А теперь застрели меня! — приказал он и строго посмотрел на Имро.
— Ты что, рехнулся?
— Не рехнулся! Застрели меня, у меня опять жар. Я уж чувствую. Ежели ты мне пули пожалеешь, кто надо мной тогда смилуется?
— Чего плетешь? Ты чего, брат, мелешь?! Если скажу командиру, что ты мне говорил, его от злости кондрашка хватит.
— Да и тебя хватит. Думаешь, тебя не хватит? ~- Цыган все более раздражался.-—Я к тебе как к товарищу. Еще и про отца рассказал. Еще и про шпильку эту. Если ты мне не поможешь, кто мне тогда поможет? И сказал еще, что на отца не сержусь. Ведь сказал?
— Сказал.
— Даже не сержусь на него. Ведь и меня, Имро, эти его пять крон кой-чему научили. Если хочешь, можешь ему и это передать. Только теперь застрели меня, это твои долг, ты его сын, теперь твой черед уколоть меня!
— Да ты совсем спятил! Опять бредишь! Сперва говорил разумно, а теперь снова бредишь. Ты что обо мне думаешь? Придется про это сказать командиру.
— Ну ступай, ступай, душа пятикронная! Шпилька зловредная, никчемная, паршивая, что всегда в человека только исподтишка вонзается! С виду хочешь быть чистеньким, всегда с виду хочешь быть чистеньким, ты, убогий работяга, убогий поденщик, тупица со школьным свидетельством, губитель хвойных деревьев, бандит, вор, кронный вор, свинья пятикронная, что отродясь не сделала и не сделает ничего путного, ты, стукач чертов, шпилька потаенная, убогая, недоквашенная, недоросшая ты пятикронка словацкая..,
2
Все знали, что цыган долго уже не протянет, что конец его близок. Похоже было, что он и сам это знает. Все жалели надпоручика, и командир поалел.
Как помочь ему? В горах уже никто ему не поможет. Оставалась последняя надежда.
— У кого хватит смелости спуститься в деревню? — спросил командир.
Вызвался Имро.
Но там немцев полно,— остерег его командир.— Тебе нельзя одному. Кто-нибудь должен тебе помочь.
— И я с вами — вызвался причетник.— Мы с Имришко знаем друг друга. Глядишь, и повезет нам.
— А не уйдете? -— спросил командир.
— Мы еще пока туда не дошли. Да и моя ли учинить такое? Дело-то касается нашего человека.
— Надо быть крайне осторожным. Повсюду немецкие патрули. Л они стреляные солдаты, умеют здорово маскироваться, не верят ни черту, ни дьяволу, война им самим уже обрыдла, оттого и злости в НИХ столько.
— Знаем. Не впервой с ними встречаемся.
— Да и деревенским с ходу нельзя доверять. Никогда не знаешь, на кого нарвешься. Они боятся немцев, но боятся и нас. И удивляться нечего. Многие уже нахлебались. Получили от немцев, но и мы с ними особо ие церемонились. Затесались между нами всякие, кое-кто выставил рожки. немцы, переодевшись в партизан, натворили много дел. Слыхал я, что якобы и некоторые наши гражданские, чертовы подонки, напялив на себя немецкую форму, вольготно ходили разбойничать. Так разве не с чего простому человеку бояться? Оттого и нам трудно. Нельзя даже в порядочную разведку сходить. Днем и ночью цепенеем от страха, боимся, что немцы знают о нас и в любую минуту могут сюда нагрянуть. Завтра или послезавтра придется снова перебираться. А пошлю кого в деревню, то почти каждый или даст деру, или его немцы схватят. Наши люди голодные, у нас совсем нет провианта. И потому тоже надобно стоянку сменить. Но прелюде всего нужно найти для какое-нибудь подходящее место.
— Попробуем. Коли нас не поймают и с нами ничего не случится, попробуем прихватить еще и жратвы какой-никакой.
