Откуда-то из глубин всплывают, накатывают черные, помрачающие сознание волны. Почему люди не чувствуют?
– Филк, Дятел, быстро за лошадьми! – командует Кадор.
– Господин Диринг! Что это?
Солдаты останавливаются.
– Никак трясет малехо?
– Господи Милосердный!
Тот, кто тащит меня за ноги, разжимает руки, и я плюхаюсь задом на ступени.
– Черт косола… – другой солдат затыкается на полуслове и роняет меня окончательно.
– Господи, спаси, помилуй…
Земная твердь сотрясается нутряным, скорбным гулом. Каменные плиты подо мной колотит от напряжения. Кое-как переваливаюсь на бок, чтобы видеть двор и столпившихся во дворе людей.
– Смотрите!
– Божечки, святые заступники, что деется!
По толпе прокатывается паника. Люди, толкаясь, разбегаются от центра, вернее, их разметывает, словно мусор, к ограде и крыльцу. Брусчатка в центре двора идет рябью как вода в полынье, и вдруг вздувается горбом. Горб растет на глазах, калеными орешками с раскаленной сковороды во все стороны стреляют камни.
– Дьявол! Дьявол из пекла лезет!
Лопается горб, брусчатка осыпается чечевичной крупой вперемежку с осколками влажной почвы, и из земли вылупляется, выдвигается как рождающаяся скала тупорылая змеиная башка.
Башка дергается, бодает рылом воздух, со страшным скрежетом выволакивая на свободу тяжелый железный гребень. Я вижу черный стеклянный глаз в морщинистом веке, складки чешуйчатой плоти, и узкие ноздри на широком носу.
Эрайн? Эрайн, где ты?
Молчание.
– Дракон! Что б я лопнул, это дракон!
– Его ведьма призвала! – пинок под ребра. – Признавайся, твоих рук дело?
– Кадор… – я выворачиваю голову, пытаюсь посмотреть на него. – Признаюсь. Моих. Он вас сейчас сожрет.
– Пусть попробует! – под челюсть мне суется холодное лезвие. – Эй, ты! Дракон! Убирайся! Или я зарежу твою ведьму!
Земля уже не дрожит – сильно вздрагивает всем телом, как до смерти перепуганное животное. От ее колебаний кружится голова и внутри гадко пустеет. Рожа у Кадора зеленая – то ли от страха, то ли нюхача подташнивает как и меня.
– Он неразумен, – говорю я.
– Тогда отзови его!
– Кадор, – говорю я. – Я вспомнила, что случилось со Стелом. У Беличьей Горы есть перекресток семи дорог, отмеченный найльским обелиском. Это там, где галабрский тракт пересекает дорога из Адесты на Снежную Вешку. Под тем обелиском – куча камней, а под камнями – кости твоего брата.
– Что?
– Стел отдал себя прекрасной королеве, чтобы навсегда остаться с нею.
– Ты бредишь, ведьма! – Кадор оцарапал меня. Порез на горле свербит и чешется.
– Запомни: Беличья Гора, перекресток семи дорог, найльский обелиск.
Где-то далеко-далеко кто-то кричит и причитает. Земля норовит встать на дыбы.
– Фссссссссссссссссссссссссссссссс!
Пылающая пасть рассекает драконью башку пополам. Оттуда изливается огонь – алый, желтый, сизый. Пламенный полукруг очерчивает двор, камни и куски почвы тают как масло, что-то течет и пузырится – Пфффффф! – все заволакивает едкий желтоватый пар.
Взрыв криков, полных ужаса, но звук словно бы запаздывает. Они кричат где-то там, а дракон терзает землю прямо здесь, у меня под носом.
– ГГГГГГРРРРРРРРАААААУ!
Тысячи каменных глыб валятся нам на головы. От драконьего рева едва не лопается череп. Волна теплого, воняющего окалиной воздуха сдувает мне волосы с лица. Кадор у меня за спиной надсадно перхает. Лезвие холодит шею, под лезвием сладко саднит порез, из пореза течет горячее.
Дракон продолжает лезть из земли – черный, огромный, бесконечный – расталкивая боками мостовую, раскачивая церковный двор как палубу. Он гораздо, гораздо больше Эрайна. У него короткие, вывернутые внутрь лапы, а когтищи похожи на лопаты. У него плоская широкая башка и пасть шириной с ворота. У него почти нет шеи, затылок сразу переходит в бронированный загривок, а тот – в длинную, широкую как мост, спину. Бока прикрывают скрежещущие плиты в ржавых разводах. Гребень, освободившись, немедленно встает дыбом, словно адская борона из бесчисленных иззубренных лезвий.
Эрайн!
Эрайна здесь нет. Здесь есть дракон.
С грохотом и лязгом подземная тварь выволакивается из земляного жерла и поворачивается к нам. У него такая широкая морда, что он может смотреть сразу двумя глазами. Он и смотрит – может, на меня, а может, мимо, и не понятно, то ли узнает, то ли примеряется сожрать. Или спалить, что, собственно, без разницы.
– Да пропади ты пропадом со своим драконом!
Дзззень! Кинжал падает на плиты.
