Подобрав соответствующий калибр, он, просунув ту же трубочку через червоточину, слегка выдавил ее абрис на нетронутом листе, наметив таким образом с точностью до волоска нужное место; затем он вложил под двадцать вторую страницу тонкую стальную пластинку, с одной стороны обтянутую сукном, и, терпеливо вращая трубочку, в пять минут вырезал острым ее краем круглую дырочку на двадцать второй странице, которая, как проверили оба знатока, и местом и размерами пришлась точно к остальным червоточинам. Естественно, что в полном томе, через все страницы сразу, можно куда легче и надежнее имитировать ход червя.
— Безупречно! — с горестным вздохом произнес Блюмендуфт, гулко ударив себя по лбу.
— Вот этим орудием было бы эффективнее,— протянул ему Армии увесистый молоточек,— разве что вы изберете более ритуальный способ самоубийства!
С этими словами он подал еврею длинный обоюдоострый нож.
Пока Блюмендуфт произносил по адресу своего мучителя многословное, занявшее целые полминуты, страшное проклятие, тот ловко пересчитал деньги, сгреб их со стола и погрузил в недра своей мантии. И не успел Блюмендуфт отдышаться, как оба фолианта уже были обернуты шелковой бумагой; уложить их в картонный футляр помогал уже и сам Лейб, выказав сноровку и бережность, необходимую в обращении со столь драгоценным товаром.
1 Ох, кто бы вырвал мне глаза и уши! (евр. жаре.)
Затем открыли люк в потолке, позвали Вацлава, который, судя по тому, что он не сразу откликнулся — «сейчас, сейчас!» — видимо, уснул там наверху, и Фрей обратился к своему гостю с приветливым словом:
— Ну, Лейб, здесь вам больше нечего делать. Привет вашей «кале», да имейте дело лишь с одной, и примите мой совет: раньше, чем через полгода, не производите никаких торговых операций с «Уставом Святого Духа», и каждый день дважды перелистывайте его, чтобы запах выветрился.
Но ему так и не удалось «доехать» Лейба своими шуточками — из пылающих глаз еврея уже не исчезало выражение ужаса, с каким он смотрел на Армина, словно видел перед собой воплощенного Вельзевула или Бельфегора. Ибо Лейб не мог отвязаться от представления обо всем том ужасном, что могло произойти с ним, если б Фрей не обнаружил изъяна в подделке.
— Э гшайтр манн ,— молвил Лейб уже на лестнице,— величайшая похвала, какую только может высказать сын Израиля о ком бы то ни было, похвала куда более высокая, чем определение «э герехт манн» 2. Но тут снова открылась решетчатая дверь, и Армии, вручив Вацлаву конверт, сказал:
— Как пойдете обратно, Вацлав, передайте это барышне Тинде — я прошу ее зайти ко мне в час дня.
После всего этого Армии тщательно запер вход в свою отшельническую келью и, поймав обоих котят, доставленных Блюмендуфтом — который в своем ошеломлении забыл поставить их в счет, конечно, ненадолго, Армии слишком хорошо знал своего поставщика,— и поднялся с ними через люк на так называемый чердак. Это было помещение, представляющее внутренность почти правильного куба, построенное из балок и досок внутри купола и разделенное перегородками на четыре части. Большие окна в каждой из четырех сторон куба давали много света; помещение это служило второй великой страсти Армина — разведению ангорских кошек.
Голубятня же, занимавшая, впрочем, самую малую часть в сердце отшельника фирмы «Уллик и Комп.», помещалась под самым коньком купола — туда вела уже только приставная лесенка.
Котята с таким удовольствием нежились в объятиях Армина, свернувшись в клубочек, что ему пришлось силой приподнять их головки, чтоб хорошенько разглядеть важнейшие признаки породы.
1 Умный человек (евр. жарг.).
2 Справедливый человек (евр. жарг.).
Да, все верно!
Зрачки котят сузились до того, что образовали черточку с волосок толщиной, и открылась вся радужная оболочка; тут с особенной отчетливостью проступила ее изумрудная зелень, опалесцирующая всеми цветами радуги мысленно процитировал Армии строчку из Лафонтена.
Не оставалось сомнений — оба зверька происходили по прямой линии от чистой персидской расы, завезенной в шестнадцатом веке в Италию Пьетро да Лавалем; их глаза были тому неопровержимым доказательством, если бы кто-нибудь не удовлетворился окрасом — желтоватым, с коричными полосками,— и шерсткой, нежнее гагачьего пуха.
