– Какого черта? – разозлились внутри.
– Ах, любезный! – Я достала монетку и завлекающе повертела ею перед окошком. – Разве святая Невена, покровительница Амалеры, не учила добрых своих сограждан состраданию и участию? Не гневи святую, друг мой, и бескорыстная помощь зачтется тебе и на небесах, и в нашем бренном мире.
– Ну так бы сразу и сказали, – забормотали изнутри, лязгая засовом. – Что помощь требуется. Помощь бескорыстную оказать, это мы завсегда. А то затеяли, понимаешь, трепологию… Значит так. Ты, девушка… – калитка в воротах приоткрылась, стражник, с коротким копьем под мышкой и фонарем, висящим на мизинце, приглашающе махнул свободной рукой, – ты, девушка, во двор проходи. А ты, господин Подзаборник, жди ее туточки, в арке… и заткни хайло, потому как не нать мне, чтоб всякие подзаборники у меня по подвалам шастали. А то я тя впущу, а сменщик решит что какой-нито вор из камеры удрал и засадит тя под замок. Хошь под замок?
Пепел нахмурился, но отступил.
– Я буду ждать здесь, госпожа, – сказал он, и калитка захлопнулась.
– И кого, значить, те надобно, барышня благородная? – Под нос мне недвусмысленно сунулась стражникова лапа, пришлось расстаться с архентой. – Хм, хм, – пробурчал страж. – Чой-то не шибко жалуют на небесах енто самое сострадание.
– Не дерзи небесам, воин. Терпение и кротость вознаграждаются вдвойне.
– Ага, – смирился страж. – Ну тады будем терпеливы. Кого, говоришь, тебе повидать надобно?
– Слугу моего. По имени Ратер Кукушонок, его вчера схватили, во время праздника.
– Ладныть, найдем. Воришка, говоришь?
– Он не вор. Он честный человек. Его схватили по ошибке.
– Ой, барышня, знаем мы енти ошибки. Видала б ты, сколько вчера таких честных сюда приволокли. У нас тут четыре общих, так все под завязку. Завтра ентих честных в железо оденут – и в морское путешествие, лет эдак на пяток.
Мы пересекли двор, полукольцом окружающий башню. Спустились на несколько ступеней, к утопленной в стене двери в подземелье. Зазвенели ключи, стражник, нажав плечом, отвалил тяжелую створку. Из проема выплыл сырой, промозгло-душный мрак.
– Держись за стенку, барышня, здесь ступеньки скользкие. Чего носом крутишь? Чуешь, как мерзость человеческая пахнет? Во! Все мы, человеки, суть грязные животные… Эгей!! – вдруг в голос завопил страж. – Господа воры-негодяи! Кто из вас Ратер Кукушонок, отзовись! Эгей!
Послышался дробный железный лязг – мой проводник, проходя мимо камер, провел ключами по решетке. Темнота внутри заволновалась, отозвалась волной ропота, ругани, вскриков, плача.
– Выпустите! Выпустите меня! Я невиновна!
– Когда жрать дадут, итить вашу маму через левое колено…
– Куда женщину ведешь, козья морда, давай ее к нам…
– Не тро-гай-те ме-ня. Не тро-гай-те…
– Хооорт! Хооорт! Где Хорт, собачьи дети? Хорт, черт плешивый, где ты?
– Барышня! Барышня! Найди Касю Одноглазого, это у Новой Церкви, слышь, скажи ему…
Я вырвала край юбки из цеплючей пятерни. Страж ловко прошелся древком копья по тянущимся в коридор рукам. Бледные пятна лиц в полумраке за решетками плавали и разевали рты как какие-то больные глубоководные рыбы. Они были совершенно одинаковы, я с трудом отличала мужчину от женщины, мальчика от старухи.
– Держись середины коридора, барышня, – велел стражник. – Не зевай, а то одежу порвут, идолы. А ну, руки прочь! Мало получил? Щасс еще приласкаю. – И снова во весь голос: – Эгей! Который здесь Ратер Кукушонок, отзовись!
