— Она прижалась ко мне. Мне этим захотелось чуточку воспользоваться, однако я опасался, что Вильма по дури своей может вмиг все перерешить, может даже кинуться к Имро или окликнуть его. Много бы чести мне было, узнай Имро, что я помогал Вильме его выслеживать.
— Погляди, как он сгорбился и еле тащится! Он ведь едва ноги волочит! — Она показала на него рукой.— Дома-то я думала, он притворяется, нарочно сгущает краски, а уж видать, вновь захворает. Пойдем, Рудко! Мне домой надо!
— Обожди немного! А то узнает, что мы тут.
— Ну и пускай! На вид он еще жальче, чем я думала. Пошли, Рудко! Пойдем за ним потихоньку! Домой надо.
Когда она вошла в дом, мастер с Имро сидели за столом и спокойно разговаривали. Она сказала, что ходила навестить Агнешку, хотя могла и ничего не говорить. Разве кто запрещает ей отлучиться из дому? Имришко, а тем паче мастер не проверяют ее. С чего бы им ее проверять? Но нынче она ходила выслеживать Имро. Если бы он об этом узнал, наверняка бы рассердился. Надо же быть такой глупой, поддаться на всякие сплетни? Разве за столько-то лет она не успела узнать Имришко? Кто его знает лучше нее? Нет, другой раз ей нечего поддаваться, а тем более так расстраиваться, лучше просто никого в дом не впускать, не водиться ни с одной соседкой, тогда уж никто не будет ей ничего доносить.
Имришко показался ей таким же, как всегда, и лицо у него было обычного цвета, и был он в хорошем настроении, временами словно бы и шутить пытался. Уж не выпил ли малость? Да вроде нет, не похоже. Но в имении был, она его видела, откуда бы ему идти? Не из Церовой же? А хоть бы и оттуда, почему он шел такой сгорбленный?
Она подошла к столу, поддержала разговор. Хорошо, что не надо было говорить о том, как к ней ходят ябедничать на Имришко и как пришлось ей нынче выгнать соседку.
Хотя еще и не было поздно, мастер поднялся: — А чего болтать попусту! Пошли спать!
Вильма вдруг вскинулась: — Господи, а вы ужинали?
Мастер с Имро переглянулись, и Вильма поняла, что не ужинали.
— А ведь я приготовила. Могли бы и сами взять.
— Запамятовали. А, и так ладно.— Мастер махнул рукой.—- Не придется тебе хоть завтра кухарить.
11
Утром Имро встал как обычно, поначалу даже собрался с отцом на работу, но в последнюю минуту раздумал: — Знаешь, тата, нынче я с тобой не пойду. У тебя немного работы, управишься и без меня. В общем-то мне и нельзя столько халтурить, глядишь, еще отберут инвалидность. Лучше займусь чем-нибудь дома либо подсоблю Вильме в парке. Из парка меня не выгонят.
Мастер ушел, а следом за ним и Вильма. Имро выбрался из дому около девяти и, придя в парк к Вильме, сказал, что после завтрака, как только она ушла из дому, на него снова навалилась дрема.
— Должно быть, не выспался. Раз утром плохо встава-лось, так мог бы и подольше полежать. Тут у меня работы немного, сама управлюсь. Сегодня даже готовить не надо, с вечера все осталось.
— Встал-то я вовремя, да и вставалось легко. Может, просто завтрак меня притомил, должно переел. Но я тебе помогу. Пойду только куплю сигареты. Мелочь есть у тебя?
— Нет, не взяла кошелька.
— Ну ладно. После схожу. Две-три у меня еще найдется, продержусь малость.
Он не отходил от нее, но и за работу не брался. Все только приглядывался и всякий раз, когда куда-то двигалась Вильма, двигался и он, но и там продолжал лишь стоять над ней, хотя повел речь и о саде.— В этом году помидоров завались! Нам не съесть. Пусть ты и наготовила пасты, а их все еще много, знай поспевают, а которые уже начинают и гнить. Надо бы с ними что сделать.
— Могу еще закатать.
Он какое-то время глядел, как быстро и вертко Вильма работает, потом сказал: — Ну я пошел. Пойду возьму мелочи, сбегаю за сигаретами.
Вернулся после обеда. Вильма хотела подогреть ему обед, но он покачал головой: — Я не голоден. Ведь чего-то уже ел.— Но тут же, вспомнив, что последний раз ел утром и что с тех пор прошло немало времени, добавил: — Не знаю, что со мной, вот уж несколько дней мне совсем не хочется есть.
— Надо заставить себя,— посоветовала Вильма.— Ты и вчера вечером ничего в рот не взял. Для кого, выходит, я готовлю?
Он попытался отшутиться: — Нынче, может, мне потому неохота, что я лодырничал.
— Сулился в парке помочь.
— Еще успею, до вечера времени хватит.