Пальцы Армина задрожали от радости, когда расшалившийся котенок, лежа на спинке в его руках и помахивая пышным хвостиком, перекатывал свои вспыхивающие изумрудом глаза, словно желал хорошенько разглядеть своего нового хозяина.
Иметь пару настоящих «лавалек» — да это куда больше, чем владеть поддельным переплетом!
— Ишь, какой хитрый безобразник! — проговорил Армии и, зачарованный насмешливо-озорным взглядом кошачьего детеныша, поднес его мордочку к губам — и поцеловал бы, если б в ту же секунду...
В ту же секунду прогретый солнцем воздух сентябрьского утра прорезал высокий мужской выкрик:
— Эй — ррраз!
И тотчас раздался глухой удар, похожий на холостой выстрел из пушки.
Не так силен был сам звук, как последовавшее за ним сотрясение.
Армии ощутил его скорее костями, позвоночником, чем слухом, а для этого надо было, чтоб сначала содрогнулись ребра и хребет всего здания.
Так оно и было.
Отшвырнув своих новых любимцев, Армии застыл с раскинутыми руками и, закрыв глаза, ждал нового удара.
Но его не последовало.
Лишь по-прежнему пыхтела выхлопная труба.
Армии как можно дальше высунулся из окна.
1 Настоящие персидские глаза мадам де Файель (фр).
3
Фабрика и ее шеф
Фабрика бумажных изделий фирмы «К. Уллик и Комп., императорско-королевские поставщики двора» была одним из довольно крупных предприятий, промышленных или ремесленных, какие во множестве возникли по берегам Влтавы между старыми мельницами. По большей части производство этих предприятий зависело от потребления, или усиленной эксплуатации, водной силы. Некоторые мастерские с небольшим персоналом обосновались на стороне острова, обращенной к правому берегу реки и отделенной от него неширокой, зато глубокой протокой с быстрой и чистой водой. Через протоку был перекинут мостик, соединяющий мастерские с жилыми домами, стоящими уже на главном берегу и образующими почти непрерывный уличный ряд.
С этой улицы вид на протоку открывался только через арку под господским домом семейства Уллик, воздвигнутым в самом наивном причудливо-мещанском стиле. Архитектура этого здания напоминала изделие кондитера, которому вздумалось бы сочинить монументальный торт. Миленький вид дома не портили даже несоразмерно большие буквы, составляющие название фирмы, железные, густо позолоченные, соединенные между собой ажурным орнаментом и укрепленные на гребне шиферной крыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Безупречно! — с горестным вздохом произнес Блюмендуфт, гулко ударив себя по лбу.
— Вот этим орудием было бы эффективнее,— протянул ему Армии увесистый молоточек,— разве что вы изберете более ритуальный способ самоубийства!
С этими словами он подал еврею длинный обоюдоострый нож.
Пока Блюмендуфт произносил по адресу своего мучителя многословное, занявшее целые полминуты, страшное проклятие, тот ловко пересчитал деньги, сгреб их со стола и погрузил в недра своей мантии. И не успел Блюмендуфт отдышаться, как оба фолианта уже были обернуты шелковой бумагой; уложить их в картонный футляр помогал уже и сам Лейб, выказав сноровку и бережность, необходимую в обращении со столь драгоценным товаром.
1 Ох, кто бы вырвал мне глаза и уши! (евр. жаре.)
Затем открыли люк в потолке, позвали Вацлава, который, судя по тому, что он не сразу откликнулся — «сейчас, сейчас!» — видимо, уснул там наверху, и Фрей обратился к своему гостю с приветливым словом:
— Ну, Лейб, здесь вам больше нечего делать. Привет вашей «кале», да имейте дело лишь с одной, и примите мой совет: раньше, чем через полгода, не производите никаких торговых операций с «Уставом Святого Духа», и каждый день дважды перелистывайте его, чтобы запах выветрился.
Но ему так и не удалось «доехать» Лейба своими шуточками — из пылающих глаз еврея уже не исчезало выражение ужаса, с каким он смотрел на Армина, словно видел перед собой воплощенного Вельзевула или Бельфегора. Ибо Лейб не мог отвязаться от представления обо всем том ужасном, что могло произойти с ним, если б Фрей не обнаружил изъяна в подделке.
