— Можете и ко мне зайти. Ведь вы с мужем были товарищи!
12
А раз под вечер, воротившись с прогулки, Имро застает полный дом народу: кроме Вильмы и отца, здесь и Вильмина мать и Агнешка с обеими дочками, приехали и Якуб с Ондро, приехали даже со своими семьями; женщины и дети — этих не перечесть — держат в руках букетики, там-сям мелькают и сверточки, мужчины тычутся с бутылками -— словно бы только что все скопом ввалились и не успели еще положить свои бутылки, сверточки, цветы и букеты, а верней, не хотели, пусть сразу с самого же начала видно, кто что принес. И теперь все они наперебой дергают и толкают Имро, каждый норовит первым его обнять. Что это может означать? Имро делается не по себе.
— Имро, ведь у тебя день рождения!
— Серьезно? Бог ты мой! А какое нынче? Я совсем об этом забыл.
— Эх, братец мой, братец! — Ондро почти душит его; одной рукой стискивает шею, другой хлопает по спине.— Вижу, ты молодцом, ну и держись! Не зажимай в себе подмастерья! Держись, братик родимый!
— А когда вы приехали, когда? — Имро не успевает даже протянуть руки и при этом хоть чуточку передохнуть, его уже сгребает в охапку Якуб, а этого ручищами тоже бог не обидел.— Кубко, ты же меня задушишь!
— Не бойся, браток! — хохочет Якуб.— Мы на поезде приехали. как видишь,— он выпячивает подбородок в сторону всей веселой оравы,— каждый со своей дружиной. Приехали обнять тебя.— Он опять дышит Имро прямо в лицо, скалит зубы, глазами посверкивает.— Поздравляем, Нмришко! Желаем тебе здоровья!
А потом берут его в оборот женщины, меж ними протискиваются дети и тоже к нему тянутся. Имро не успевает и уследить, кто что ему говорит, даже не очень-то и благодарит. Только улыбается. Иной раз какого ребенка назовет и по имени, велика ли беда, что он их путает? Дети простят. Главное, что все это между своими и что все они вот так славно тут встретились.
— Поздравляем тебя, Имришко! — Женщины и дети еще и целуют его; которые даже по нескольку раз, потому что им кажется, что их оттеснили, а значит, нужно все повторить, чтобы случайно не думалось, что этих поцелуев и объятий маловато.
Имро совсем ошарашен. Он забыл про день рождения, а Вильма нарочно ему о том не напомнила. Думала удивить. А все-таки мог бы кто ему намекнуть, ведь он совсем к такому натиску не подготовился.
Вильма целует его уже напоследок.— Не обессудь, Имришко, что я тебе ничего не сказала! —улыбается она.— Это я виновата, я их позвала.
И все сразу па нее: — Ну уж, ну уж, Вильмушка! Думаешь, сами бы не приехали?!
— Вот видишь, сынок! — Мастер всего лишь подает Имро руку, но тем крепче его пожатие.— Ты наш, мы рады, что ты с нами, только есть должен больше. Потому как мне и своих топоров за глаза хватает, твои топоры, ей-ей, таскать на работу не стану. Есть надо больше, чтоб окрепнуть! Будь здоров, сынок!
— Ну а теперь наливай! — скомандовал Ондро; он поднимает бутылку и протягивает ее отцу.™ Тата, ты открывай! И разливай! А то какой же ты мастер?!
Тем временем женщины разложили на столе подарки и букеты, один букет кто-то уже успел поставить в вазу, но теперь все это снова переносят в горницу, ибо в горнице будет ужин, а за ужином каждый опять захочет показать, что принес, а то еще путаница получится. Пускай Имро с Вильмой знают, кто что подарил.
