— Всех найдут, кто жив останется.
— Но тогда я не смогу жить без него,— с трудом выда-ила Шура.
— Значит,— проговорил дрогнувшим голосом Иван,— ропадай моя жизнь?
— Таких, как я, много.
— А мне нужна одна!
— Хочешь, я сейчас заплачу? — слабо проговорила ура.
— Еще чего! - испуганно сказал Иван.
— Тогда не сердись... Отпусти меня по-хорошему.-Все равно, я тебя буду, вспоминать до своих последних дней...
Иван долго молчал. Потом мрачно спросил:
— А наоборот нельзя? Того человека вспоминать до последних дней, а меня...
— Не получается,—ответила Шура.—Ты извини, пожалуйста...
Иван шел, постукивая палкой, скрытый туманом, смутно видимый издалека. Он вдруг с отчаянием закричал на вола:
— У-у-у, черт-дьявол!.. Куда йде-е-ешь?!
Солнце вяло пробивало туман, и он желтовато светился, незаметно отрываясь от земли и обнажая сочно-зелёную траву и дорогу с мокрой липкой пылью. По-прежнему шумели деревья и моросил дождь, сыплющийся с веток. И какая-то птица стала вскрикивать — громко, пронзительно, точно чайка...
В ДОРОГУ
Она уволилась с завода, хотя это было невероятно трудно.Услышав, что Шура собирается уезжать; Тоська всполошилась не на шутку.
— ...Ты в своем уме? — кричала она, зло швыряя крышки на кастрюли и дуя на обожженные пальцы.— Ехать сейчас! Когда наступает зима. Без пропуска и сама не зная куда?!
— Домой,— отвечала Шура и, заслонившись от лора, подбрасывала в печку дрова.
— Ха! Домой! — Тоська смеялась на всю кухню, но глаза ее гневно сверкали.— От твоего дома, наверно, и стен не осталось! Она едет домой! А тут у тебя что?!
—Я там родилась...— Шура садилась у окна, смотрела во двор, не желая больше- говорить.
— Ты это брось!—грозила кулаком Тоська.— У меня такой номер не пройдет. Мало таких, как ты, с крыш вагонов послетало?! Мало их мостами поубивало?! С голодухи попухло...
— Можешь на меня не кричать,— сухо отвечала Шура,— Если я надумала...
— А я чхала на твое думание! — взрывалась Тоська, красная от пыли и волнения.— Мне тебя Советская власть вселила, пусть она же и выселит! Пропуск дадут, тогда и айда на все четыре стороны... С глаз долой — комнатой больше!
Шура обернулась к ней и тихо сказала:
— Володю надо встретить... Скоро война окончится. Я обещала: Слово дала.
Тоська опустилась на табуретку и зажала ладонями голову.
— Хорошо... Давай поговорим спокойно... Тебе надо встретиться с Володькой. Понятно. Но где? Когда? Он же тебе не прислал ни одного письма.
— Значит, его перевели в другую часть,—медленно, не спуская с Тоськи настороженных глаз, произнесла Шура.
Тоська с отчаянием постучала костяшками пальцев по столу.
— Вот кто ты, понимаешь? Куда же тебя несет нелегкая? Ни жратвы! Ни теплой одежды! Да тебя с поезда снимут на первой остановке!
— А я на другой сяду,— хмуро произнесла Шура.
— Значит, уезжаешь? — вспыхнула Тоська.— Ну, ты еще об этом пожалеешь!
Хлопнув дверью, она выскочила из кухни.Шура, вздохнув, подошла к печке, стала помешивать в кастрюле. Она сама еще не может смириться с тем, что скоро не будет у нее комнаты, этой кухни с прокопченными бревенчатыми стенами. Она вспоминает, как прощался тогда Петр, уходя на фронт, и точно так же оглядывает ряды кастрюль, тюлевую занавеску на окне и плиту с ржавыми чугунными конфорками. Она вдыхает привычный запах пара, капусты и подгорелой картошки. Тут прожила столько лет, каждая вещь знакома до мельчайшей трещинки — чугун с побитой эмалью, фаянсовые желтые тарелки, давно не чищенный чайник с помятым носиком... Долгое время они были не только свидетелями ее жизни, но и друзьями. Она их мыла, терла песком... Они ее. кормили, поили чаем, слушали долгие разговоры с Тоськой... Здесь, из этого окна, выглядывала почтальона, сюда принесли мешок убитого лейтенанта...
Деликатно постучавшись, в кухню ступил Мефодий Иванович. Капитан был в бязевой нижней рубашке и синих крылатых галифе. В руке он держал затрепанную книгу,
заложив пальцем ее страницы. Сел за стол, тихонько покашливая, поправил толстые линзы очков.
— Вас Тося послала? — не выдержав, первой спросила Шура.
Капитан озадаченно посмотрел на нее и кивнул головой. — Плачет...
— Господи,— вздохнула Шура и опустилась рядом.— Если бы кто знал, как я люблю ее...
— Шура,— серьезно начал капитан и сложил на клеенке старые, в синих венах, руки.— Я человек военный... у меня значительно больше сведений о том, что делается на освобожденных территориях...