– Ты, тварь! Забирай ее и проваливай, проваливай, проваливай!
Меня больше никто не держит. С грехом пополам я приподнимаюсь на колени, сильно нагнувшись вперед, и жду, когда чудовище подползет ко мне.
Черная махина загораживает небо. Я уже ничего не вижу, кроме каменной чешуи, в пятнах известковой плесени. В трещины сочленений забилась земля и обрывки корешков. На всякий случай прощаюсь с жизнью.
– Хррр…
Спину окатывает горячей волной, пахнущей горелым металлом. Широкая, как створки церковных дверей, пасть размыкается и аккуратно берет меня поперек туловища. Треск материи – платье вспорото драконьими клыками. Но вывернутые руки и шея так болят, что я не в силах определить, перекусили меня пополам или только чуть-чуть пожевали.
Но потом дракон поднимает башку, и меня вместе с ней, и все перед глазами переворачивается с ног на голову.
Ууу! Вот этого я не выдержу!
Так я и покидаю Амалеру, где в небесах толпятся перепуганные люди с перевернутыми лицами, с крыш свисают трубы, флюгера и удивленные коты, а под ногами кружат птицы, плывут жемчужно-серые облака и сияет едва теплое осеннее солнце.
Эпилог
– Ну ладно, хватит ныть и стонать! Сколько можно!
– Укачало ее, Геро. Пусть полежит.
– Отстаньте. Мне дуууурно…
– Лесс, выпей воды. Полегче станет.
– Бееее! Уйдите. Оставьте меня. Дайте помереть спокойно.
– Помирай на здоровье. Геро, дай я ее еще чем-нибудь укрою. Посвежело к вечеру, нам сопливый покойник ни к чему.
На меня накинули что-то теплое. Я шмыгнула носом и повозилась, устраиваясь поудобнее. Удобнее устроиться не удалось. Подо мной обнаружилась сбитая в жгуты шерстяная ткань, а под тканью прощупывался твердый как камень… да, собственно, камень и прощупывался. Холодная каменная плита.
Я открыла глаза.
Прямо передо мной, наброшенное на смородиновый куст, висело мое белое платье. Холера! Зачем меня раздели? Я что, опять впала в детство?
Села рывком – и чуть не опрокинулась назад. Темная вечерняя зелень прокатилась колесом, пустой желудок попытался проскочить в горло.
– Осторожно, эй!
Меня придержали за плечи. Фууу… похоже, я умудрилась заболеть.
Теперь я видела Амаргина, который сидел у меня в ногах и грыз смородиновую веточку.
– М-м? – Он поднял с колен зашитую в кожу флягу и завлекательно ею поболтал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
– Филк, Дятел, быстро за лошадьми! – командует Кадор.
– Господин Диринг! Что это?
Солдаты останавливаются.
– Никак трясет малехо?
– Господи Милосердный!
Тот, кто тащит меня за ноги, разжимает руки, и я плюхаюсь задом на ступени.
– Черт косола… – другой солдат затыкается на полуслове и роняет меня окончательно.
– Господи, спаси, помилуй…
Земная твердь сотрясается нутряным, скорбным гулом. Каменные плиты подо мной колотит от напряжения. Кое-как переваливаюсь на бок, чтобы видеть двор и столпившихся во дворе людей.
– Смотрите!
– Божечки, святые заступники, что деется!
По толпе прокатывается паника. Люди, толкаясь, разбегаются от центра, вернее, их разметывает, словно мусор, к ограде и крыльцу. Брусчатка в центре двора идет рябью как вода в полынье, и вдруг вздувается горбом. Горб растет на глазах, калеными орешками с раскаленной сковороды во все стороны стреляют камни.
– Дьявол! Дьявол из пекла лезет!
Лопается горб, брусчатка осыпается чечевичной крупой вперемежку с осколками влажной почвы, и из земли вылупляется, выдвигается как рождающаяся скала тупорылая змеиная башка.
Башка дергается, бодает рылом воздух, со страшным скрежетом выволакивая на свободу тяжелый железный гребень. Я вижу черный стеклянный глаз в морщинистом веке, складки чешуйчатой плоти, и узкие ноздри на широком носу.
Эрайн? Эрайн, где ты?
Молчание.
– Дракон! Что б я лопнул, это дракон!
– Его ведьма призвала! – пинок под ребра. – Признавайся, твоих рук дело?
– Кадор… – я выворачиваю голову, пытаюсь посмотреть на него. – Признаюсь. Моих. Он вас сейчас сожрет.
– Пусть попробует! – под челюсть мне суется холодное лезвие. – Эй, ты! Дракон! Убирайся! Или я зарежу твою ведьму!
Земля уже не дрожит – сильно вздрагивает всем телом, как до смерти перепуганное животное. От ее колебаний кружится голова и внутри гадко пустеет. Рожа у Кадора зеленая – то ли от страха, то ли нюхача подташнивает как и меня.
– Он неразумен, – говорю я.
– Тогда отзови его!
– Кадор, – говорю я. – Я вспомнила, что случилось со Стелом. У Беличьей Горы есть перекресток семи дорог, отмеченный найльским обелиском. Это там, где галабрский тракт пересекает дорога из Адесты на Снежную Вешку. Под тем обелиском – куча камней, а под камнями – кости твоего брата.