– А Лахор Лягушонок вам не нужен?
– А Люм Зараза? Это я! Можа я спонадоблюсь? Бери не глядя, задарма…
– Мама… мамочка моя…
– Леста! Да пустите же вы, уроды… Леста, я здесь!
– Ратер?
Расталкивая шевелящиеся тела, к решетке пробился кто-то, такой же бледный, с больным рыбьим лицом. Грудью навалился на прутья, вжался лбом, протискивая в узкий промежуток черные бесформенные губы:
– Пришла… надо же… А я все гадал – придешь, не придешь…
– Это, что ли, твой воришка? – стражник на всякий случай занес древко.
– Да, это он. Любезный, выпусти его на два слова, пожалуйста!
– Еще чего, сбрендила, камеру отпирать! Так говорите. Через решетку. Щасс прочих отгоню… А ну убрали рыла, шушера!
Загремело копье о прутья, кто-то взвизгнул, кто-то захохотал.
– Ратери… – Я шагнула поближе, всматриваясь в чумазое неузнаваемое лицо. – Тебя били? Ох… бедный мой…
Глаза его сумасшедше блестели в темноте. Один был обведен траурной каймой и наполовину заплыл; на щеке чернела большая клякса – то ли ссадина, то ли грязь.
– Леста, я ничего не крал.
– Я знаю, знаю. У тебя нашли деньги, мои деньги. Почему ты не сказал, что они мои?
– Леста, слушай. – Холодные пальцы ухватили меня за запястья. – Нельзя мне было говорить. Тебя бы… это… как свидетеля. Позвали бы.
– Призвали как свидетеля. Конечно! Завтра, говорят, будет суд, я приду свидетельствовать.
– Нет. Не надо. Чем докажешь, что деньги твои? Ты хоть помнишь, скоко их там было, в кошельке этом?
– Э-э…
– Во. Я тоже ни черта не помню. А судейские тутошние, смекай, народ ушлый, начнут расспрашивать, кто ты, да откуда, да за какой корыстью приехала… врать начнешь, выворачиваться, а врать ты ни на полстолька не умеешь.
– Умею, когда надо. Я виновата, тебя из-за моих криков схватили…
Ратер пропихнул сквозь прутья руку почти до локтя и сгреб меня в охапку. Разбитые губы воткнулись в ухо:
– Не спорь, а? Ну, не спорь. Не надо мне такого, чтобы с тобой случилось что поганое. Ты смекай, ежели они неладное почуют, от тебя ведь ни в жизнь не отвяжутся. Ежели унюхают, какие сокровища за спиной у тебя … наизнанку вывернут … остров твой по камешку растащат… мантикора… на чучело пустят…
– Ратери…
– Нет, я сказал. Не надо… этого… свидетельств за меня. Не надо. Мне это не поможет, и тебе худа наделает – возьмут нас с тобой обоих за жабры.
– Что же тогда делать? Ты знаешь, что тебе грозит?
– Галеры. Или руку оттяпают, правую. Послушай, Леста. Послушай. – Он перевел дыхание, помедлил и сильно сжал мою ладонь. – Если хочешь помочь… Просто выкупи меня. Внеси за меня залог.
– Какой залог?
– Деньги. Полсотни авр. Мне тут сказали… знающие люди. Это как взятка, только законная. Залогом называется. Под залог меня отпустят. Ты ж потянешь отдать за меня такие деньги?
Он отстранился, заглядывая мне в лицо. Ни с того, ни с сего вспомнился Пепел – как он не более шестой четверти назад точно так же смотрел на меня, с абсолютно таким же искательным испугом в таких же невозможно расширенных глазах.
– Че? – нахмурился Кукушонок. – Не? Почему? Нельзя такую кучу из пещеры выносить? Или… Ты тогда про свирель кричала … она что, впрямь потерялась? Леста! Ты чего молчишь?
– А? Нет, я не молчу. Все в порядке. Я принесу деньги. Сколько ты сказал?
– Полсотни авр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198