Совершенно черная степь была пустынна. Удары моря колыхали гулкую тишину...
Шурка поежилась и пошла вниз. И сразу их окружила темнота, в которой тихо шуршал песок, скрипели ветки кустов и бухало море. Окутанным темнотой и окруженным ночными звуками людям вдруг стало тревожно. Они окликнули друг друга и пошли навстречу, вытянув руки. Володька почувствовал, как его шеи коснулась холодная ладонь девушки, и ее тихий голос спросил:
— Ты?!?
— Я...
Он взял ее за руку и пошел впереди, на одинокий огонь костра.
— День сегодня какой-то... запутанный,— сказал Володька.
— Уже ночь...
- Они бросили на землю дрова и сели около светящихся углей. Шурка достала рыбу и стала продевать сквозь нее прутья. Потом, взяв по пруту, они склонились над огнем. Подсохшая чешуя горела, вспыхивая искрами. Рыбы шевелили хвостами, и жабры их раздувались, роняя в костер шипящие прозрачные капли...
Поев полусырой рыбы, они стали молча подбрасывать В костер небольшие кусочки дров. Ломали на части хрустящие коряги и клали крест-накрест в колыхающиеся языки огня. Сидели долго, пристально глядя, как с шорохом рушатся пылающие угли.
— Тебе, наверно, дома влетит за то, что не вернулась и порт? — спросил Володька.
— Нет,— ответила девушка.— Не от кого влетать. Я в общежитии живу... Четыре человека на один чулан... Даже радоваться будут...Завтра воскресенье. К девчатам морячки придут...
— А к тебе тоже?
— Нет,—проговорила Шурка и щепочкой поворошила угли. К небу медленно поплыл звездный столб искр...
— Ну, а мать... отец?
— Ты что, следователь? — засмеялась девушка и, собрав С камня рыбьи кости, бросила в огонь.— Вот так если бы всегда... Никакой посуды мыть не надо...
Она натянула на колени подол платья, съежилась от ночной сырости.
— Отец у меня нетрудовой элемент... он швейцаром работает в ресторане «Якорь»... Не был там? Стоит у двери, как генерал. Форма на нем такая. А под ней ничего и нет — все пропил... Он и мать пропил. И меня бы пропил, да не на такую напал. Я вещи в узелок и — в управление порта. Работа так себе, но устаю сильно.
— Замуж тебе надо,— посоветовал Володька.
— Ну и дурак ты,— возмутилась Шурка.— Я вот в вечернюю школу хожу, еще неизвестно, кем буду. Тогда встретимся, сам увидишь...
Она обиделась и ушла в темноту. Ее долго не было, и Володька почему-то загрустил. Он несколько раз ее окликнул и, не получив ответа, насупился, положил подбородок на сдвинутые колени и замер, не шевелясь. Костер был похож на жаркую морскую звезду, которую перевернули на спину и она, двигая красными щупальцами, все никак не может подняться... Морская звезда с трепещущими воздушными лучами изгибалась на черном песке, выбрасывала щупальцы в стороны или, сложив их в пылающий жгут, поднимала к небу...
Шура вернулась и принесла большую охапку сухой морской травы. Она расстелила ее возле костра и позвала парня.
— Иди спать... уже холодно...
Они легли, повернувшись друг к другу спинами. Трава пахла гнилью и ракушками...
— Ты извини меня,— неуверенно начал Володька.— Я не хотел обижать...
— А я так и не думаю,— ответила девушка. Она вздрагивала от холода, растирая ладонями озябшие ноги.— Слушай, ты не будешь позволять себе лишнего?
— Еще чего,— буркнул Володька и отодвинулся.
— Ты обними меня,— попросила она,— зуб на зуб не попадает...
Володька растерянно помолчал, потом повернулся к ней и неловко положил руку на ее плечо. Шурка, уткнулась лицом ему в плечо, и прерывистое дыхание девушки затеплилось сквозь рубашку.
— А тебе... тебе влетит? — спросила она шепотом.
— Нет... я на практике... Мой дом за тысячу километров отсюда...
— А ты кто?
— Надо раньше было спросить,— засмеялся Володька, — до того, как обнял...
И он почувствовал, что обидел — тело ее напряглось и чихание стало медленным, с легким хрипом. Казалось, еще немного, и она отбросит его руку и уйдет снова. И, перепугавшись этого, Володька заговорил быстро и бессвязно:
— Я дома буду строить... Еще год, и буду строить... Л что, разве это плохо? Я через год приеду, диплом в рамочку, а сам — к начальству... «Простите, но гражданка Шура в общежитии чахнет, как фикус без солнца...»
Девушка с облегчением засмеялась и, укладываясь удобнее, жалобно проговорила:
— В спину дует... Вдруг на старости будет радикулит...
