Около полудня мы остановились в придорожном трактирчике пообедать, и тут нач а лось. Слово за слово, разгорелся очередной спор, вследствие которого названный братец взгромоздился на вороного жеребца и взялся доказывать его хозяйке что ему, могучему К у кушонку, море по колено. Мы с Пеплом ушли в залу, потому как смотреть на этот цирк было жутковато. В середине дня народу в трактире оказалось немного, но зрители для нашей п а рочки нашлись – троица каких-то бездельников и местный вышибала, он же конюх. Они ра с селись на крыльце с пивом и колбасой, любуясь на бесплатное представление. Правда, во з держиваться от громких комментариев им ума хватило. Внутри, кроме нас с Пеплом, ост а лись двое мужчин с мелкой крохой лет трех, их крытую повозку я видела во дворе. Мы ск а зали хозяйке, что подождем нашего сэна с оруженосцем, и она ушла на ку х ню.
Из кухни тянуло горячим сладким запахом, там варили варенье. У меня даже слюнки потекли – так вкусно пахло. Когда же Мораг с Ратером угомоняться? Есть хочу! И доходягу нашего кормить пора!
Эрайн выполнил мою просьбу лучше, чем я ожидала – Пепел, выспавшись, встал на ноги. Он был еще очень слаб, но, осмотрев его, я с удивлением обнаружила, что кошмарные отеки сп а ли, твердые черные синяки почти рассосались, на ранах шелушится корка, и под всем этим вполне можно прощупать сросшиеся ребра. Пепел упоенно чесался, сковыр и вая струпья с ран, его приходилось шлепать по рукам как маленького.
– Хай, Гриф! Рыжий, не сутулься! Спину держи! Еще раз.
В животе у меня недвусмысленно забурчало. Скоро они там?
– Ба-ать, а ба-ать! Ося зюззит! Бать, ося! Боюсь!
Малышка за соседним столом испуганно заерзала.
– Кыш, кыш! – Бородатый громила помахал рукой над мисками. – Ешь скорей, и по мордахе не размазывай. А то все осы твои будут.
Второй, совсем еще молодой парень, только хмыкнул. Расколупал вареное яйцо и з а сунул его целиком в рот. Меня взяла беспричинная злость. Ни с того, ни с сего. Захотелось огреть парня чем-нибудь т я желым по маковке.
Я раздраженно отвернулась. И заметила, что Пепел сидит с блаженно-сосредоточенным выражением на ф и зиономии, запустив руку за пазуху аж по локоть.
– А ну прекрати чесаться! Скребешься как шелудивый!
Он поспешно выдернул руку и вытаращил на меня глаза:
– Что ты так кричишь, госпожа моя? Не пожар ведь.
– Извини.
Я смутилась. Что на меня нашло? Пусть себе скребется. У него там все зажило, чеши – не хочу.
Очевидное доказательство эрайновой магии меня впеча т лило. Эрайн – волшебник, мне до него еще расти и расти. Только бы он справился со своей полуночной фюльгьей. Мне ле г че – у людей с Полночью нет такой дикой взаимной ненависти. Люди придумали преиспо д нюю, а преисподняя – это не Полночь.
Интересно, у всех магов есть фюльгья? У эхисеро тоже? А может быть… может быть гении, о которых говорила Ама Райна – это и есть фюльгьи? Тогда, получается, у меня есть гений. Это Ската – гений? Сияющее облако, «светильник мой, огонь любви нетленный»? Н и чего себе огонь любви…
Погоди. Амаргин говорил, что фюльгья – твое отражение в каком-то из миров. Не об я зательно Полночь, не обязательно Сумерки, есть еще миры, более дальние, более чуждые. Может, гении эхисеро – оттуда?
Какая теперь разница. У меня есть Ската.
А у Скаты есть я.
И что же мне с этим делать? Наша связь обоюдна: Ската приходит, когда нужна мне, и я, по идее, должна отвечать ей тем же. Если она звала меня – я не слышала. И даже если бы услышала… в Полночь я не полезу! Еще чего! Меня там съедят!
