Вопрос второй: были военные преступники, занятые
реализацией массового уничтожения, выродками-садис-
тами, или же обычными людьми, которые в других поли-
тических условиях были бы, возможно, <нормальными>
гражданами?
В истории нашей цивилизации было немало ужасаю-
щей жестокости, глумления, садизма. Подобно морскому
приливу и отливу нарастали и спадали волны массовых
убийств, совершаемых обычно во имя менее или более воз-
вышенных лозунгов. Были концлагеря чем-то новым, или
только усовершенствованной посредством техники и на-
учной организации новой формой старых, как наша куль-
тура, приступов озверения? По-видимому, однако, были
чем-то новым. Новизна состояла в ином отношении к про-
тивнику. Раньше, независимо от того, были ли это жесто-
кости в отношении к первым христианам, еретикам, бун-
тующим крестьянам, или иным идеологическим, нацио-
нальным или классовым противникам, человек", которого
истязали, не переставал быть человеком, более того, был
человеком грозным, который своей позицией, загадоч-
ностью, отвагой возбуждал страх у палачей.
Страх вызывал агрессию, которую было легко разря-
дить на побежденном противнике. При всем при том, од-
нако, противник не переставал быть человеком, с которым
велась ожесточенная борьба. Истязания побежденного
были последним этапом борьбы, удовлетворяющим самые
низменные инстинкты агрессии и садизма.
Может быть, не случайно, что узников концлагерей
обозначали цифрами; в этот момент они переставали быть
людьми и становились номерами. Их надлежало ликвиди-
ровать точным, научным методом. Они не вызывали стра-
ха, разве что отвращение. Их истребляли так, как истреб-
ляют крыс или насекомых. Части их тела составляли сы-
рье для разного типа промышленного производства. Ил-
люстрацией этой позиции среди прочего может служить
политическая карикатура; в первой фазе пропаганды она
представляла, например, евреев как страшных зверей, чу-
довищ и т. п. Евреи тогда были еще людьми, возбуждали
страх и агрессию. В последующей фазе их представляли
как насекомых, грязь, которую выметает немецкая метла.
Здесь человек уже превращается в номер, в вещь, вызыва-
ющую только отвращение.
Были, разумеется, садисты, но большинство палачей
осуществляло массовые преступления из чувства обязан-
ности. А это не удовлетворяло дремлющих чувств агрес-
сии и садизма. Ибо нельзя быть садистом по отношению к
номеру. В определенном смысле также современная вой-
на лишает человека всех агрессивно-садистских <наслаж-
дений>, какие доставляло, например, вспарывание саблей
или штыком внутренностей врага; сегодня летчик нажи-
мает кнопку и даже не представляет себе, какие послед-
ствия имеет это малое движение пальца.
Не вдаваясь в сложную организационную структуру
лагерей, стоит остановиться на том, каким образом отно-
сительно небольшая группа эсэсовв могла удерживать
в повиновении столь большую и разнообразную массу
людей, почему столь относительно редкими были случаи
массовых бунтов, почему несколько солдат могли вести
тысячи человек в газовые камеры. Нам представляется,
что важную роль здесь сыграло так называемое явление
<зеркала>. Оно заключается в том, что человек в опре-
деленной степени смотрит на себя так, как видит его окру-
жение, особенно важная часть этого окружения. Этой важ-
ной частью были немцы, а узники, особенно в периоды сло-
ма, видели себя их глазами. Работы над психиатрическими
проблемами Освенцима, проводимые сотрудниками Кра-
79
ковской психиатрической клиники, указывают на то, что
решающим фактором выживания в лагере была именно
способность освободиться от этого заразительного взгляда
на себя и вновь найти в себе человеческую сущность.
Отвечая, следовательно, на первый вопрос, можно ска-
зать, что лагеря смерти были изобретением XX века. Это
изобретение заключалось не в массовой агрессии и садиз-
ме, но в трактовке человека как номера. Основой всех
межчеловеческих отношений является трактовка другого
человека как человека. Нарушение этого, казалось бы,
банального принципа приводит к катаклизмам вроде
массовых преступлений минувшей войны. Многие причи-
ны послужили тому, что этот принцип был нарушен впер-
вые именно в XX веке немцами, хотя, может быть, иным
способом, с детской беззаботностью нарушили его амери-
канцы в отношении японцев.
Попытка анализа этих причин превышает мои возмож-
ности. Я хочу только указать на одну из них, возможно,
наименее важную, но интересующую нас, врачей, а именно
на немецкую <псевдонаучность>, заключающуюся в том,
что в научном пылу забывалось о предмете исследований,
т. е. о человеке.
Второй вопрос тематически связан с первым. Несмот-
ря на то, что среди гитлеровских палачей, особенно тех
<меньших>, которые непосредственно контактировали с
узниками, не было недостатка в выродках, однако о боль-
шинстве можно сказать, что, как они сами определяли себя
в послевоенных процессах, они были <порядочными нем-
цами>; многие из них были добрыми отцами семейств,
дисциплинированными - возможно, даже чрезмерно -
гражданами Третьего Рейха. Были добрыми в отношении
к людям, но не к номерам. Тот же самый Гесс, который
миллионы людей отправил в газовые камеры, относился
по-человечески к своему садовнику, узнику этого лагеря;
этот узник, хотя у него и был свой вытатуированный ла-
герный номер, сам номером для Гесса не был, а был для
него еще человеком. Мы возмущаемся, что почти все без
исключения военные преступники на Нюрнбергском нро-
80
цессе или других процессах считали себя невиновными.
Это возмущение представляется неоправданным, так как,
говоря это в своем последнем слове, они не лгали. Они
действительно чувствовали себя невиновными в совер-
шенных преступлениях. Можно ли чувствовать себя ви-
новными в уничтожении миллионов мух? Вероятно, до
последнего момента своей жизни они не понимали ошибки
в своем мышлении; вследствие странных поворотов судь-
бы и патологической идеологии они перестали видеть в
человеке человека.
Один польский писатель, несколько лет спустя после
войны, написал, что фашизм, правда, был побежден, но дух
его остался победившим, ибо осталось сознание того, что
были допущены такие преступления. Это сознание нельзя
стереть, и оно, вероятно, будет оставаться бременем челове-
чества не один век. Подобно тому, как мы стремимся об-
легчить состояние человека в его конфликтах, помогая
ему понять механизмы их возникновения, так и здесь мы
можем уменьшить бремя вины посредством анализа при-
чин преступлений XX века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94