Винтовая лестница вниз, путь по подвалу, где оказалось не так уж и темно, затем несколько ступеней вверх – и я на знакомом пустыре, среди заросших лопухами руин, бродячих собак и кошек.
Первым делом в уши ударил звон, будто все церкви в Амалере сошли с ума. Щедрым золотым потоком он тек сверху вниз, заполняя город по самые кровли; чайки и вороны кружились над шпилями и флюгерами, не рискуя спускаться в тягучую, с переливами, патоку колоколов.
Свадьба! Боже мой, я как раз успела на свадьбу, незваный и нежданный гость. Вторая королевская свадьба в моей жизни, однако. Взглянуть, что ли, на кортеж?
Земля была влажной, наверное рано утром в Амалере прошел дождь. Сейчас серые облака в зените истончались и сквозь них перламутрово-белым пятном проглядывало солнце. Пахло совсем не так, как в Ставской Гряде и Мавере – пахло большой рекой, дегтем, смолистым дымом, близким морем. И еще из-за руин, с соседних улиц, явственно доносилось сладостное благоухание горячего печева, запахи корицы и карамели, ароматы имбиря и разогретого меда. Я шла по улице, принюхиваясь, нащупывая в поясе оставшиеся с похода на рынок медяки. Ну, в булочке с корицей или имбирном прянике я себе не откажу!
Похоже, знатная затевается гульба! Даже переулки пестрели яркими платками и гирляндами зелени, развешенным между окнами, у встречных были немного ошалелые предвкушающие лица, а на улице Золотая Теснина меня подхватила нарядная толпа. «Королевское колесо», похоже, зализало нанесенные принцессой раны: двери в таверну были гостеприимно распахнуты. Прямо перед таверной, на досках, уложенных на сдвинутые бочки, грохоча каблуками, отплясывали альханы – две девицы и парень. Гремели ситары, визжали виолы, щелкали кроталы, зрители орали и хлопали в ладоши – и все это веселье с головой накрывал бронзовый колокольный прибой.
До меня никому не было дела, как хорошо! Один раз только в ухо рявкнули: «На похороны, что ли, собралась?» и нахлобучили на голову лохматый венок из золотой розги и сентябриков. Толпа вылилась на рыночную площадь, сейчас расчищенную от лотков и навесов. Правда, разносчиков со всякой снедью тут было видимо-невидимо, у одного, с большушей корзиной свежей сдобы, я купила несколько пирожков.
В центре площади с большой телеги сгружали бочки. Народ рвался пробиться поближе, чтобы выпить за здоровье молодых, когда наступит момент. На передке, важно опершись на копье, стоял стражник и покрикивал на особо резвых. На острие копья было насажено яблоко, а вокруг древка полоскались желтые и алые ленты.
– Гав-гав-гав-гав!
Среди шума и гвалта я не сразу расслышала знакомый, с привизгом, лай.
– Р-р-р-гав-гав-гав!
– Буся, Буся, Буся!..
Черная с белыми пятнами шавка, прыгая под ногами гуляющих, облаивала меня с недосягаемого расстояния. А над головами уже плыла, приближаясь, всклокоченная шевелюра цвета пожухшей травы. Два молочно-сизых, как патина на слюде, глаза шарили по толпе в поисках собаки – и наткнулись на мой взгляд.
Остолбенение.
Холера холерная, я ведь начисто забыла о вашем существовании, дорогие друзья. Зачем же судьба так настойчиво нас сводит?
– Гав-гав-гав!
– Буся, – окликнула я. – Что ты разоряешься? На-ка пирожка, тварь голосистая.
Кусок пирога с ливером шмякнулся на мостовую. Буся трусливо прянула назад, сообразила, что это не камень и чутко задвигала носом.
– Эй, – крикнула я людям. – На хлеб не наступите! Дайте животине угоститься!
– Сегодня все гуляют, – поддержал меня толстый горожанин и аккуратно перешагнул кусок.
Буся, прижав уши, схватила пирожок и отскочила. Я разломила второй, от одной половинки откусила, а вторую бросила на землю – к себе поближе.
– Буся, на-на-на-на!
Тут заорал очнувшийся недоумок:
– А-а-а! Навья! Вернулась! Навья белая!
Буся, давясь и озираясь, заглатывала угощение. Похоже, пирогов, да еще с мясом, ей не перепадало никогда. Я прожевала то, что было во рту, и спросила:
– Кайн, ты чего? Не с той ноги встал? Сегодня праздник, а ты орешь незнамо что.
– Навья! – дрожащий палец с обкусанным ногтем тыкал воздух в двух шагах от меня.
Несколько человек остановились, с интересом наблюдая за сценкой.
– Бать, а бать, – запищал какой-то малец, дергая за рукав бородатого здоровяка. – А тетя плавда навья?
– А шут ее знает, – лениво отозвался отец.
– Не навья, а русалка, – поправила я. – У навий саван вроде белой простыни и венок из асфоделей. А мой венок из чего?
– Из светоськов! Зелтеньких и голубеньких!