— Нет, поймать вас ни в коем разе не должны. Иначе все впустую. Да и вам самим придётся солоно.
— Ну стало быть, не поймают. А если и поймают, будем молчать. Мы здесь уж давно, знаем, что к чему.
— Ну держитесь! И в добрый час!
— Подождите, и я с вами!—в последнюю минуту поднялся и Онофрей.— Пойду с вами. Если хотите, пойду впереди. Кому-то все равно надо быть впереди. Не бойтесь, у меня глаза острые, как иголки, и с автоматом управляюсь неплохо...
з
Имро с причетником несли цыгана па носилках, а Онофрей шел в нескольких шагах впереди, расстояние между ними то увеличивалось, то уменьшалось, они давали ему чуть отойти, выжидали немного и двигались снова лишь тогда, когда он кивал им, но иной раз и он поджидал их, желая что-то сказать, а обменявшись с ними несколькими словами, опять уходил вперед. Онофрей зорко во все всматривался и поминутно подавал им всякие знаки.
Цыган был спокоен. Радовался, что с ним хотя бы что-то происходит. Он сразу почувствовал себя почти здоровым, ему хотелось даже петь, и, если бы ему дозволили, он, глядишь, и запел бы.
Лес редел, они потихоньку приближались к деревне, между деревьями уже проглядывали первые хатенки, занесенные снегом. Из труб дымило. Достаточно было пройти чуть волнистой прогалиной — возможно, это была луговина, но теперь разве узнаешь? — и они могли быть уже в деревне.
Онофрей вдруг замедлил шаг, почти остановился и одновременно подал им знак рукой, но они, не поняв этого знака, подошли вплотную.
— Плохо дело, ребята,— зашептал Онофрей, бледный от страха.—Там немцы! Нас уже заметили. Ждут, когда мы подойдем ближе, хотят заполучить живьем. Я еще пройду маленько вперед, будто ничего не случилось, а вы сверните вправо, вон за тот бугорок, оттуда легче вам будет бежать.
Имро удвоил внимание. Ему показалось, что между домами мелькнула фигура в серой униформе.
— Гулдан, дай сюда автомат! — сказал цыган повелительно.— Дай мне скорей автомат и беги.
Имро не слышал. Он напряженно всматривался. Хотел точнее определить обстановку. Но времени было мало.
— Черт подери, дай ему автомат! — крикнул Онофрей, сорвал с плеча у него автомат и бросил цыгану.— Стреляй! Мы должны их задержать! А вы бегите, быстрее бегите, черт подери, да проваливайте отсюда!
В этот момент от домов донеслись выстрелы.
И Онофрей открыл огонь.
Цыган, как бы еще пытаясь все задержать, поначалу только поднял вверх автомат.— Не стреляйте, ребята! — кричал он немцам.— Я музыкант... Бетховен, Моцарт! Cosi fan tutti, Dichter imd Bauer, Lili Marlen, Servus, kamerad, Es klopft mein Herz bum bum... Leichte Kavallerie... Violino, ребята! Viola da gamba и viola da braccio , бога ради, не стреляйте! — Но тут и он стал стрелять, хотя продолжалось это недолго — немцы вскоре угодили в него.
А причетник, словно помешавшись в рассудке, кинулся совсем в другую сторону. Имро хотел крикнуть ему, собственно, даже крикнул, но было поздно — именно в эту минуту причетник перекувырнулся.
1 Перечисляются названия опер, вальсов, шлягеров, музыкальных инструментов: «Так поступают все женщины» (и та л.), «Поэт и крестьянин», «Лили Марлен», «Привет, дружище», «Сердце колотится бум-бум», «Легкая кавалерия» (нем.), скрипка, виола (итал.).
Имро на миг остановился. Но в руках у него ничего не било, он не мог никому помочь, поэтому бухнулся в снег, несколько метров полз, потом, поднявшись, быстро вбежал I лес, а немцы все еще палили по нему, хотя, пожалуй, не так уж остервенело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
— Ты что, рехнулся?