— Э гшайтр манн ,— молвил Лейб уже на лестнице,— величайшая похвала, какую только может высказать сын Израиля о ком бы то ни было, похвала куда более высокая, чем определение «э герехт манн» 2. Но тут снова открылась решетчатая дверь, и Армии, вручив Вацлаву конверт, сказал:
— Как пойдете обратно, Вацлав, передайте это барышне Тинде — я прошу ее зайти ко мне в час дня.
После всего этого Армии тщательно запер вход в свою отшельническую келью и, поймав обоих котят, доставленных Блюмендуфтом — который в своем ошеломлении забыл поставить их в счет, конечно, ненадолго, Армии слишком хорошо знал своего поставщика,— и поднялся с ними через люк на так называемый чердак. Это было помещение, представляющее внутренность почти правильного куба, построенное из балок и досок внутри купола и разделенное перегородками на четыре части. Большие окна в каждой из четырех сторон куба давали много света; помещение это служило второй великой страсти Армина — разведению ангорских кошек.
Голубятня же, занимавшая, впрочем, самую малую часть в сердце отшельника фирмы «Уллик и Комп.», помещалась под самым коньком купола — туда вела уже только приставная лесенка.
Котята с таким удовольствием нежились в объятиях Армина, свернувшись в клубочек, что ему пришлось силой приподнять их головки, чтоб хорошенько разглядеть важнейшие признаки породы.
1 Умный человек (евр. жарг.).
2 Справедливый человек (евр. жарг.).
Да, все верно!
Зрачки котят сузились до того, что образовали черточку с волосок толщиной, и открылась вся радужная оболочка; тут с особенной отчетливостью проступила ее изумрудная зелень, опалесцирующая всеми цветами радуги мысленно процитировал Армии строчку из Лафонтена.
Не оставалось сомнений — оба зверька происходили по прямой линии от чистой персидской расы, завезенной в шестнадцатом веке в Италию Пьетро да Лавалем; их глаза были тому неопровержимым доказательством, если бы кто-нибудь не удовлетворился окрасом — желтоватым, с коричными полосками,— и шерсткой, нежнее гагачьего пуха.
Пальцы Армина задрожали от радости, когда расшалившийся котенок, лежа на спинке в его руках и помахивая пышным хвостиком, перекатывал свои вспыхивающие изумрудом глаза, словно желал хорошенько разглядеть своего нового хозяина.
Иметь пару настоящих «лавалек» — да это куда больше, чем владеть поддельным переплетом!
— Ишь, какой хитрый безобразник! — проговорил Армии и, зачарованный насмешливо-озорным взглядом кошачьего детеныша, поднес его мордочку к губам — и поцеловал бы, если б в ту же секунду...
В ту же секунду прогретый солнцем воздух сентябрьского утра прорезал высокий мужской выкрик:
— Эй — ррраз!
И тотчас раздался глухой удар, похожий на холостой выстрел из пушки.
Не так силен был сам звук, как последовавшее за ним сотрясение.
Армии ощутил его скорее костями, позвоночником, чем слухом, а для этого надо было, чтоб сначала содрогнулись ребра и хребет всего здания.
Так оно и было.
Отшвырнув своих новых любимцев, Армии застыл с раскинутыми руками и, закрыв глаза, ждал нового удара.
Но его не последовало.
Лишь по-прежнему пыхтела выхлопная труба.
Армии как можно дальше высунулся из окна.
1 Настоящие персидские глаза мадам де Файель (фр).
3
Фабрика и ее шеф
Фабрика бумажных изделий фирмы «К. Уллик и Комп., императорско-королевские поставщики двора» была одним из довольно крупных предприятий, промышленных или ремесленных, какие во множестве возникли по берегам Влтавы между старыми мельницами. По большей части производство этих предприятий зависело от потребления, или усиленной эксплуатации, водной силы. Некоторые мастерские с небольшим персоналом обосновались на стороне острова, обращенной к правому берегу реки и отделенной от него неширокой, зато глубокой протокой с быстрой и чистой водой. Через протоку был перекинут мостик, соединяющий мастерские с жилыми домами, стоящими уже на главном берегу и образующими почти непрерывный уличный ряд.
С этой улицы вид на протоку открывался только через арку под господским домом семейства Уллик, воздвигнутым в самом наивном причудливо-мещанском стиле. Архитектура этого здания напоминала изделие кондитера, которому вздумалось бы сочинить монументальный торт. Миленький вид дома не портили даже несоразмерно большие буквы, составляющие название фирмы, железные, густо позолоченные, соединенные между собой ажурным орнаментом и укрепленные на гребне шиферной крыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112