— Нет, не надо. Сегодня больше в парк не пойду. Оборву, пожалуй, лишние помидоры и сварю еще несколько банок пасты.— Она внимательно пригляделась к Имро. На секунду застыла.— Слушай, Имришко! Ты опять нездоров.
— С чего ты взяла? Я уже сколько не лежал! Да и чувствую себя неплохо.
— Вид у тебя неважный. Я еще вчера заметила. Утром и вечером. Вечером, правда, успокоилась — поглядела на тебя за столом, вроде и цвет лица был хороший. Сегси дня выглядишь хуже. Тебе не плохо, в самом деле?
— Есть неохота, А все остальное — в порядке. Ничего, завтра тебе помогу. И в парке подсоблю.
Но и на другой день Имро не помог Вильме. Не помог ей и в последующие дни, хотя порывался. Снова стал прихварывать, но не признавался в этом. Всякий день вставал вместе с Вильмой и мастером, всегда собирался что-то делать, но эти его благие порывы обычно ограничивались одними речами, работать хотелось ему лишь до завтрака. Если после завтрака его не смаривал сон, он возился с чем-то возле дома или шел с Вильмой в парк, отыскивал там скамейку и сидел на ней, дремал и видел сны, хотя глаза у него были открыты. День пробегал — он и не замечал как.
Иногда отправлялся на прогулку. Случалось, и Вильму тянул за собой, хотя знал, что ей некогда, сердился, если она ему намекала на это, уверял, что у нее достаточно времени; возможно, даже неосознанно, но иной раз звал ее потому, что как бы злился или просто по-доброму завидовал, что Вильма работает, может работать, а он нет. А поздней звал уже потому, что не хотел идти на прогулку один. Не то чтобы уж очень боялся одиночества, он вообще его не боялся, но тяготился тем, что бездельничает, а досужему человеку, если он раньше — пусть и давно — привык работать, в однообразные, без конца сменяющиеся досужие дни бывает иногда тоскливо. Тоски никто не любит, тем паче мастеровой человек, привыкший работать и получавший от этого радость. Он раздумывает об этом и прогуливаясь по парку, где растет множество всяких цветов и декоративных растений. А если этот человек плотник в в парке не спит — тогда лучше ему из парка бежать. Только куда бежать? Домой или в больший парк. В поле или в лес. Однако в лесу средь деревьев ему в голову лезет сразу столько мыслей, что лучше и не пытаться их высказать. А высказать лишь каждую вторую либо третью — что толку даром выставить себя на посмешище. И ведь для кого, как не для близкого, станешь посмешищем? Вильма понятливая, отзывчивая, все более отзывчивая и рассудительная — разве мы хоть раз были несправедливы к ней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
— Погляди, как он сгорбился и еле тащится! Он ведь едва ноги волочит! — Она показала на него рукой.— Дома-то я думала, он притворяется, нарочно сгущает краски, а уж видать, вновь захворает. Пойдем, Рудко! Мне домой надо!
— Обожди немного! А то узнает, что мы тут.
— Ну и пускай! На вид он еще жальче, чем я думала. Пошли, Рудко! Пойдем за ним потихоньку! Домой надо.
Когда она вошла в дом, мастер с Имро сидели за столом и спокойно разговаривали. Она сказала, что ходила навестить Агнешку, хотя могла и ничего не говорить. Разве кто запрещает ей отлучиться из дому? Имришко, а тем паче мастер не проверяют ее. С чего бы им ее проверять? Но нынче она ходила выслеживать Имро. Если бы он об этом узнал, наверняка бы рассердился. Надо же быть такой глупой, поддаться на всякие сплетни? Разве за столько-то лет она не успела узнать Имришко? Кто его знает лучше нее? Нет, другой раз ей нечего поддаваться, а тем более так расстраиваться, лучше просто никого в дом не впускать, не водиться ни с одной соседкой, тогда уж никто не будет ей ничего доносить.
Имришко показался ей таким же, как всегда, и лицо у него было обычного цвета, и был он в хорошем настроении, временами словно бы и шутить пытался. Уж не выпил ли малость? Да вроде нет, не похоже. Но в имении был, она его видела, откуда бы ему идти? Не из Церовой же? А хоть бы и оттуда, почему он шел такой сгорбленный?
Она подошла к столу, поддержала разговор. Хорошо, что не надо было говорить о том, как к ней ходят ябедничать на Имришко и как пришлось ей нынче выгнать соседку.
Хотя еще и не было поздно, мастер поднялся: — А чего болтать попусту! Пошли спать!
Вильма вдруг вскинулась: — Господи, а вы ужинали?
Мастер с Имро переглянулись, и Вильма поняла, что не ужинали.
— А ведь я приготовила. Могли бы и сами взять.
— Запамятовали. А, и так ладно.— Мастер махнул рукой.—- Не придется тебе хоть завтра кухарить.
