказывает, то было бы смешно искать
доводы против того, у кого нет доводов ни для чего, именно поскольку у него
их нет: ведь такой человек, поскольку он такой, подобен ребенку. Что же
касается опровергающего доказательства, то оно, по-моему, отличается от
обычного доказательства: относительно того, кто приводит обычное
доказательство, можно было бы полагать, что он предвосхищает то, что
вначале подлежит доказательству; если же в этом повинен другой, то имеется
уже опровержение, а не доказательство. Исходная точка всех подобных доводов
состоит не в том, чтобы требовать [от противника] признать, что нечто или
существует, или не существует (это можно было бы, пожалуй, принять за
предвосхищение того, что вначале подлежит доказательству), а в том, чтобы
сказанное им хоть что-то означало и для него, и для другого; это ведь
необходимо, если только он что-то высказывает, иначе он ничего не говорит
ни себе, ни другому. Но если такую необходимость признают, то
доказательство уже будет возможно; в самом деле, тогда уже будет налицо
нечто определенное. Однако почву для ведения доказательства создает не тот,
кто доказывает, а тот, кто поддерживает рассуждение: возражая против
рассуждений, он поддерживает рассуждение. А кроме того, тот, кто с этим
согласился, согласился и с тем, что есть нечто истинное и помимо
доказательства, <так что не может что-либо [в одно и то же время] обстоять
так и иначе>.
Прежде всего, таким образом, ясно, что верно по крайней мере то, что слово
"быть" или слово "не быть" обозначает нечто определенное, следовательно, не
может что-либо [в одно и то же время] обстоять так и не так. Далее, если
"человек" означает что-то одно, то пусть это будет "двуногое живое
существо". Под "означает что-то одно" я разумею, что если "человек" есть
вот это, то для того, кто есть человек, "быть человеком" будет означать
именно вот это (не важно при этом, если кто скажет, что слово имеет больше
одного значения, лишь бы их было определенное число;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92