— Не рехнулся! Застрели меня, у меня опять жар. Я уж чувствую. Ежели ты мне пули пожалеешь, кто надо мной тогда смилуется?
— Чего плетешь? Ты чего, брат, мелешь?! Если скажу командиру, что ты мне говорил, его от злости кондрашка хватит.
— Да и тебя хватит. Думаешь, тебя не хватит? ~- Цыган все более раздражался.-—Я к тебе как к товарищу. Еще и про отца рассказал. Еще и про шпильку эту. Если ты мне не поможешь, кто мне тогда поможет? И сказал еще, что на отца не сержусь. Ведь сказал?
— Сказал.
— Даже не сержусь на него. Ведь и меня, Имро, эти его пять крон кой-чему научили. Если хочешь, можешь ему и это передать. Только теперь застрели меня, это твои долг, ты его сын, теперь твой черед уколоть меня!
— Да ты совсем спятил! Опять бредишь! Сперва говорил разумно, а теперь снова бредишь. Ты что обо мне думаешь? Придется про это сказать командиру.
— Ну ступай, ступай, душа пятикронная! Шпилька зловредная, никчемная, паршивая, что всегда в человека только исподтишка вонзается! С виду хочешь быть чистеньким, всегда с виду хочешь быть чистеньким, ты, убогий работяга, убогий поденщик, тупица со школьным свидетельством, губитель хвойных деревьев, бандит, вор, кронный вор, свинья пятикронная, что отродясь не сделала и не сделает ничего путного, ты, стукач чертов, шпилька потаенная, убогая, недоквашенная, недоросшая ты пятикронка словацкая..,
2
Все знали, что цыган долго уже не протянет, что конец его близок. Похоже было, что он и сам это знает. Все жалели надпоручика, и командир поалел.
Как помочь ему? В горах уже никто ему не поможет. Оставалась последняя надежда.
— У кого хватит смелости спуститься в деревню? — спросил командир.
Вызвался Имро.
Но там немцев полно,— остерег его командир.— Тебе нельзя одному. Кто-нибудь должен тебе помочь.
— И я с вами — вызвался причетник.— Мы с Имришко знаем друг друга. Глядишь, и повезет нам.
— А не уйдете? -— спросил командир.
— Мы еще пока туда не дошли. Да и моя ли учинить такое? Дело-то касается нашего человека.
— Надо быть крайне осторожным. Повсюду немецкие патрули. Л они стреляные солдаты, умеют здорово маскироваться, не верят ни черту, ни дьяволу, война им самим уже обрыдла, оттого и злости в НИХ столько.
— Знаем. Не впервой с ними встречаемся.
— Да и деревенским с ходу нельзя доверять. Никогда не знаешь, на кого нарвешься. Они боятся немцев, но боятся и нас. И удивляться нечего. Многие уже нахлебались. Получили от немцев, но и мы с ними особо ие церемонились. Затесались между нами всякие, кое-кто выставил рожки. немцы, переодевшись в партизан, натворили много дел. Слыхал я, что якобы и некоторые наши гражданские, чертовы подонки, напялив на себя немецкую форму, вольготно ходили разбойничать. Так разве не с чего простому человеку бояться? Оттого и нам трудно. Нельзя даже в порядочную разведку сходить. Днем и ночью цепенеем от страха, боимся, что немцы знают о нас и в любую минуту могут сюда нагрянуть. Завтра или послезавтра придется снова перебираться. А пошлю кого в деревню, то почти каждый или даст деру, или его немцы схватят. Наши люди голодные, у нас совсем нет провианта. И потому тоже надобно стоянку сменить. Но прелюде всего нужно найти для какое-нибудь подходящее место.
— Попробуем. Коли нас не поймают и с нами ничего не случится, попробуем прихватить еще и жратвы какой-никакой.