– Во-от! Это русалий венок. Ты, Кайн, в нечисти не разбираешься, а туда же – навья! Ты хоть раз навью видел?
Придурок мычал, тыкая в меня пальцем.
– Ыыы! – я махнула рукой. – Что с дурака возьмешь?
– А у лусалки – лыбий хвост! – высказался малец.
– Русалий венок – из папоротников и болотных трав, – со знанием дела заявила румяная молодуха и сплюнула ореховую скорлупу. – И волосы у русалок зеленые.
Буся вынюхивала крошки у меня под ногами.
– Волосы крашеные, – не сдавалась я. – А хвост под юбкой спрятан
– А покажи! – оживился бородач.
– А шиш вам! За архенту покажу, а задаром – фигулю на рогуле!
Молодуха нахмурилась и предостерегающе пихнула мужика локтем. Муж не внял:
– А ежели я заплачу, а там хвоста не окажется?
– Ну что-нибудь, да окажется? – я подмигнула. – Вот те святой знак, оно будет даже лучше чем хвост!
– Да батюшки-светы, срамота какая! У законной жаны под носом сговариваются! Леший ты криворылый, чтоб тебя сотню раз через порог перекособочило!
Вокруг заржали.
– А ты, фифа подзаборная, сейчас я тебе зенки-то повыколупываю! Патлы-то пообрываю! Хвост у нее! Я тебе сейчас твой хвост!…
Давясь от смеха, я растолкала зевак и удрала поскорее с площади. Как все просто! Сделай страшное смешным, и оно тебя не получит. Почему я не сделала этого раньше? Умишка, что ли, не хватало?
С площади толпа вынесла меня на улицу Олений Гон и повлекла вверх, в сторону Западной Чети, к белокаменным воротам Новой Церкви. В открытых арках колокольни было видно, как раскачиваются колокола. Солнце, наконец выглянувшее из облаков, зажгло золотом ажурные крусоли на тонких шпилях.
Многоголосый звон в округе постепенно сошел на нет, и стало слышно, что колокола Новой Церкви отзванивают торжественный гимн, вторя хору певчих внутри храма. Еще шестая четверти – и король с новой королевой выйдут на увитое цветами крыльцо.
Пространство перед церковью было запружено людьми. У самых ворот, на расчищенном пятачке застыли в два ряда всадники в знакомых бело-черных одеяниях – перрогварды. Где-то среди них находился мой названный братец. На церковном дворе было относительно свободно: псоглавцы и стража не пускали за ограду возбужденную толпу. За оградой слуги и оруженосцы поджидали хозяев, а над их головами пестрели вымпелы и знамена с гербами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
Первым делом в уши ударил звон, будто все церкви в Амалере сошли с ума. Щедрым золотым потоком он тек сверху вниз, заполняя город по самые кровли; чайки и вороны кружились над шпилями и флюгерами, не рискуя спускаться в тягучую, с переливами, патоку колоколов.
Свадьба! Боже мой, я как раз успела на свадьбу, незваный и нежданный гость. Вторая королевская свадьба в моей жизни, однако. Взглянуть, что ли, на кортеж?
Земля была влажной, наверное рано утром в Амалере прошел дождь. Сейчас серые облака в зените истончались и сквозь них перламутрово-белым пятном проглядывало солнце. Пахло совсем не так, как в Ставской Гряде и Мавере – пахло большой рекой, дегтем, смолистым дымом, близким морем. И еще из-за руин, с соседних улиц, явственно доносилось сладостное благоухание горячего печева, запахи корицы и карамели, ароматы имбиря и разогретого меда. Я шла по улице, принюхиваясь, нащупывая в поясе оставшиеся с похода на рынок медяки. Ну, в булочке с корицей или имбирном прянике я себе не откажу!
Похоже, знатная затевается гульба! Даже переулки пестрели яркими платками и гирляндами зелени, развешенным между окнами, у встречных были немного ошалелые предвкушающие лица, а на улице Золотая Теснина меня подхватила нарядная толпа. «Королевское колесо», похоже, зализало нанесенные принцессой раны: двери в таверну были гостеприимно распахнуты. Прямо перед таверной, на досках, уложенных на сдвинутые бочки, грохоча каблуками, отплясывали альханы – две девицы и парень. Гремели ситары, визжали виолы, щелкали кроталы, зрители орали и хлопали в ладоши – и все это веселье с головой накрывал бронзовый колокольный прибой.
До меня никому не было дела, как хорошо! Один раз только в ухо рявкнули: «На похороны, что ли, собралась?» и нахлобучили на голову лохматый венок из золотой розги и сентябриков. Толпа вылилась на рыночную площадь, сейчас расчищенную от лотков и навесов. Правда, разносчиков со всякой снедью тут было видимо-невидимо, у одного, с большушей корзиной свежей сдобы, я купила несколько пирожков.
В центре площади с большой телеги сгружали бочки. Народ рвался пробиться поближе, чтобы выпить за здоровье молодых, когда наступит момент. На передке, важно опершись на копье, стоял стражник и покрикивал на особо резвых. На острие копья было насажено яблоко, а вокруг древка полоскались желтые и алые ленты.