11
Утром Имро встал как обычно, поначалу даже собрался с отцом на работу, но в последнюю минуту раздумал: — Знаешь, тата, нынче я с тобой не пойду. У тебя немного работы, управишься и без меня. В общем-то мне и нельзя столько халтурить, глядишь, еще отберут инвалидность. Лучше займусь чем-нибудь дома либо подсоблю Вильме в парке. Из парка меня не выгонят.
Мастер ушел, а следом за ним и Вильма. Имро выбрался из дому около девяти и, придя в парк к Вильме, сказал, что после завтрака, как только она ушла из дому, на него снова навалилась дрема.
— Должно быть, не выспался. Раз утром плохо встава-лось, так мог бы и подольше полежать. Тут у меня работы немного, сама управлюсь. Сегодня даже готовить не надо, с вечера все осталось.
— Встал-то я вовремя, да и вставалось легко. Может, просто завтрак меня притомил, должно переел. Но я тебе помогу. Пойду только куплю сигареты. Мелочь есть у тебя?
— Нет, не взяла кошелька.
— Ну ладно. После схожу. Две-три у меня еще найдется, продержусь малость.
Он не отходил от нее, но и за работу не брался. Все только приглядывался и всякий раз, когда куда-то двигалась Вильма, двигался и он, но и там продолжал лишь стоять над ней, хотя повел речь и о саде.— В этом году помидоров завались! Нам не съесть. Пусть ты и наготовила пасты, а их все еще много, знай поспевают, а которые уже начинают и гнить. Надо бы с ними что сделать.
— Могу еще закатать.
Он какое-то время глядел, как быстро и вертко Вильма работает, потом сказал: — Ну я пошел. Пойду возьму мелочи, сбегаю за сигаретами.
Вернулся после обеда. Вильма хотела подогреть ему обед, но он покачал головой: — Я не голоден. Ведь чего-то уже ел.— Но тут же, вспомнив, что последний раз ел утром и что с тех пор прошло немало времени, добавил: — Не знаю, что со мной, вот уж несколько дней мне совсем не хочется есть.
— Надо заставить себя,— посоветовала Вильма.— Ты и вчера вечером ничего в рот не взял. Для кого, выходит, я готовлю?
Он попытался отшутиться: — Нынче, может, мне потому неохота, что я лодырничал.
— Сулился в парке помочь.
— Еще успею, до вечера времени хватит.
— Нет, не надо. Сегодня больше в парк не пойду. Оборву, пожалуй, лишние помидоры и сварю еще несколько банок пасты.— Она внимательно пригляделась к Имро. На секунду застыла.— Слушай, Имришко! Ты опять нездоров.
— С чего ты взяла? Я уже сколько не лежал! Да и чувствую себя неплохо.
— Вид у тебя неважный. Я еще вчера заметила. Утром и вечером. Вечером, правда, успокоилась — поглядела на тебя за столом, вроде и цвет лица был хороший. Сегси дня выглядишь хуже. Тебе не плохо, в самом деле?
— Есть неохота, А все остальное — в порядке. Ничего, завтра тебе помогу. И в парке подсоблю.
Но и на другой день Имро не помог Вильме. Не помог ей и в последующие дни, хотя порывался. Снова стал прихварывать, но не признавался в этом. Всякий день вставал вместе с Вильмой и мастером, всегда собирался что-то делать, но эти его благие порывы обычно ограничивались одними речами, работать хотелось ему лишь до завтрака. Если после завтрака его не смаривал сон, он возился с чем-то возле дома или шел с Вильмой в парк, отыскивал там скамейку и сидел на ней, дремал и видел сны, хотя глаза у него были открыты. День пробегал — он и не замечал как.
Иногда отправлялся на прогулку. Случалось, и Вильму тянул за собой, хотя знал, что ей некогда, сердился, если она ему намекала на это, уверял, что у нее достаточно времени; возможно, даже неосознанно, но иной раз звал ее потому, что как бы злился или просто по-доброму завидовал, что Вильма работает, может работать, а он нет. А поздней звал уже потому, что не хотел идти на прогулку один. Не то чтобы уж очень боялся одиночества, он вообще его не боялся, но тяготился тем, что бездельничает, а досужему человеку, если он раньше — пусть и давно — привык работать, в однообразные, без конца сменяющиеся досужие дни бывает иногда тоскливо. Тоски никто не любит, тем паче мастеровой человек, привыкший работать и получавший от этого радость. Он раздумывает об этом и прогуливаясь по парку, где растет множество всяких цветов и декоративных растений. А если этот человек плотник в в парке не спит — тогда лучше ему из парка бежать. Только куда бежать? Домой или в больший парк. В поле или в лес. Однако в лесу средь деревьев ему в голову лезет сразу столько мыслей, что лучше и не пытаться их высказать. А высказать лишь каждую вторую либо третью — что толку даром выставить себя на посмешище. И ведь для кого, как не для близкого, станешь посмешищем? Вильма понятливая, отзывчивая, все более отзывчивая и рассудительная — разве мы хоть раз были несправедливы к ней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186