Володька подгреб к ее боку морской травы, и Шура, успокоившись, прошептала сонным голосом:
— Смешной ты какой-то... . Она пригрелась на плече у него, сон смыкал ее глаза,а монотонные удары моря убаюкивали, мерно раскачивая ночную тишину, наполненную звездным блеском, черным небом и красным светом костра. Володька еще долго лежал, боясь пошевелиться, хотя его левая рука совершенно онемела и он ее почти перестал чувствовать. Только, словно булавками, остро покалывало в кончиках пальцев.
И на другой день море продолжало грызть берег, плюясь пеной и раскрошенной галькой. А небо было по-прежнему до удивления голубым, без единой складки.
Шура нашла красную и синюю глину, и они раскрасились полосами. Гонялись друг за другом по пляжу. Она убегала от него в море, и накат валил ее с ног.. Володька вытаскивал Шуру на берег, и они, обессиленные, падали па песок. "Но и тут неугомонная Шура тянула к нему руки и хватала за взъерошенные волосы, и Володька на четвереньках полз от нее, коленями бороздя песок. Он садился на плоском ракушечнике и смотрел, как Шура снова несется навстречу тяжелой волне.
Она ожидала, когда волна отхлынет, и медленно шла И надвигающемуся валу, осторожно ступая по дну моря на котором черными черепахами блестели круглые валуны.
Ее коричневая от загара фигура в это время казалась еще тоньше рядом с гудящей стеной вздыбленной воды.Володька приподнимался на камне и глядел на нее, вытянув шею, с растерянно-удивленным выражением лица.
Унесет ее волна... унесет,ей-богу...
Володька срывался с камня и торопливо, по острым ракушкам, на подгибающихся ногах, бежал к морю...
Успокоилось море только к полудню. Волны еще катили темными буграми, но были уже тише. Вдвоем они столкнули лодку в воду. Плыли долго. Берег то пропадал из глаз, то появлялся снова тонкой полосой на горизонте. Потом показались трубы завода и два мыса, охраняющие вход в бухту. Уже можно было различить белую россыпь домов и неподвижные корабли у причала. Высоко в небе медленно кружили тупоносые «ястребки», и одинокий клуб дыма тянулся черным столбом откуда-то из-за зданий.
— Пожар, что ли? — сказала Шура.
— Да... горит,— Володька приподнялся в лодке, чтобы лучше было видно.
— Не больница? — с тревогой проговорила девушка и сильнее налегла на весла.
Они-вошли в бухту, в которой плескалась мертвая зыбь. Дно здесь было песчаное, совершенно без ила, и вода казалась прозрачной, словно не штормило всю ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Шурка поежилась и пошла вниз. И сразу их окружила темнота, в которой тихо шуршал песок, скрипели ветки кустов и бухало море. Окутанным темнотой и окруженным ночными звуками людям вдруг стало тревожно. Они окликнули друг друга и пошли навстречу, вытянув руки. Володька почувствовал, как его шеи коснулась холодная ладонь девушки, и ее тихий голос спросил:
— Ты?!?
— Я...
Он взял ее за руку и пошел впереди, на одинокий огонь костра.
— День сегодня какой-то... запутанный,— сказал Володька.
— Уже ночь...
- Они бросили на землю дрова и сели около светящихся углей. Шурка достала рыбу и стала продевать сквозь нее прутья. Потом, взяв по пруту, они склонились над огнем. Подсохшая чешуя горела, вспыхивая искрами. Рыбы шевелили хвостами, и жабры их раздувались, роняя в костер шипящие прозрачные капли...
Поев полусырой рыбы, они стали молча подбрасывать В костер небольшие кусочки дров. Ломали на части хрустящие коряги и клали крест-накрест в колыхающиеся языки огня. Сидели долго, пристально глядя, как с шорохом рушатся пылающие угли.
— Тебе, наверно, дома влетит за то, что не вернулась и порт? — спросил Володька.
— Нет,— ответила девушка.— Не от кого влетать. Я в общежитии живу... Четыре человека на один чулан... Даже радоваться будут...Завтра воскресенье. К девчатам морячки придут...
— А к тебе тоже?
— Нет,—проговорила Шурка и щепочкой поворошила угли. К небу медленно поплыл звездный столб искр...
— Ну, а мать... отец?
— Ты что, следователь? — засмеялась девушка и, собрав С камня рыбьи кости, бросила в огонь.— Вот так если бы всегда... Никакой посуды мыть не надо...
Она натянула на колени подол платья, съежилась от ночной сырости.
— Отец у меня нетрудовой элемент... он швейцаром работает в ресторане «Якорь»... Не был там? Стоит у двери, как генерал. Форма на нем такая. А под ней ничего и нет — все пропил... Он и мать пропил. И меня бы пропил, да не на такую напал. Я вещи в узелок и — в управление порта. Работа так себе, но устаю сильно.
— Замуж тебе надо,— посоветовал Володька.
— Ну и дурак ты,— возмутилась Шурка.— Я вот в вечернюю школу хожу, еще неизвестно, кем буду. Тогда встретимся, сам увидишь...