— Я читаю газеты,— перебила : Шура.— Слушаю радио...
— Прекрасно,— Мефодий Иванович прячет за очками глаза.— Но дело в том... Радио, газеты... В общем, в чисто житейских делах они несколько приукрашивают положение вещей.
— Как это? — с испугом спросила Шура.
Капитан заерзал на табуретке, по лицу его пошли пятна.
— Жить там негде. Ютятся в разрушенных подвалах... без дров, угля...
— А у нас? —засмеялась Шура.
— Это еще не все,— Мефодий . Иванович откинулся спиной к стене и пристукнул ладонью по столу.— Главное... есть строжайший приказ снимать всех с поездов. Говорят, на станциях бродят толпы людей, которые не могут ехать дальше или вернуться назад, откуда приехали... Есть случаи тифа... Об этом не следует рапространяться, но ты должна знать...
Шура вилкой рисовала на клеенке узоры, прислушивалась к бурлящей кастрюле и бросала изредка косые взгляды на тощего капитана в бязевой рубашке с завязками у шеи.
— И потом,— Мефодий Иванович замолчал, подыскивая слова.— Странно, что нет тебе писем... Тебе не кажется это странным?
— Нет,— быстро ответила Шура и поднялась, оттолкнув табуретку.— Еще не такие бывают случаи... Война.
— Тем более,— с растерянным видом протянул капитан.— Кто даст гарантию, что... в общем...
Шура низко наклонилась к нему и спросила почти с ненавистью, побледнев и кусая губы:
— Вы что хотите... Хотите, чтобы я не ехала... А если вас никто не будет ждать?! Ни жена, ни дети... Вы им найдете оправдание? Даже если тиф...
— Конечно,— забормотал капитан.— Я должен заботиться... и вообще...
Он взял книгу и пошел к дверям. Посмотрел на Шуру и болезненно улыбнулся:
— Пару-то сколько... суп уходит. Может, Каменец-Подольск проедешь. Выгляни в окно.
Весть о том, что Шура уезжает, быстро распространилась по дому. Кажется, не было такой комнаты, где не обсуждали бы ее решение. В квартиру Тоськи стали забегать женщины, словно еще ничего не зная, слушали, как она ругается, грозит, что запрет дверь и не выпустит неблагодарную девчонку из дверей... Кто соглашался, кто равнодушно пожимал плечами, но, уйдя, надолго задумывался. Многие смирились со своими похоронками, начали другую жизнь, и прошлое стало для них воспоминанием, которое уже никогда не повторится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Но тогда я не смогу жить без него,— с трудом выда-ила Шура.
— Значит,— проговорил дрогнувшим голосом Иван,— ропадай моя жизнь?
— Таких, как я, много.
— А мне нужна одна!
— Хочешь, я сейчас заплачу? — слабо проговорила ура.
— Еще чего! - испуганно сказал Иван.
— Тогда не сердись... Отпусти меня по-хорошему.-Все равно, я тебя буду, вспоминать до своих последних дней...
Иван долго молчал. Потом мрачно спросил:
— А наоборот нельзя? Того человека вспоминать до последних дней, а меня...
— Не получается,—ответила Шура.—Ты извини, пожалуйста...
Иван шел, постукивая палкой, скрытый туманом, смутно видимый издалека. Он вдруг с отчаянием закричал на вола:
— У-у-у, черт-дьявол!.. Куда йде-е-ешь?!
Солнце вяло пробивало туман, и он желтовато светился, незаметно отрываясь от земли и обнажая сочно-зелёную траву и дорогу с мокрой липкой пылью. По-прежнему шумели деревья и моросил дождь, сыплющийся с веток. И какая-то птица стала вскрикивать — громко, пронзительно, точно чайка...
В ДОРОГУ
Она уволилась с завода, хотя это было невероятно трудно.Услышав, что Шура собирается уезжать; Тоська всполошилась не на шутку.
— ...Ты в своем уме? — кричала она, зло швыряя крышки на кастрюли и дуя на обожженные пальцы.— Ехать сейчас! Когда наступает зима. Без пропуска и сама не зная куда?!
— Домой,— отвечала Шура и, заслонившись от лора, подбрасывала в печку дрова.
— Ха! Домой! — Тоська смеялась на всю кухню, но глаза ее гневно сверкали.— От твоего дома, наверно, и стен не осталось! Она едет домой! А тут у тебя что?!
—Я там родилась...— Шура садилась у окна, смотрела во двор, не желая больше- говорить.
— Ты это брось!—грозила кулаком Тоська.— У меня такой номер не пройдет. Мало таких, как ты, с крыш вагонов послетало?! Мало их мостами поубивало?! С голодухи попухло...
— Можешь на меня не кричать,— сухо отвечала Шура,— Если я надумала...
— А я чхала на твое думание! — взрывалась Тоська, красная от пыли и волнения.— Мне тебя Советская власть вселила, пусть она же и выселит! Пропуск дадут, тогда и айда на все четыре стороны... С глаз долой — комнатой больше!