– Гав-гав-гав-гав!
Среди шума и гвалта я не сразу расслышала знакомый, с привизгом, лай.
– Р-р-р-гав-гав-гав!
– Буся, Буся, Буся!..
Черная с белыми пятнами шавка, прыгая под ногами гуляющих, облаивала меня с недосягаемого расстояния. А над головами уже плыла, приближаясь, всклокоченная шевелюра цвета пожухшей травы. Два молочно-сизых, как патина на слюде, глаза шарили по толпе в поисках собаки – и наткнулись на мой взгляд.
Остолбенение.
Холера холерная, я ведь начисто забыла о вашем существовании, дорогие друзья. Зачем же судьба так настойчиво нас сводит?
– Гав-гав-гав!
– Буся, – окликнула я. – Что ты разоряешься? На-ка пирожка, тварь голосистая.
Кусок пирога с ливером шмякнулся на мостовую. Буся трусливо прянула назад, сообразила, что это не камень и чутко задвигала носом.
– Эй, – крикнула я людям. – На хлеб не наступите! Дайте животине угоститься!
– Сегодня все гуляют, – поддержал меня толстый горожанин и аккуратно перешагнул кусок.
Буся, прижав уши, схватила пирожок и отскочила. Я разломила второй, от одной половинки откусила, а вторую бросила на землю – к себе поближе.
– Буся, на-на-на-на!
Тут заорал очнувшийся недоумок:
– А-а-а! Навья! Вернулась! Навья белая!
Буся, давясь и озираясь, заглатывала угощение. Похоже, пирогов, да еще с мясом, ей не перепадало никогда. Я прожевала то, что было во рту, и спросила:
– Кайн, ты чего? Не с той ноги встал? Сегодня праздник, а ты орешь незнамо что.
– Навья! – дрожащий палец с обкусанным ногтем тыкал воздух в двух шагах от меня.
Несколько человек остановились, с интересом наблюдая за сценкой.
– Бать, а бать, – запищал какой-то малец, дергая за рукав бородатого здоровяка. – А тетя плавда навья?
– А шут ее знает, – лениво отозвался отец.
– Не навья, а русалка, – поправила я. – У навий саван вроде белой простыни и венок из асфоделей. А мой венок из чего?
– Из светоськов! Зелтеньких и голубеньких!
– Во-от! Это русалий венок. Ты, Кайн, в нечисти не разбираешься, а туда же – навья! Ты хоть раз навью видел?
Придурок мычал, тыкая в меня пальцем.
– Ыыы! – я махнула рукой. – Что с дурака возьмешь?
– А у лусалки – лыбий хвост! – высказался малец.
– Русалий венок – из папоротников и болотных трав, – со знанием дела заявила румяная молодуха и сплюнула ореховую скорлупу. – И волосы у русалок зеленые.
Буся вынюхивала крошки у меня под ногами.
– Волосы крашеные, – не сдавалась я. – А хвост под юбкой спрятан
– А покажи! – оживился бородач.
– А шиш вам! За архенту покажу, а задаром – фигулю на рогуле!
Молодуха нахмурилась и предостерегающе пихнула мужика локтем. Муж не внял:
– А ежели я заплачу, а там хвоста не окажется?
– Ну что-нибудь, да окажется? – я подмигнула. – Вот те святой знак, оно будет даже лучше чем хвост!
– Да батюшки-светы, срамота какая! У законной жаны под носом сговариваются! Леший ты криворылый, чтоб тебя сотню раз через порог перекособочило!
Вокруг заржали.
– А ты, фифа подзаборная, сейчас я тебе зенки-то повыколупываю! Патлы-то пообрываю! Хвост у нее! Я тебе сейчас твой хвост!…
Давясь от смеха, я растолкала зевак и удрала поскорее с площади. Как все просто! Сделай страшное смешным, и оно тебя не получит. Почему я не сделала этого раньше? Умишка, что ли, не хватало?
С площади толпа вынесла меня на улицу Олений Гон и повлекла вверх, в сторону Западной Чети, к белокаменным воротам Новой Церкви. В открытых арках колокольни было видно, как раскачиваются колокола. Солнце, наконец выглянувшее из облаков, зажгло золотом ажурные крусоли на тонких шпилях.
Многоголосый звон в округе постепенно сошел на нет, и стало слышно, что колокола Новой Церкви отзванивают торжественный гимн, вторя хору певчих внутри храма. Еще шестая четверти – и король с новой королевой выйдут на увитое цветами крыльцо.
Пространство перед церковью было запружено людьми. У самых ворот, на расчищенном пятачке застыли в два ряда всадники в знакомых бело-черных одеяниях – перрогварды. Где-то среди них находился мой названный братец. На церковном дворе было относительно свободно: псоглавцы и стража не пускали за ограду возбужденную толпу. За оградой слуги и оруженосцы поджидали хозяев, а над их головами пестрели вымпелы и знамена с гербами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198