Еще до того, как они усаживаются ужинать, приходят и другие поздравители, иные лишь так, мимоходом, благо только сейчас на улице прослышали, что у Имро день рождения. В деревне нет обычая делать из этого бог весть какое событие, но иной раз, уж коли случается, обычай можно чуть приподнять или к нему что добавить. А порой встречаются и такие, что скупятся и па доброе слово. Однако время от времени можно расщедриться.
Приходят, понятно, и соседи, и эти тоже подсаживаются к столу, чтобы, упаси бог, Гульданы не обиделись, а Гульданы, особливо Ондро с Якубом, потом и не думают выпускать их из-за стола.— В кои-то веки приезжаем домой, а вы нос показали — и прощай? Так дело не пойдет. Небось об Имро речь. Его это, знаете, как расстроит? А ведь сколько он пережил. Оставайтесь, отпразднуем Имро!
Приходит и Лойзо Кулих, он тоже живет по соседству. Маленько в подпитии, должно быть в корчме набрался, и мать его, учуяв это тотчас, как он вошел, собралась было его сразу выпроводить.
— Нет-нет, соседка! — опять вступается Якуб.—Пускай заходит, пускай с нами хоть чокнется.
— И выпью! — куражится Лойзо, и его чернявая яйцевидная голова на короткой толстой шее так и лоснится.— Хочу чокнуться с Имро. И Вильмушку, старую подружку, приветить пришел! — В руке у него уже рюмка, он щерится.— Ну пусть нам будет всем хорошо! — И одним духом ее выдувает, ожидая следующую. Пока ему наливают, он оглядывает всех, каждому хочет сказать что-нибудь умное или глупое.
— И ты здесь, мышка? — замечает он меня; а не заметь он меня, дорогой читатель, ты, пожалуй, и не узнал бы, что я там тоже был и что эту вторую рюмку Лойзо Кулих выпил и за мое здоровье; — За твое здоровье, мыпь ка! Когда у тебя будет день рождения, пожалуй, поднесу тебе свежую шкварку!
— Закуси, Лойзко! — предлагает ему мастер.
—- Деда, отстаньте! — Он опять тянет рюмку.— Луч-ше-ка налейте еще,
— Ты это каково разговариваешь? — вскинулся старый Кулих.— Тебе еще никто по губам нынче не смазал?
А Лойзо смеется.— По губам нет, а губы да. Деда, налейте! — Он ткнул мастера рюмкой.—Налейте, я татку не боюсь.
— Если хочешь, налью, но па отца не фырчи!
— Ну вот, мне идти надо,— говорит тетка Кулихова,— хочешь не хочешь, а надо, иначе этого теленка отсюда не вытащишь.
— Отволоки его домой!—говорит старый Кулих.— Я скоро приду. Погоди, уж я тебя отделаю! — грозит он сыну, потом поднимает рюмку и пьет за здоровье Имро: — За твое здоровье, Имришко!
Едят, пьют, при этом умничают и смеются. Празднуют. Развлекаются. Имро уже немного поел, по временам и из рюмки потягивает, и хоть довольно часто потягивает, а в ней все еще столько, что ни разу не пришлось доливать. Иной раз и улыбается, но тотчас серьезнеет; если кто скажет что-нибудь хлесткое и все рассмеются, а то, может, и разгогочутся, он опять улыбнется, пожалуй, ведет себя, как остальные, с той лишь разницей, что он не такой шумный. Вот опять улыбнулся. И улыбнулся вроде бы мне.
Веселье в разгаре. Но Имро незаметно встал, шепнул что-то Вильме и ушел. Должно быть, отправился в заднюю горницу.
Именно так. Вильма, хоть и знает это, говорит не сразу: — Ничего, не беспокойтесь! Имришко просто устал. Пошел прилечь.
Разговор ненадолго затихает, но вскоре снова оживляется. И смеха — не занимать. А Ондро даже вздумалось петь. Почему бы и нет? У Имришко как-никак день рождения!