Она обиделась и ушла в темноту. Ее долго не было, и Володька почему-то загрустил. Он несколько раз ее окликнул и, не получив ответа, насупился, положил подбородок на сдвинутые колени и замер, не шевелясь. Костер был похож на жаркую морскую звезду, которую перевернули на спину и она, двигая красными щупальцами, все никак не может подняться... Морская звезда с трепещущими воздушными лучами изгибалась на черном песке, выбрасывала щупальцы в стороны или, сложив их в пылающий жгут, поднимала к небу...
Шура вернулась и принесла большую охапку сухой морской травы. Она расстелила ее возле костра и позвала парня.
— Иди спать... уже холодно...
Они легли, повернувшись друг к другу спинами. Трава пахла гнилью и ракушками...
— Ты извини меня,— неуверенно начал Володька.— Я не хотел обижать...
— А я так и не думаю,— ответила девушка. Она вздрагивала от холода, растирая ладонями озябшие ноги.— Слушай, ты не будешь позволять себе лишнего?
— Еще чего,— буркнул Володька и отодвинулся.
— Ты обними меня,— попросила она,— зуб на зуб не попадает...
Володька растерянно помолчал, потом повернулся к ней и неловко положил руку на ее плечо. Шурка, уткнулась лицом ему в плечо, и прерывистое дыхание девушки затеплилось сквозь рубашку.
— А тебе... тебе влетит? — спросила она шепотом.
— Нет... я на практике... Мой дом за тысячу километров отсюда...
— А ты кто?
— Надо раньше было спросить,— засмеялся Володька, — до того, как обнял...
И он почувствовал, что обидел — тело ее напряглось и чихание стало медленным, с легким хрипом. Казалось, еще немного, и она отбросит его руку и уйдет снова. И, перепугавшись этого, Володька заговорил быстро и бессвязно:
— Я дома буду строить... Еще год, и буду строить... Л что, разве это плохо? Я через год приеду, диплом в рамочку, а сам — к начальству... «Простите, но гражданка Шура в общежитии чахнет, как фикус без солнца...»
Девушка с облегчением засмеялась и, укладываясь удобнее, жалобно проговорила:
— В спину дует... Вдруг на старости будет радикулит...
Володька подгреб к ее боку морской травы, и Шура, успокоившись, прошептала сонным голосом:
— Смешной ты какой-то... . Она пригрелась на плече у него, сон смыкал ее глаза,а монотонные удары моря убаюкивали, мерно раскачивая ночную тишину, наполненную звездным блеском, черным небом и красным светом костра. Володька еще долго лежал, боясь пошевелиться, хотя его левая рука совершенно онемела и он ее почти перестал чувствовать. Только, словно булавками, остро покалывало в кончиках пальцев.
И на другой день море продолжало грызть берег, плюясь пеной и раскрошенной галькой. А небо было по-прежнему до удивления голубым, без единой складки.
Шура нашла красную и синюю глину, и они раскрасились полосами. Гонялись друг за другом по пляжу. Она убегала от него в море, и накат валил ее с ног.. Володька вытаскивал Шуру на берег, и они, обессиленные, падали па песок. "Но и тут неугомонная Шура тянула к нему руки и хватала за взъерошенные волосы, и Володька на четвереньках полз от нее, коленями бороздя песок. Он садился на плоском ракушечнике и смотрел, как Шура снова несется навстречу тяжелой волне.
Она ожидала, когда волна отхлынет, и медленно шла И надвигающемуся валу, осторожно ступая по дну моря на котором черными черепахами блестели круглые валуны.
Ее коричневая от загара фигура в это время казалась еще тоньше рядом с гудящей стеной вздыбленной воды.Володька приподнимался на камне и глядел на нее, вытянув шею, с растерянно-удивленным выражением лица.
Унесет ее волна... унесет,ей-богу...
Володька срывался с камня и торопливо, по острым ракушкам, на подгибающихся ногах, бежал к морю...
Успокоилось море только к полудню. Волны еще катили темными буграми, но были уже тише. Вдвоем они столкнули лодку в воду. Плыли долго. Берег то пропадал из глаз, то появлялся снова тонкой полосой на горизонте. Потом показались трубы завода и два мыса, охраняющие вход в бухту. Уже можно было различить белую россыпь домов и неподвижные корабли у причала. Высоко в небе медленно кружили тупоносые «ястребки», и одинокий клуб дыма тянулся черным столбом откуда-то из-за зданий.
— Пожар, что ли? — сказала Шура.
— Да... горит,— Володька приподнялся в лодке, чтобы лучше было видно.
— Не больница? — с тревогой проговорила девушка и сильнее налегла на весла.
Они-вошли в бухту, в которой плескалась мертвая зыбь. Дно здесь было песчаное, совершенно без ила, и вода казалась прозрачной, словно не штормило всю ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61