– Что?
– Стел отдал себя прекрасной королеве, чтобы навсегда остаться с нею.
– Ты бредишь, ведьма! – Кадор оцарапал меня. Порез на горле свербит и чешется.
– Запомни: Беличья Гора, перекресток семи дорог, найльский обелиск.
Где-то далеко-далеко кто-то кричит и причитает. Земля норовит встать на дыбы.
– Фссссссссссссссссссссссссссссссс!
Пылающая пасть рассекает драконью башку пополам. Оттуда изливается огонь – алый, желтый, сизый. Пламенный полукруг очерчивает двор, камни и куски почвы тают как масло, что-то течет и пузырится – Пфффффф! – все заволакивает едкий желтоватый пар.
Взрыв криков, полных ужаса, но звук словно бы запаздывает. Они кричат где-то там, а дракон терзает землю прямо здесь, у меня под носом.
– ГГГГГГРРРРРРРРАААААУ!
Тысячи каменных глыб валятся нам на головы. От драконьего рева едва не лопается череп. Волна теплого, воняющего окалиной воздуха сдувает мне волосы с лица. Кадор у меня за спиной надсадно перхает. Лезвие холодит шею, под лезвием сладко саднит порез, из пореза течет горячее.
Дракон продолжает лезть из земли – черный, огромный, бесконечный – расталкивая боками мостовую, раскачивая церковный двор как палубу. Он гораздо, гораздо больше Эрайна. У него короткие, вывернутые внутрь лапы, а когтищи похожи на лопаты. У него плоская широкая башка и пасть шириной с ворота. У него почти нет шеи, затылок сразу переходит в бронированный загривок, а тот – в длинную, широкую как мост, спину. Бока прикрывают скрежещущие плиты в ржавых разводах. Гребень, освободившись, немедленно встает дыбом, словно адская борона из бесчисленных иззубренных лезвий.
Эрайн!
Эрайна здесь нет. Здесь есть дракон.
С грохотом и лязгом подземная тварь выволакивается из земляного жерла и поворачивается к нам. У него такая широкая морда, что он может смотреть сразу двумя глазами. Он и смотрит – может, на меня, а может, мимо, и не понятно, то ли узнает, то ли примеряется сожрать. Или спалить, что, собственно, без разницы.
– Да пропади ты пропадом со своим драконом!
Дзззень! Кинжал падает на плиты.
– Ты, тварь! Забирай ее и проваливай, проваливай, проваливай!
Меня больше никто не держит. С грехом пополам я приподнимаюсь на колени, сильно нагнувшись вперед, и жду, когда чудовище подползет ко мне.
Черная махина загораживает небо. Я уже ничего не вижу, кроме каменной чешуи, в пятнах известковой плесени. В трещины сочленений забилась земля и обрывки корешков. На всякий случай прощаюсь с жизнью.
– Хррр…
Спину окатывает горячей волной, пахнущей горелым металлом. Широкая, как створки церковных дверей, пасть размыкается и аккуратно берет меня поперек туловища. Треск материи – платье вспорото драконьими клыками. Но вывернутые руки и шея так болят, что я не в силах определить, перекусили меня пополам или только чуть-чуть пожевали.
Но потом дракон поднимает башку, и меня вместе с ней, и все перед глазами переворачивается с ног на голову.
Ууу! Вот этого я не выдержу!
Так я и покидаю Амалеру, где в небесах толпятся перепуганные люди с перевернутыми лицами, с крыш свисают трубы, флюгера и удивленные коты, а под ногами кружат птицы, плывут жемчужно-серые облака и сияет едва теплое осеннее солнце.
Эпилог
– Ну ладно, хватит ныть и стонать! Сколько можно!
– Укачало ее, Геро. Пусть полежит.
– Отстаньте. Мне дуууурно…
– Лесс, выпей воды. Полегче станет.
– Бееее! Уйдите. Оставьте меня. Дайте помереть спокойно.
– Помирай на здоровье. Геро, дай я ее еще чем-нибудь укрою. Посвежело к вечеру, нам сопливый покойник ни к чему.
На меня накинули что-то теплое. Я шмыгнула носом и повозилась, устраиваясь поудобнее. Удобнее устроиться не удалось. Подо мной обнаружилась сбитая в жгуты шерстяная ткань, а под тканью прощупывался твердый как камень… да, собственно, камень и прощупывался. Холодная каменная плита.
Я открыла глаза.
Прямо передо мной, наброшенное на смородиновый куст, висело мое белое платье. Холера! Зачем меня раздели? Я что, опять впала в детство?
Села рывком – и чуть не опрокинулась назад. Темная вечерняя зелень прокатилась колесом, пустой желудок попытался проскочить в горло.
– Осторожно, эй!
Меня придержали за плечи. Фууу… похоже, я умудрилась заболеть.
Теперь я видела Амаргина, который сидел у меня в ногах и грыз смородиновую веточку.
– М-м? – Он поднял с колен зашитую в кожу флягу и завлекательно ею поболтал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198