«Если захочет»! Я плюхнулась обратно на табурет. А если не захочет? Вдруг я ей не нужна совсем, и спасать ее не надо? Может, ей неприятно будет видеть меня… Все, что мы придумали – никуда не годится. Все оказалось не так. Все не так…
– Ты запамятовала, – сбавил тон Пепел, – тебя ищут, госпожа. И, хоть все здесь сейчас заняты Клестами и мантикором, забывать об этом нельзя. Мне бы не хотелось выцарапывать тебя из подземелий, синюю от кровоподтеков, с вывернутыми руками.
О, да… То есть – о, нет. Пепел прав. Второго раза я не переживу, свихнусь.
– А колдун? – вякнула я растерянно. – Он может зачуять миледи.
– Колдун! – Мораг стояла уже у самой двери. – А ты-то сама кто? Полотерка? Ты, малявка, разве не колдунья? Вот и поколдуй, займись своим делом, а я займусь своим. Рыжий, а ты куда?
Ратер поднялся, шагнул к выходу и остановился перед принцессой.
– Я к монахам пойду, вот что, – Мораг была выше его на полголовы и шире в плечах, но даже на таком невыгодном фоне мой братец почему-то казался сильным, высоким и очень взрослым. – Наниматься. Смекаю, у них мне самое место, госпожа моя принцесса. Рядом с Малышом.
– Ты правда так думаешь? – спросила Мораг.
– Я нужен Малышу. А брат Хаскольд меня в оруженосцы звал.
– А то, что кроме рыцарства ты получишь монаший ошейник, тебя не смущает, мой герой?
Он мотнул головой.
– Нет, Мореле.
– Наглец.
Она положила ладонь ему на затылок и провела снизу вверх, взъерошивая волосы. И сжала пальцы, так что кукушоночьи вихры рыжими перьями растопырились у нее из кулака.
– Пойдем, – вздохнула она, разжав руку и приглаживая смятые волосы. – Нам немного по пути, Ратери.
Они вышли, я посмотрела на Пепла.
– Мораг верно говорит. Я колдунья, я магичка, я должна заняться своим делом. Я должна действовать не как простой человек, а как волшебник. Мне надо подумать.
Певец катал в пальцах хлебный шарик. Лицо у него было усталое. Осунувшееся после болезни, глаза черным обведены. Он щелкнул ногтем, запустив шарик куда-то в угол. Я взяла его за руку.
– Пепел.
– М?
– А если я так и не смогу помочь тебе… ты уйдешь?
– Хм… ты в себе разочаровалась, прекрасная госпожа?
– А ты во мне – нет?
– Нет.
– А если?..
Он ухватил меня за локти, поднял с табурета и притянул к себе, поставив как ребенка меж раздвинутых колен.
– Все случится как ты захочешь, моя прекрасная. «Если» – не рубеж, а только ступень. Перешагни ее, иди дальше. Ты волшебница, тебе нельзя стоять на одном месте.
– А ты?
– А я… – он вдруг рассмеялся и ткнулся лбом мне в грудь. – Я рад бы остановиться, но у меня шило в заднице… Прощу великодушно простить некуртуазный стиль, прекрасная госпожа.
Я отстранила его, а он все хихикал.
– Пепел… да ну тебя. Что тут смешного?
– Смех лечит ссадины души, госпожа.
– Еще одно «хи-хи», и я разревусь.
– Разревись, – предложил он. – Я посажу тебя на колени и буду утешать.
Он и улыбался, и хмурился одновременно. Мой облезлый бродяга, загадочный менестрель. Я знала, что если сяду сейчас к нему на коленки, то больше не слезу, и ни о каких попытках распутать ребус даже речи не пойдет. И я потеряю фору, и нас опередят, а Мораг и Ратер ушли в разведку, и Бог знает, что там с ними может приключиться.
Наверное, все это отразилось у меня на физиономии, потому что Пепел разжал руки и встал.
– Тебе надо подумать.
Я кивнула угрюмо, но решительно. Магичка я или полотерка, в конце концов?
– А я прослежу за нашей принцессой. Очень уж она решительно настроена. Как бы не влезла в свару…
– Только… вы возвращайтесь поскорее. Я же тут с ума сойду одна.
– Вернемся, конечно, – сказал он. – Конечно, вернемся.
Взял свою палку и ушел.
Я услышала, как снаружи щелкнула задвижка. Он меня запер. Чтобы не сбежала.
Съев пару ложек брусники, я налила себе яблочного вина, забралась с ногами на постель и приготовилась думать. С чего бы начать? Мысли разбегались. Я ухватила за хвост ближайшую, самую навязчивую.
Мысль была про Каланду.
Каланда тут. Я почти уверена. Она тут, вместе с дочерью, вместе с колдуном. Почему мы посчитали, что колдун держит ее в плену? Может, наоборот, он опекает ее и поддерживает, может, он вообще ее любовник? Эта девушка, ее дочь, отнюдь не выглядела запуганной пленницей. Наоборот, в ней было что-то от Мораг… вернее, от самой Каланды – непоколебимое чувство собственного достоинства и уверенность в себе. Она привыкла приказывать. Она привыкла получать желаемое. Она пришла к перрогвардам одна, без сопровождающих. И без свидетелей. Она ни капельки не испугалась чудовища. Эта девушка не пленница. Мало того, она сама себе хозяйка. Если она и служит кому, то по собственному желанию, не по принуждению.
Вспомни, можно ли было принудить к чему-то Каланду? Как бы не так!
Она бросила Врана – Врана! – потому что они что-то там не поделили. Хлопнула дверью и ушла. И даже волшебник дролери не смог ее согнуть. Что говорить о каком-то человечьем колдуне…
С другой стороны – ни шиша себе колдун! Приходит в королевский дворец как к себе домой, крадет роженицу с ребенком (или двумя), морочит головы лекарю и слугам, подкладывает кукол… что-то слишком сложно получается, громоздко. Многое оставлено на авось, на удачу, на случайность. И что-то я перестала понимать, зачем ему это было нужно. Ладно, Мораг он опасается, но если его цель – Найгерт, то Мораг можно просто отвлечь, заставить уехать на пару дней, и без помех сделать из худосочного короля маленький смирненький трупик. А если цель – не Найгерт, а Мораг… Что такого есть в Мораг?
Ее боятся колдуны. Но я ее не боюсь.
Потому что не колдунья, да? Фигуля вам на рогуле, я колдунья, и баста. Магия – это способ видеть мир, только и всего. Так говорит Амаргин. А уж он-то знает, что говорит.
Что такого есть во мне, что нет у других колдунов?
У меня есть фюльгья, а у других есть… у других есть гении! А гений – это некая бестелесная сущность, которую призывают, и которая остается с волшебником навсегда.
– Люди придумали множество способов обретения магической силы, словно магия – это нечто такое, чем можно обладать, передавать другому, отнимать, ограничивать… извращать…
– А евзар ен кат?
Я уже лихо болтала задом наперед. Со стороны, наверное, казалось, что Амаргин разговаривает с сумасшедшей. Но мало-помалу я училась экономить слова и выражать мысли точнее. Особенно после того как вдосталь накочевряжишься, сломаешь мозги и вывихнешь язык, а тебя ехидно переспросят: «Что?»
– Магия – это способ видеть мир, только и всего. Магии нельзя лишить, как нельзя лишить певца музыкального слуха, а художника – его таланта. Певцу можно проколоть барабанные перепонки, художника – ослепить, но эти увечья не отнимут у них того, что делает человека творцом.
– Яигам – отэ тналат?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198