Ночью Имро проснулся. Его мутило. Он дважды вставал с постели, думал — вырвет, но стоило ему выйти во двор — отпускало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
12
А раз под вечер, воротившись с прогулки, Имро застает полный дом народу: кроме Вильмы и отца, здесь и Вильмина мать и Агнешка с обеими дочками, приехали и Якуб с Ондро, приехали даже со своими семьями; женщины и дети — этих не перечесть — держат в руках букетики, там-сям мелькают и сверточки, мужчины тычутся с бутылками -— словно бы только что все скопом ввалились и не успели еще положить свои бутылки, сверточки, цветы и букеты, а верней, не хотели, пусть сразу с самого же начала видно, кто что принес. И теперь все они наперебой дергают и толкают Имро, каждый норовит первым его обнять. Что это может означать? Имро делается не по себе.
— Имро, ведь у тебя день рождения!
— Серьезно? Бог ты мой! А какое нынче? Я совсем об этом забыл.
— Эх, братец мой, братец! — Ондро почти душит его; одной рукой стискивает шею, другой хлопает по спине.— Вижу, ты молодцом, ну и держись! Не зажимай в себе подмастерья! Держись, братик родимый!
— А когда вы приехали, когда? — Имро не успевает даже протянуть руки и при этом хоть чуточку передохнуть, его уже сгребает в охапку Якуб, а этого ручищами тоже бог не обидел.— Кубко, ты же меня задушишь!
— Не бойся, браток! — хохочет Якуб.— Мы на поезде приехали. как видишь,— он выпячивает подбородок в сторону всей веселой оравы,— каждый со своей дружиной. Приехали обнять тебя.— Он опять дышит Имро прямо в лицо, скалит зубы, глазами посверкивает.— Поздравляем, Нмришко! Желаем тебе здоровья!
А потом берут его в оборот женщины, меж ними протискиваются дети и тоже к нему тянутся. Имро не успевает и уследить, кто что ему говорит, даже не очень-то и благодарит. Только улыбается. Иной раз какого ребенка назовет и по имени, велика ли беда, что он их путает? Дети простят. Главное, что все это между своими и что все они вот так славно тут встретились.
— Поздравляем тебя, Имришко! — Женщины и дети еще и целуют его; которые даже по нескольку раз, потому что им кажется, что их оттеснили, а значит, нужно все повторить, чтобы случайно не думалось, что этих поцелуев и объятий маловато.
Имро совсем ошарашен. Он забыл про день рождения, а Вильма нарочно ему о том не напомнила. Думала удивить. А все-таки мог бы кто ему намекнуть, ведь он совсем к такому натиску не подготовился.
Вильма целует его уже напоследок.— Не обессудь, Имришко, что я тебе ничего не сказала! —улыбается она.— Это я виновата, я их позвала.
И все сразу па нее: — Ну уж, ну уж, Вильмушка! Думаешь, сами бы не приехали?!
— Вот видишь, сынок! — Мастер всего лишь подает Имро руку, но тем крепче его пожатие.— Ты наш, мы рады, что ты с нами, только есть должен больше. Потому как мне и своих топоров за глаза хватает, твои топоры, ей-ей, таскать на работу не стану. Есть надо больше, чтоб окрепнуть! Будь здоров, сынок!
— Ну а теперь наливай! — скомандовал Ондро; он поднимает бутылку и протягивает ее отцу.™ Тата, ты открывай! И разливай! А то какой же ты мастер?!
Тем временем женщины разложили на столе подарки и букеты, один букет кто-то уже успел поставить в вазу, но теперь все это снова переносят в горницу, ибо в горнице будет ужин, а за ужином каждый опять захочет показать, что принес, а то еще путаница получится. Пускай Имро с Вильмой знают, кто что подарил.
Еще до того, как они усаживаются ужинать, приходят и другие поздравители, иные лишь так, мимоходом, благо только сейчас на улице прослышали, что у Имро день рождения. В деревне нет обычая делать из этого бог весть какое событие, но иной раз, уж коли случается, обычай можно чуть приподнять или к нему что добавить. А порой встречаются и такие, что скупятся и па доброе слово. Однако время от времени можно расщедриться.