Шура обернулась к ней и тихо сказала:
— Володю надо встретить... Скоро война окончится. Я обещала: Слово дала.
Тоська опустилась на табуретку и зажала ладонями голову.
— Хорошо... Давай поговорим спокойно... Тебе надо встретиться с Володькой. Понятно. Но где? Когда? Он же тебе не прислал ни одного письма.
— Значит, его перевели в другую часть,—медленно, не спуская с Тоськи настороженных глаз, произнесла Шура.
Тоська с отчаянием постучала костяшками пальцев по столу.
— Вот кто ты, понимаешь? Куда же тебя несет нелегкая? Ни жратвы! Ни теплой одежды! Да тебя с поезда снимут на первой остановке!
— А я на другой сяду,— хмуро произнесла Шура.
— Значит, уезжаешь? — вспыхнула Тоська.— Ну, ты еще об этом пожалеешь!
Хлопнув дверью, она выскочила из кухни.Шура, вздохнув, подошла к печке, стала помешивать в кастрюле. Она сама еще не может смириться с тем, что скоро не будет у нее комнаты, этой кухни с прокопченными бревенчатыми стенами. Она вспоминает, как прощался тогда Петр, уходя на фронт, и точно так же оглядывает ряды кастрюль, тюлевую занавеску на окне и плиту с ржавыми чугунными конфорками. Она вдыхает привычный запах пара, капусты и подгорелой картошки. Тут прожила столько лет, каждая вещь знакома до мельчайшей трещинки — чугун с побитой эмалью, фаянсовые желтые тарелки, давно не чищенный чайник с помятым носиком... Долгое время они были не только свидетелями ее жизни, но и друзьями. Она их мыла, терла песком... Они ее. кормили, поили чаем, слушали долгие разговоры с Тоськой... Здесь, из этого окна, выглядывала почтальона, сюда принесли мешок убитого лейтенанта...
Деликатно постучавшись, в кухню ступил Мефодий Иванович. Капитан был в бязевой нижней рубашке и синих крылатых галифе. В руке он держал затрепанную книгу,
заложив пальцем ее страницы. Сел за стол, тихонько покашливая, поправил толстые линзы очков.
— Вас Тося послала? — не выдержав, первой спросила Шура.
Капитан озадаченно посмотрел на нее и кивнул головой. — Плачет...
— Господи,— вздохнула Шура и опустилась рядом.— Если бы кто знал, как я люблю ее...
— Шура,— серьезно начал капитан и сложил на клеенке старые, в синих венах, руки.— Я человек военный... у меня значительно больше сведений о том, что делается на освобожденных территориях...
— Я читаю газеты,— перебила : Шура.— Слушаю радио...
— Прекрасно,— Мефодий Иванович прячет за очками глаза.— Но дело в том... Радио, газеты... В общем, в чисто житейских делах они несколько приукрашивают положение вещей.
— Как это? — с испугом спросила Шура.
Капитан заерзал на табуретке, по лицу его пошли пятна.
— Жить там негде. Ютятся в разрушенных подвалах... без дров, угля...
— А у нас? —засмеялась Шура.
— Это еще не все,— Мефодий . Иванович откинулся спиной к стене и пристукнул ладонью по столу.— Главное... есть строжайший приказ снимать всех с поездов. Говорят, на станциях бродят толпы людей, которые не могут ехать дальше или вернуться назад, откуда приехали... Есть случаи тифа... Об этом не следует рапространяться, но ты должна знать...
Шура вилкой рисовала на клеенке узоры, прислушивалась к бурлящей кастрюле и бросала изредка косые взгляды на тощего капитана в бязевой рубашке с завязками у шеи.
— И потом,— Мефодий Иванович замолчал, подыскивая слова.— Странно, что нет тебе писем... Тебе не кажется это странным?
— Нет,— быстро ответила Шура и поднялась, оттолкнув табуретку.— Еще не такие бывают случаи... Война.
— Тем более,— с растерянным видом протянул капитан.— Кто даст гарантию, что... в общем...
Шура низко наклонилась к нему и спросила почти с ненавистью, побледнев и кусая губы:
— Вы что хотите... Хотите, чтобы я не ехала... А если вас никто не будет ждать?! Ни жена, ни дети... Вы им найдете оправдание? Даже если тиф...
— Конечно,— забормотал капитан.— Я должен заботиться... и вообще...
Он взял книгу и пошел к дверям. Посмотрел на Шуру и болезненно улыбнулся:
— Пару-то сколько... суп уходит. Может, Каменец-Подольск проедешь. Выгляни в окно.
Весть о том, что Шура уезжает, быстро распространилась по дому. Кажется, не было такой комнаты, где не обсуждали бы ее решение. В квартиру Тоськи стали забегать женщины, словно еще ничего не зная, слушали, как она ругается, грозит, что запрет дверь и не выпустит неблагодарную девчонку из дверей... Кто соглашался, кто равнодушно пожимал плечами, но, уйдя, надолго задумывался. Многие смирились со своими похоронками, начали другую жизнь, и прошлое стало для них воспоминанием, которое уже никогда не повторится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61