— Нет, поймать вас ни в коем разе не должны. Иначе все впустую. Да и вам самим придётся солоно.
— Ну стало быть, не поймают. А если и поймают, будем молчать. Мы здесь уж давно, знаем, что к чему.
— Ну держитесь! И в добрый час!
— Подождите, и я с вами!—в последнюю минуту поднялся и Онофрей.— Пойду с вами. Если хотите, пойду впереди. Кому-то все равно надо быть впереди. Не бойтесь, у меня глаза острые, как иголки, и с автоматом управляюсь неплохо...
з
Имро с причетником несли цыгана па носилках, а Онофрей шел в нескольких шагах впереди, расстояние между ними то увеличивалось, то уменьшалось, они давали ему чуть отойти, выжидали немного и двигались снова лишь тогда, когда он кивал им, но иной раз и он поджидал их, желая что-то сказать, а обменявшись с ними несколькими словами, опять уходил вперед. Онофрей зорко во все всматривался и поминутно подавал им всякие знаки.
Цыган был спокоен. Радовался, что с ним хотя бы что-то происходит. Он сразу почувствовал себя почти здоровым, ему хотелось даже петь, и, если бы ему дозволили, он, глядишь, и запел бы.
Лес редел, они потихоньку приближались к деревне, между деревьями уже проглядывали первые хатенки, занесенные снегом. Из труб дымило. Достаточно было пройти чуть волнистой прогалиной — возможно, это была луговина, но теперь разве узнаешь? — и они могли быть уже в деревне.
Онофрей вдруг замедлил шаг, почти остановился и одновременно подал им знак рукой, но они, не поняв этого знака, подошли вплотную.
— Плохо дело, ребята,— зашептал Онофрей, бледный от страха.—Там немцы! Нас уже заметили. Ждут, когда мы подойдем ближе, хотят заполучить живьем. Я еще пройду маленько вперед, будто ничего не случилось, а вы сверните вправо, вон за тот бугорок, оттуда легче вам будет бежать.
Имро удвоил внимание. Ему показалось, что между домами мелькнула фигура в серой униформе.
— Гулдан, дай сюда автомат! — сказал цыган повелительно.— Дай мне скорей автомат и беги.
Имро не слышал. Он напряженно всматривался. Хотел точнее определить обстановку. Но времени было мало.
— Черт подери, дай ему автомат! — крикнул Онофрей, сорвал с плеча у него автомат и бросил цыгану.— Стреляй! Мы должны их задержать! А вы бегите, быстрее бегите, черт подери, да проваливайте отсюда!
В этот момент от домов донеслись выстрелы.
И Онофрей открыл огонь.
Цыган, как бы еще пытаясь все задержать, поначалу только поднял вверх автомат.— Не стреляйте, ребята! — кричал он немцам.— Я музыкант... Бетховен, Моцарт! Cosi fan tutti, Dichter imd Bauer, Lili Marlen, Servus, kamerad, Es klopft mein Herz bum bum... Leichte Kavallerie... Violino, ребята! Viola da gamba и viola da braccio , бога ради, не стреляйте! — Но тут и он стал стрелять, хотя продолжалось это недолго — немцы вскоре угодили в него.
А причетник, словно помешавшись в рассудке, кинулся совсем в другую сторону. Имро хотел крикнуть ему, собственно, даже крикнул, но было поздно — именно в эту минуту причетник перекувырнулся.
1 Перечисляются названия опер, вальсов, шлягеров, музыкальных инструментов: «Так поступают все женщины» (и та л.), «Поэт и крестьянин», «Лили Марлен», «Привет, дружище», «Сердце колотится бум-бум», «Легкая кавалерия» (нем.), скрипка, виола (итал.).
Имро на миг остановился. Но в руках у него ничего не било, он не мог никому помочь, поэтому бухнулся в снег, несколько метров полз, потом, поднявшись, быстро вбежал I лес, а немцы все еще палили по нему, хотя, пожалуй, не так уж остервенело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186