Приходят, понятно, и соседи, и эти тоже подсаживаются к столу, чтобы, упаси бог, Гульданы не обиделись, а Гульданы, особливо Ондро с Якубом, потом и не думают выпускать их из-за стола.— В кои-то веки приезжаем домой, а вы нос показали — и прощай? Так дело не пойдет. Небось об Имро речь. Его это, знаете, как расстроит? А ведь сколько он пережил. Оставайтесь, отпразднуем Имро!
Приходит и Лойзо Кулих, он тоже живет по соседству. Маленько в подпитии, должно быть в корчме набрался, и мать его, учуяв это тотчас, как он вошел, собралась было его сразу выпроводить.
— Нет-нет, соседка! — опять вступается Якуб.—Пускай заходит, пускай с нами хоть чокнется.
— И выпью! — куражится Лойзо, и его чернявая яйцевидная голова на короткой толстой шее так и лоснится.— Хочу чокнуться с Имро. И Вильмушку, старую подружку, приветить пришел! — В руке у него уже рюмка, он щерится.— Ну пусть нам будет всем хорошо! — И одним духом ее выдувает, ожидая следующую. Пока ему наливают, он оглядывает всех, каждому хочет сказать что-нибудь умное или глупое.
— И ты здесь, мышка? — замечает он меня; а не заметь он меня, дорогой читатель, ты, пожалуй, и не узнал бы, что я там тоже был и что эту вторую рюмку Лойзо Кулих выпил и за мое здоровье; — За твое здоровье, мыпь ка! Когда у тебя будет день рождения, пожалуй, поднесу тебе свежую шкварку!
— Закуси, Лойзко! — предлагает ему мастер.
—- Деда, отстаньте! — Он опять тянет рюмку.— Луч-ше-ка налейте еще,
— Ты это каково разговариваешь? — вскинулся старый Кулих.— Тебе еще никто по губам нынче не смазал?
А Лойзо смеется.— По губам нет, а губы да. Деда, налейте! — Он ткнул мастера рюмкой.—Налейте, я татку не боюсь.
— Если хочешь, налью, но па отца не фырчи!
— Ну вот, мне идти надо,— говорит тетка Кулихова,— хочешь не хочешь, а надо, иначе этого теленка отсюда не вытащишь.
— Отволоки его домой!—говорит старый Кулих.— Я скоро приду. Погоди, уж я тебя отделаю! — грозит он сыну, потом поднимает рюмку и пьет за здоровье Имро: — За твое здоровье, Имришко!
Едят, пьют, при этом умничают и смеются. Празднуют. Развлекаются. Имро уже немного поел, по временам и из рюмки потягивает, и хоть довольно часто потягивает, а в ней все еще столько, что ни разу не пришлось доливать. Иной раз и улыбается, но тотчас серьезнеет; если кто скажет что-нибудь хлесткое и все рассмеются, а то, может, и разгогочутся, он опять улыбнется, пожалуй, ведет себя, как остальные, с той лишь разницей, что он не такой шумный. Вот опять улыбнулся. И улыбнулся вроде бы мне.
Веселье в разгаре. Но Имро незаметно встал, шепнул что-то Вильме и ушел. Должно быть, отправился в заднюю горницу.
Именно так. Вильма, хоть и знает это, говорит не сразу: — Ничего, не беспокойтесь! Имришко просто устал. Пошел прилечь.
Разговор ненадолго затихает, но вскоре снова оживляется. И смеха — не занимать. А Ондро даже вздумалось петь. Почему бы и нет? У Имришко как-никак день рождения!
Ночью Имро проснулся. Его мутило. Он дважды вставал с постели, думал — вырвет, но стоило ему выйти во двор — отпускало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186