Я сейчас сама кого-нибудь съем.
– Ося! Ося! Ай! Кусит!
– Катинка, руками не размахивай. Тогда не укусит.
– Кусит, кусит! Боюсь!
– Кыш, пошла! Там яблоки варят, вот и осы. Ешь быстрей.
Бородач помахал над столом похожей на лопату ручищей. Его сосед тупо жевал, изо рта у него торчали луковые перья.
Оса покружилась под потолком, сунулась было к нам, но у нас на столе ничего инт е ресного не нашлось, если не считать горки зеленых стружек от пепловой палки. Певец не гл я дя отмахнулся, оса вильнула в воздухе и села мне на рукав. Хорошая оса, полосатая. На мою фюльгью похожая. Такая тя п нет – мало не покажется.
Оса задумчиво переползла с рукава на голую кожу. Цепкие насекомые лапки защек о тали. У осы была ладная треугольная головка и миндалевидные, аспидно-черные, как у Ск а ты, гл а за. Из заостренного брюшка то и дело высовывалось жало. Я знала что она не укусит, если ее не трогать. Но все равно стало немного жутко. Я бы на ее месте укусила. Потому что п о тому.
Пепел перегнулся через стол и ударил меня по руке, сбрасывая осу.
– Какого черта!? – тут же взбесилась я.
– Леста, с тобой все в порядке? – он пытливо смотрел на меня.
– Я в порядке, а вот ты…
– Ай, кусит, кусит!
– Да никто тя не укусит, Катинка. Не хнычь.
– Куси-и-и-ит! Боюсь!
– Зеб, прихлопни жужжалку, да и всех делов, – промычал парень набитым ртом. – Гля, на хлеб села.
Бородач, не целясь, шлепнул лапищей по столу. Чашки-плошки подпрыгнули, а я чуть не задохнулась. Что-то внутри взвыло не своим голосом. Я вскочила, ничего не сообр а жая.
– Все, Катинка. Ешь спокойно. – Мужик смел на землю полосатый трупик и припо д нялся, чтобы достать его сапогом. От пре д чувствия хруста у меня волосы дыбом встали.
– Стой!
Я кинулась мужику под ноги. Проехалась на коленях, накрыла рукой скрюченное тел ь це.
– Ты чо, девка? Девка, ты чо?
Осторожно подняла осу за крылышки, положила на ладонь. Села на пятки. Лапки у осы шевелились, брюшко подергивалось. Черное жало клевало воздух – она еще была опасна, желто-черная полосатая тварка с глазами как у Скаты.
– Тяпнет же, – прогудел над моей головой бородач. – Брось! Дрянь всякую подбирает…
– Жалостивая она, – услышала я голос Пепла. – Видеть не может как кого-то бьют.
– Дык… оса же! Катинку вон спугала.
– Пойдем, Леста.
Я почувствовала как меня поднимают за локоть.
– Пепел… – меня все еще трясло.
– Пойдем.
– Скаженная девка, – бормотал за спиной бородач. – А с виду и не подумаешь…
На крыльце я споткнулась о ноги одного из зевак, но Пепел подставил плечо. Осу я так и несла на ладони. Она сучила лапками, маленькие жвала беззвучно щелкали. Живая. Живая. Боже мой, он мог ее раздавить.
Пепел отвел меня за дом, к зарослям репейника и крапивы. В зарослях явно скрывался овраг и оттуда тянуло гнилью – должно быть, в овраг сбрасывали мусор.
– Положи ее вот сюда, под лопух, – посоветовал Пепел. – Отлежится твоя оса. Он ее только помял.
Я присела на корточки, протянула руку меж стеблей и осторожно стряхнула насекомое на землю. Оно упало не на бок – на лапки. Отлежится, да. Он ее и правда не раздавил – тол ь ко помял.
– А теперь, прекрасная госпожа, объясни, что это было?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198